— Правда? — Я направилась к ним и вдохнула их сладкий аромат, тут же заулыбавшись.

— Ага. Разве он обычно не покупал тебе ромашки? — Я кивнула, подтверждая ее слова. — Ну, может быть, в этот раз он хотел подарить тебе что-то другое, чтобы произвести впечатление? — предположила мама, пожимая плечами.

Я нахмурилась, поднимая карточку, которую мама положила рядом с вазой.

— Может быть, — согласилась я. — Я пойду, поставлю их в своей комнате, а потом, думаю, немного полежу в ванне. — Мне действительно нужно было подумать, в голове все перемешалось. Мне нужно было решить, стоит ли позвонить ему и поблагодарить? И если да, то что сказать? Я взяла тяжелую вазу одной рукой, стараясь не пролить воду. Другой рукой я схватила карточку и сумку и направилась к себе в комнату, вновь вдохнув аромат цветов. Я шла наверх, улыбаясь.

После того, как я оказалась у себя, я поставила цветы на тумбочку и посмотрела на карточку, гадая, что он написал в ней. В тайне я надеялась на какие-нибудь искренние извинения, некоторые красивые слова, из-за которых стена, появившаяся между нами, просто рассыплется, и я смогу простить его. Наверное, это были извинения за его необоснованную ревность сегодня после школы. Он не должен был говорить мне, что делать.

Я разорвала конверт и вытащила маленькую карточку, тут же понимая, что цветы вообще были не от Люка. Сначала я поняла, что разочарована: Люк не прилагает огромных усилий, чтобы вернуть меня. Затем я ощутила гнев. Слезы ярости застилали мои глаза, когда я зарычала от отчаяния и отбросила карточку. Я вырвала цветы из вазы и бросила их в мусорку, заталкивая как можно глубже и ломая стебли, от чего они враз перестали быть такими красивыми.

Я серьезно собираюсь прикончить Сэнди. Я взяла карточку, не читая ни одного слова, напечатанного там, я и так уже видела их сегодня на страницах своего блокнота. Разорвав карточку на мелкие кусочки, я бросила их поверх цветов. Моя челюсть болела от того, что я так плотно сжимала зубы. Мало того, что она, вероятно, накачала моего парня наркотиками, переспала с ним, унизила меня перед школой, испортила мои шкафчик и блокнот, так теперь она мне еще и похоронные цветы послала? Она действительно зашла слишком далеко, и завтра я ей скажу все, что думаю об этом. Все мысли из серии «насилием ничего не решишь» мгновенно вылетели у меня из головы.

Утром я проснулась с не ослабевшей решимостью. Гнев бурлил внутри. Изломанные цветы, покоящиеся в данный момент в моей мусорной корзине, выводили меня из себя. Сейчас же, когда я стояла в коридоре школы, глядя на небольшой отряд ее приспешниц с нею во главе, мое мужество куда-то улетучилось, как и присутствие духа.

Я действительно не хотела устраивать сцену и противостоять ей перед всей школой. А если я назову ее мстительной шлюхой, это, определенно, будет сценой. Я избавилась от своих подруг сегодня утром, прикрываясь необходимостью поговорить с учителем, чтобы дождаться именно этого момента. И вот, пожалуйста, как по заказу… а я струсила.

Люди стояли в коридоре, как обычно прислоняясь к шкафчикам, обсуждая события предыдущего вечера или то, что у них не получилось написать в эссе. Я не вникала в их слова, все, что я видела — ее светлые, блестящие, словно лучики солнца, волосы, из-за которых создавалось впечатление, что у нее на голове самый настоящий нимб. Почему все в ней должно быть таким раздражающе совершенным? Жизнь кошмарно несправедлива.

Она стояла, смеясь, и все вокруг смотрели на нее с восхищением, словно на одну из сильных мира сего. А все из-за крошечных шортиков и рубашки, которые не оставляли ничего для воображения. Я пыталась преодолеть тридцать, или около того, шагов, которые отделяли меня от того, чтобы врезать ей ногой по заднице. Но ничего не происходило, я не двигалась. Ненависть к себе текла у меня по жилам. Но вместо того, чтобы подойти к ней и сделать то, что я планировала всю ночь, я отправилась к своему шкафчику.

Я ввела код, игнорируя чистое пятно, появившееся после того, как уборщики неаккуратно стерли надпись с дверцы. Со злостью я закинула в шкафчик свои книги и вытащила те, которые нужны были мне для утренних занятий. Когда я подняла учебник по истории, красный листок приземлился мне под ноги. Я наклонилась и схватила его, посмотрев на бумагу хмуро и одновременно с любопытством. Это был красный конверт. Наверху красивым почерком была выведена большая буква «М». Она напоминала мне о старомодном каллиграфическом шрифте. Кто-то, очевидно, закинул конверт в щель моего шкафчика.

Я огляделась, но никто не обращал на меня внимания. Я вскрыла конверт и вытащила сложенный лист красной бумаги. Вслед за ним выпал белый лепесток. Я завороженно наблюдала, как тот плавно летит на пол. Я посмотрела на записку в своей руке, не имея ни малейшего понятия, от кого она. Слова были набраны какой-то старой печатной машинкой. И от них у меня волосы встали дыбом.

«Надеюсь, тебе понравились мои цветы.

Скоро ты поплатишься».

Я смотрела на листок в замешательстве. Скоро я поплачусь? Что, черт возьми, это значило? За что поплачусь? И тут меня осенило. Я поплачусь… это снова от Сэнди! Я поплачусь за то, как опозорила ее на вечеринке! Волна ярости нахлынула на меня, я бросила свою сумку на пол и, даже не потрудившись закрыть шкафчик, рванула к ней по коридору. Достигнув цели, я толкнула ее в плечо, заставив завизжать и, споткнувшись, пролететь несколько шагов до одной из ее подруг. Она резко обернулась и посмотрела на меня.

— Какого черта ты творишь? — заорала она, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

Я швырнула записку ей в грудь сильнее, чем следовало.

— Не лезь ко мне, поняла? — проорала я. Люди начали оборачиваться, я прямо чувствовала, как десятки глаз уставились на меня, но я не позволяла этому повлиять на меня. Мне нужно было донести до нее, что ей не стоит со мной связываться. — Оставь меня в покое, мстительная ведьма!

Ее челюсть и плечи напряглись.

— Я? На кой черт ты мне сдалась? — спросила она, глядя на меня с нескрываемым отвращением.

Ну конечно, она это отрицает!

— Я серьезно, Сэнди, просто отвали! Разве тебе не достаточно того, что ты уже заставила меня расстаться с Люком? — орала я, отчаянно размахивая руками.

Крошечная мерзкая улыбочка появилась в уголке ее рта, когда она подняла одну бровь.

— Даже близко не достаточно, — холодно ответила она. — Я просто рада, что ты, наконец, на своем месте, которое уж точно не рядом с Люком.

Моя челюсть болела, я так сильно ее сжимала. Ее голубые глаза светились от счастья, пока она стояла тут, насмехаясь надо мной во всем своем совершенстве.

— Ой, да прекрати. Даже несмотря на то, что мы расстались, он по-прежнему не желает иметь с тобой ничего общего. Так что, откопай уже где-нибудь свою гордость и перестань вести себя, как подстилка, — заявила я.

Она ахнула, на мгновение выглядя опешившей, а затем на ее лице появилось жестокое выражение.

— Ты! Это ты подстилка! Ты вцепилась в квотербека и его популярность в надежде, что он выведет тебя в люди. Но у меня для тебя новость, принцесса: ты никто и всегда будешь никем. Ты никогда не была для него достаточно хороша. Ботанички, вроде тебя, никогда не смогут удовлетворить такого парня, как Люк. Конечно, он умолял меня ему помочь, конечно, всю прошлую неделю он меня обхаживал. Он, наконец, захотел кого-то, кто мог удовлетворить его потребности! И вообще, это случилось далеко не впервые! — проорала она с пылающими от гнева щеками.

Ее слова ранили меня прямо в сердце. Умолял ее? Не впервые? На несколько секунд я почти поверила ей, а потом вспомнила обезумевшее, испуганное лицо Люка на следующий день после вечеринки. Я верила ему, когда он говорил, что никогда раньше мне не изменял, она просто пыталась причинить мне боль.

— Ты лживая маленькая… — начала я, но она все еще не закончила и тут же перебила меня.