Нико усмехнулся, двигая цепочкой. Ее клитор пульсировал, а живот напрягся. Ее бедра двигались в собственном ритме, а внутренние мышцы сжимались и разжимались вокруг пальцев Нико.

Она кончила с внезапной дрожью, которая охватила ее от плеч до колен, прежде чем рухнула на спину и усмехнулась.

- Вот это, - сказал Нико и вытащил ладонь и отстегнул цепочку, - хороший трюк.

- Один из козырей в моем рукаве, - ответила Нора, взяла цепочку из его рук и вернула в мешочек с украшениями. Нико провел ладонью по ее бедрам и животу.

- Где ты научилась всем этим трюкам? - спросил он, целуя ее.

- Ты не захочешь знать.

- Кингсли?

- И Сорен. И мое собственное извращенное воображение.

Она отстранилась от его губ и подмигнула ему.

- Ты удивляешь меня.

- Это говорит твой стояк.

- И сердце, - добавил он.

Она прижала ладонь к его щеке. Такое юное, такое красивое лицо. Но в нем не было и толики невинности. Он слишком усердно работал, жил слишком тяжело, видел многое в этом мире, чтобы в его глазах появился этот блеск. Хорошо. Ей нравились, какими были его глаза сейчас - теплые и голодные. В нем не было отцовского цинизма и всех его секретов. Но секреты Нико не пугали ее так, как секреты Кингсли. Она знала один, который он скрывал от нее ради ее же блага.

- Я знаю, ты влюблен в меня, - сказала она, лаская изгиб его ключицы кончиками пальцев.

- Это не важно, - ответил он. - Мои чувства принадлежат мне. Они не должны беспокоить тебя.

- Боже, ты такой француз.

Нико усмехнулся и прижал голову к ее груди.

- Ничего не могу поделать, - ответил он. - Это у меня от отца.

- Какого именно? - спросила она.

- Того, кто вырастил меня. Моего настоящего отца. А не Кингсли.

- Если бы Кингсли знал о тебе, он бы тоже тебя вырастил и любил.

- Позволь мне любить тебя, раз я не могу любить его, - сказал Нико.

Она провела пальцами по его темным вьющимся волосам. В молодости она никогда бы не оценила такого мужчину как Нико, тихого, трудолюбивого, сдержанного. Он обладал внутренним стержнем и интеллектом, но не показывал себя. Ему не нужно было овладевать каждой комнатой, в которую он входил. Он настолько владел собой, что не испытывал нужды овладевать чем-то еще или кем-то еще.

- Нико, посмотри на меня. - Он поднял голову и посмотрел ей в глаза, он больше не улыбался. - Я знаю твоего отца двадцать лет. Двадцать. Подумай об этом.

- Если я это принимаю, почему ты не можешь?

- Дело не в том, сколько я его знаю. А в том, как я его знаю, кто мы друг другу, через что мы вместе прошли.

- Тогда расскажи мне. Пожалуйста.

- Уверен, что хочешь услышать эту историю? - спросила Нора и уселась на подушках. Нико лег рядом с ней и обнял за талию.

- Да, я хочу услышать историю. Кингсли может быть моим биологическим отцом, но не настоящим. Мой отец научил меня, как выращивать виноград и обрезать его, как отжимать вино и сбраживать его. Это он отправил меня в Австралию узнавать секреты Шираза. Кингсли соблазнил мою мать, пока отец был в Париже, просил банк о кредите, чтобы сохранить семейный виноградник после плохого урожая.

- Если бы ты знал Кинга, как знаю его я, ты бы нашел способ любить его.

- Помоги мне найти этот способ.

Нора глубоко вдохнула.

- Возможно, это поможет немного полюбить его, - сказала она и отнесла мешочек с украшениями в ванную. Она взяла расческу и вернулась в спальню. - Итак, меня арестовали за угон машин для отца, верно? И Сорен пообещал помочь мне выбраться из моей небольшой проблемы с законом. Он знал, что ему понадобится позвонить Кинсгли и попросить об одолжении. Уже тогда под влиянием Кингсли находились пару прокуроров и судей. Когда Сорен пошел к нему и попросил о помощи, это был их первый разговор за десять лет. Тем не менее, Кингсли помог ему и мне тоже. Он ничего не просил взамен, кроме того, чтобы они с Сореном оставались друзьями.

- Хорошо, что он помог тебе. Ты сейчас здесь, со мной, а не в тюрьме.

- Я бы справилась в тюрьме. Любовь к сексу с женщинами помогла бы.

- Это не ослабляет мою эрекцию, - ответил Нико.

- Я бы извинилась, но ты слишком красив для лжи.

Нора села на край кровати и вытащила шпильку из теперь взъерошенных волос. Нико перехватил ее руку и, махнув пальцем, дал ей понять, чтобы она развернулась. Нора изогнула бровь и повернулась к нему спиной. Одну за одной Нико вытащил шпильки и распустил низкий пучок у основания ее шеи. Затем он провел пальцами по прядям, расправляя их.

- Ты говорила, твой арест свел тебя, Кингсли и твоего священника вместе? - спросил Нико и забрал расческу из ее рук. Нора замерла. Единственный мужчина, который когда-либо расчесывал ее волосы, был Сорен. Позволить Нико сделать это казалось предательством. И все же она не могла остановить его. Она нуждалась в успокоении и контакте слишком сильно. Не было ничего более изысканного, чем нежное прикосновение щетки к ее волосам. Если бы узлы в животе можно было так же легко распутать.

- Да, именно Кингсли и помог спасти меня от колонии для несовершеннолетних. Меня приговорили к двенадцати сотням исправительных часов, которые я должна была полностью отработать до восемнадцати лет. И вот что забавно - Кингсли убедился, чтобы судья назначил Сорена моим наблюдателем. И вскоре я кормила голодных, зависала с бездомными, оттирала туалеты и учила в летнем лагере бедных детей, как плести книжные закладки.

- Лучше, чем тюрьма?

- Да. До тех пор, пока я не облажалась. Но это было по вине Кингсли. Он втянул меня в передрягу еще до нашего знакомства.

- Он талантлив.

- Расскажи мне.

- Что произошло?

Нора повернула голову к Нико, чтобы он мог достать до всех узлов.

- Был июнь. Мне было шестнадцать. И мой адвокат отправила меня под домашний арест. Она сказала, что я не могу никуда ходить кроме школы, даже в церковь. И в тот день, когда начались мои общественные работы, впервые за несколько месяцев я увидела Сорена. Все становилось странным. Быстро.

Нико низко рассмеялся и поцеловал чувствительную точку на ее спине, между лопатками.

- Насколько странно?

- История началась с палочки в земле и закончилась оргией.

- Так должна разворачиваться каждая история.

В 9:00 утра в первый же день летних каникул Элеонор, впервые с марта, вошла в церковь Пресвятого сердца. Она знала, что будет работать, поэтому надела старую белую футболку и джинсовые шорты и стянула волосы в конский хвост.

Она направилась к кабинету Сорена. Не Сорена, поправила она себя. Отца Стернса. Несколько раз она повторила про себя. Отец. Стернс. Другие прихожане гуляли вокруг церкви, и последнее, чего она хотела, это ошибиться и назвать его настоящим именем. Люди и так с подозрением поглядывали на девушку-подростка на побегушках у привлекательного молодого священника. Не стоило все усложнять. Отец. Стернс. Не. Сорен. Она сможет.

Элеонор постучала в дверь его офиса и сделала шаг назад. Он открыл дверь.

- Привет, Сорен, - сказала она.

Он удивленно изогнул бровь.

- То есть, Отец Стернс.

- Это же не будет для нас проблемой, верно?

- Возможно.

На мгновение он замолчал, прежде чем снова заговорить.

- Пойдем со мной. Нам нужно поговорить.

Она последовала за ним к черному входу в церковь на затененную лужайку. Ей пришлось поразмять ноги, чтобы поспевать за его длинными шагами. Он вывел ее на тропинку, которая граничила с небольшим общественным парком.

- Во-первых, как ты, Элеонор? Несколько месяцев тебя не видел.

- Мне жаль. Домашний арест. Но я в порядке. Пожизненно дома.

- Не могу винить твою маму за это решение. Но ты снова начнешь посещать церковь.

- Слушаюсь и повинуюсь, - ответила она, засунув руки в задние карманы шортов.

- Хорошее отношение к опекунству. Слышал, твоего отца арестовали.