Мы с волонтерами отнесли всех четверых в сарай из шлакоблоков, к моему фургону. Я приготовил его для щенка немецкой овчарки — один из моих коллег в парке собирался завести собаку. Пол там был уже устлан соломой. Мы положили в коробку грелку и застелили ее меховым одеялом, надеясь, что это худо-бедно компенсирует малышам отсутствие матери. Когда мы поднесли им бутылочки с молочной смесью для грудничков, мальчишки жадно набросились на угощение. (Значит, Илу еще за пару часов до ухода из норы перестала их кормить.) А вот девочка едва открывала рот. Пришлось засунуть бедняжку под куртку и греть своим телом, по капельке вливая в нее молоко.

Я и раньше видел, как волки в неволе бросали щенков на произвол судьбы. Причины тому могут быть самые разные. Иногда материнский инстинкт оказывается недостаточно силен, иногда рядом нет старшей волчицы, которая подала бы незадачливой мамаше пример. Парку Хоулетс, где родилась Илу, щенки были не нужны, и они держали самок и самцов отдельно. Она никогда не видела, как другие волчицы рожают и растят потомство. В такой ситуации есть два варианта: или спасать щенков, или оставить их погибать, надеясь, что мать поймет, к чему привела ее халатность, и в следующий раз подобного не допустит. Это тоже срабатывает, но иногда одной такой жертвы мало, и несколько пометов погибают целиком, прежде чем самка осознает, что первые пять недель должна вскармливать щенков и все время находиться рядом. Так что, по сути, выбора у меня не было — не мог же я оставить их умирать.

Спустя пару дней мне уже позарез требовалась помощь. Я постоянно нянчился с крошкой Шайенн и не успевал кормить остальных. Днем выручали волонтеры, а вот что было делать ночью? К счастью, Джен не отвернулась от меня в трудную минуту. Дорога до ее дома занимала около двух часов — как раз перерыв между кормлениями. После того как малыши поедят, я брал их, всех четверых, засовывал в коробку, укрывал, ставил на переднее сиденье и — в дорогу. Ночью каждые два часа ребят кормила Джен, а я занимался Шайенн. С утра — обратно в парк, а вечером… ну и так далее.

Мальчиков я назвал Тамаска, Мэтси и Яна. Было очень любопытно наблюдать за их развитием. Почти сразу стало ясно, что Тамаска — самый крупный и самый жадный. Поначалу все шло неплохо, даже Шайенн иногда выпивала полбутылочки зараз, и я начинал надеяться, что она выкарабкается. Все время возил ее к ветеринару, хоть это и влетало мне в копеечку. Этот ветеринар меня разорил подчистую! Хорошо, что на помощь пришла моя знакомая, хозяйка зоомагазина. Она проявила невероятную щедрость, взяв на себя оплату медицинских счетов. Две с половиной недели я упорно пытался вдохнуть в Шайенн жизнь. Но однажды она вдруг стала тяжело дышать, и при этом у нее в груди как будто что-то булькало.

Я знал, что это дурной знак. Врач диагностировал пневмонию, а анализы крови показали, что иммунная система у нее вообще не развита. Она умерла у меня на руках по пути домой. Я был безутешен, хотя врач и сказал мне, что все это время Шайенн жила только благодаря моей неустанной заботе. В дикой природе она бы и дня не протянула.

Этот случай преподал мне важный урок. Ее мать знала, что малышка не выживет. Помощи Илу ждать было не от кого, и она сосредоточилась на здоровом потомстве — так ей велела природа. А я вмешался куда не следовало, ничего в этом не понимая. Я похоронил Шайенн в коробочке, недалеко от моего фургона (сейчас там новый вольер для волков), и посадил на могиле дерево. Никогда ее не забуду.

Трем оставшимся в живых щенкам срочно требовалась новая мама. Илу больше не проявляла к ним интереса, так что мне ничего не оставалось, как взяться за дело самому. Поначалу я думал, что она выберет меня в няньки, и готовился именно к этой роли, но события приняли более серьезный оборот. Я не был уверен, что справлюсь. Выжить-то они у меня выживут — в этом я не сомневался. Проблема была в другом: как воспитать волчат так, чтобы они не сделались ручными? Мне очень хотелось, чтобы они выросли максимально похожими на своих диких собратьев как инстинктами, так и повадками. Для меня всегда существовало лишь одно оправдание тому, что волков держат в неволе, — желание понять, почему эти животные в природе ведут себя вот так, а не иначе. То есть вникнуть в мотивы и логику их поведения, чтобы в дальнейшем предотвратить нежелательные последствия их столкновений с людьми в естественных условиях.

В Канаде несколько лет назад произошла трагедия: волки загрызли и частично съели студента, отправившегося в одиночный поход по саскачеванскому лесу. Этот инцидент конечно же сразу объявили вероломным убийством. Но, как я уже говорил, волки никогда не совершают поступков без определенных на то причин. Ведь люди, по сути, хищники, то есть не совсем обычная добыча. А за долгие годы жизни среди волков я удостоверился: они ни за что не станут убивать ни человека, ни кого бы то ни было еще лишь потому, что подвернулся удобный случай.

Охота для волков — дело тонкое и очень важное. К нему не подходят спустя рукава. Обычно альфа-волчица нацеливает охотников на добычу, подходящую стае в данный период. Пища играет основную роль в формировании и поддержке социальной структуры стаи: каждому рангу — свой кусок. Альфа-пара всегда получает наилучшее мясо и внутренние органы, поэтому их запах сильно отличается от запаха волков с низким статусом, которые питаются не так роскошно.

Стая запросто может проигнорировать слабое животное, убить которое им не составило бы труда, и целую неделю, а то и больше, гоняться за здоровой и сильной особью, если сейчас им необходимо именно такое мясо. Например, поблизости появилась конкурирующая стая, и волкам нужна высокоэнергетическая пища, чтобы оставаться в хорошей форме для защиты своей территории. А когда альфа-волчица вот-вот разродится, она намеренно указывает на больное или старое животное. Такая пища умеряет пыл всех членов стаи, и они потом не слишком буйно ведут себя со щенками. Подобные традиции передаются из поколения в поколение, и наблюдать их в действии очень интересно.

Волки весьма придирчивы в выборе жертвы. Альфа-волчица может заранее наметить конкретную особь даже в огромном стаде, голов в триста. Главным ориентиром здесь служит запах, который животное оставляет на земле. Если, например, у лося на ноге рана и она загноилась, то след у него будет соответствующий. Волчица понимает, что этот зверь ослаб, и начинает выслеживать его. Она нюхает траву, кусты, у которых он задерживался, обгрызенные листья. Учуяв запах плохих зубов, она узнает, что лось немолод. Можно сказать, что альфа предварительно собирает подробное досье на добычу. По мере приближения к жертве ее внимание переключается с земли на воздух. Еще за три-четыре километра волчица вдыхает частицы пыли и шерсти, которые приносит ветер, и обоняние подсказывает ей, что это и есть тот самый зверь. Остается только убить его. Приняв решение, предводительница срывается с места, а следом за ней, накапливая адреналин в крови, пускается бегом вся стая. Поравнявшись с намеченной добычей, альфа указывает на нее хвостом, и охотники заваливают кого велено, даже если другие животные из стада к ним гораздо ближе. Они подчиняются приказам альфы.

В тех местах, где погиб студент, активно вырубались леса. Следовательно, привычная добыча волков, теряя жизненное пространство, уходила прочь. Стая начала есть мигрирующего лосося. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим: иногда волки лакомятся рыбой, но, конечно, в качестве основного блюда она никак не замена мясу. В этом мог таиться ключ к разгадке. Я решил поставить небольшой эксперимент, благо под рукой были мои волки в Кум-Мартине. Я продержал их несколько месяцев на рыбной диете — и вот вам результат: структура стаи полностью разрушилась! Да оно и понятно, ведь все ели одно и то же и никак не утверждали свои социальные функции: кому принимать за всех решения, кому — наказывать непокорных, а кому — следить за дисциплиной. Мои волки превратились в неуправляемую банду хулиганов. Видимо, в стае, убившей молодого человека, произошло нечто подобное: там царила полная анархия, и некому было указать, что делать можно, а чего нельзя.