- У меня траншейная стопа?

Кингсли обхватил ее ногу за лодыжку и поднял. Он провел пальцем по подъему ее стопы.

- У тебя мозоль, а не траншейная стопа. Прекрати носить армейские ботинки без носков.

- Спасибо. Боялась, что мне ее ампутируют.

Она поставила босые ноги на пол, радуясь тому, что в «Роллсе» Кингсли было тепло и уютно. Должно быть, ему тоже стало тепло в его костюме, потому что он начал снимать жакет.

- Не могу поверить, что делаю это, - призналась она.

- Раздеваешься для меня на заднем сидении моего «Роллс-Ройса»?

- Именно. - Она расстегнула рубашку.

- Привыкай.

Она повернулась к нему спиной и опустила рубашку. Кингсли сел позади нее на сиденье. Его удивительно нежные пальцы скользили по линиям синяков, усыпающих ее кожу. Его прикосновения заставляли ее испытывать предательские ощущения в животе и между бедер.

- Где еще? - спросил он.

Она опустила рубашку и развернулась. Чувствуя себя неуютно, Элеонор закинула ногу ему на бедро и задрала юбку.

- Хорошо, что утром я побрила ноги, - пробормотала она, показывая синяки на бедрах.

- Как и я.

- Вы тоже бреете ноги? - Она опустила юбку и поставила ногу на пол.

Он прищурился на нее, пока она застегивала рубашку.

- Ты сообразительная.

- Вы так говорите, будто это плохо. - Она не стала надевать колготки и обулась. О своей траншейной ноге она подумает позже.

- Интеллект в женщине опасная штука. А потом мы узнаем, что ты считаешь брак ловушкой для женщин, превращающих их в бесплатных кухарок и домохозяек.

- Если бы я даже и была глупой, мне бы хватило мозгов, чтобы понять это.

Она повернулась к нему лицом и скрестила ноги на сидении. У нее было предчувствие, что под таким углом он видел ее нижнее белье, но по какой-то причине ей было все равно. Если Сорен доверял Кингсли, она тоже будет ему доверять.

- Ты интересная юная леди. Я думал, он спятил, когда впервые рассказал мне о тебе.

- Что он рассказывал?

- Этого я тебе не скажу. Важно то, что ты сейчас здесь, и есть вещи, которые ты должна знать.

- Я хочу знать все.

- Как только тебе исполниться восемнадцать, я отведу тебя в клуб.

- Почему восемнадцать?

- Потому что тебе должно быть восемнадцать, чтобы войти в БДСМ-клуб в этом штате.

- М-да, вижу, вы законопослушный гражданин. Я была в вашем доме, помните?

- Ты пришла без приглашения.

- Вы устроили оргию, в которой участвовали люди, делающие денежные ставки на секс.

- Дружеские ставки джентльменов. Хотя я никогда не играл.

- Почему нет?

- Не интересно. Я всегда выигрываю.

- До меня дошли слухи, что вы хороши в постели.

Кингсли смахнул несуществующую нить с брюк и улыбнулся чему-то в окно.

- Если бы я был на твоем месте, то поверил бы им.

От непринужденной уверенности в тоне Кингсли что-то внутри Элеонор сжалось.

- Я хочу им верить.

- Если бы это было возможным, я бы отвез тебя в клуб прямо сейчас. Но в данный момент я выполняю приказы. Je suis désolé.

- Блонди пока не разрешает мне играть?

- Не в клубе.

Она услышала что-то в его голосе, тонкий намек.

- Сорен сказал, что вам запрещено вести меня в клуб для извращенцев.

- Да. Но он не сказал, что я не могу отвести тебя в свой дом.

Кингсли улыбнулся, и на прекрасный, ужасающий момент Элеонор захотела поцеловать Кингсли так сильно, как хотела поцеловать Сорена.

- И что мы будем делать в вашем доме?

- Небольшая демонстрация БДСМ в действии.

- БДСМ?

- Бондаж. Доминирование или дисциплина. Садомазохизм. Или то, что я называю своими любимыми увлечениями.

- А вы можете забирать меня после школы каждый день?

Кингсли рассмеялся и притянул ее к себе на колени. Он быстро поцеловал ее в обе щеки, не приближаясь к губам.

Затем он посадил ее на сиденье, а сам пересел на сидение напротив.

- Достаточно игр, - произнес он с более серьезным выражением на лице. – Уверен, у тебя есть вопросы ко мне?

Элеонор расправила юбку, прижимая ее к бедрам.

- Сорен сказал, спросить вас, почему я должна бояться его. Я хочу знать ответ?

- Только ты мне можешь сказать.

Элеонор посмотрела на свои ботинки, на свои военные ботинки из «Гудвилл».

- Я хочу знать. Но Сорен сказал, вы не станете отвечать.

- Я не стану отвечать. По крайней мере, правду. Но могу рассказать полезную ложь.

- Думаю, она подойдет.

Кингсли пожал плечами, откинулся на спинку и улыбнулся ей.

- Он садист, chérie. Самый жестокий садист из всех знакомых мне садистов. В городе только четыре женщины, с которыми он поочередно играет. Один раз в неделю, если у него есть время. Чтобы полностью восстановиться после пары часов с ним, им может потребоваться более двух недель.

- Иисусе. Что он делает?

- Флаггеляция, плетки, трости, порезы, ожоги свечным воском, бастинадо... - Он перечислял термины, загибая пальцы. - Я забыл что-то. Что же?

Он постучал по лбу.

- О, унижение. - Кингсли щелкнул пальцами. - Всегда его забываю. Я не играю в унижение, поэтому всегда его забываю.

- А чем вы занимаетесь?

- Всем остальным. Моя специализация изнасилование.

Элеонор уставилась на него.

- Изнасилование?

- Игровое изнасилование. Это игра. Есть женщины, которые любят быть подавленными, когда с ними обращаются как с сексуальной собственностью. Они фантазируют о том, чтобы быть изнасилованными мужчиной, которого они хотят. Я воплощаю их фантазии в реальность. Все ради удовольствия. Хочешь попробовать?

- Как это происходит?

- Примерно вот так. - Он схватил ее за лодыжку и дернул так сильно, что она оказалась на спине, на полу. Прежде чем она поняла, что происходит, Кингсли навис над ней, его руки сжимали ее запястья, вес его тела удерживал ее неподвижно.

- Слезьте с меня, - сказала она, рыча от шока его веса на себе. - Вы мнете мне юбку.

- Она и так в складку.

- Ой. Точно. Тогда оставайтесь. - Очевидно, он пытался ее напугать. Она выросла с отцом мафиози. Ее не так просто напугать.

- Ты портишь все веселье. - Он продолжал ее удерживать, сжимая предплечья. Болезненно, но она отказывалась демонстрировать ему свою боль.

- Почему? Потому что я не боюсь вас?

- Ты прижата подо мной, и ты не нервничаешь?

- Простите. - Она улыбнулась ему и захлопала ресницами. Откровенно говоря, страх был последним в списке тех эмоций, что она чувствовала в данный момент. Перед страхом были: во-первых, наслаждение, во-вторых, желание, в-третьих, следовало любопытство, и, в-четвертых, смущение. Смущение было четвертым только потому, что она испытывала ощущения с первого по третье.

- У тебя когда-нибудь был секс на заднем сидении «Роллс-Ройса»? - поинтересовался он, широко раздвинув ее бедра. То, что прижималось к ней, заставило страх перепрыгнуть через весь список эмоций, испытываемых в данный момент. Страх и желание взлетели на первые места.

- У меня не было секса, то есть никогда.

- Бедняжка. Хочешь, я позабочусь о твоей небольшой проблеме?

- Я католичка, поэтому подожду.

- До замужества?

- Нет. Когда мой священник трахнет меня.

- Ты устала ждать?

- Да. Нет причин ждать. Он слишком опекает.

- Он заботится о тебе.

- Хотела бы я, чтобы он меньше заботился и больше трахал.

Кингсли рассмеялся, сел и отпустил ее.

- Он сказал, что мы подружимся. Сначала я ему не поверил. Думаю, он был прав.

Элеонор уселась на сиденье напротив Кингсли и расправила юбку по коленям. Небольшая дистанция между ними не помешает.

- Надеюсь, мы подружимся. Он сказал, что вы и я, мы его столпы. О, и Бог. Нельзя забывать о Нем.

- Мы будем, j’espère. Я хочу, чтобы ты доверяла мне. Есть вещи, которые ты должна услышать, чего ты не услышишь, если он скажет сам.

- Что вы имеете в виду?

- Ты влюбилась в короля трахателей мозгов.

- Трахателей мозгов? Так называется, когда вы тыкаете ей в ухо?