- И я тоже.

- Да. Именно.

Слова повисли между ними в воздухе, как ядовитое облако. Она знала, что пересекла черту, глубоко вонзила нож. Как бы она не обожала Вайета, он никогда не сможет конкурировать с таким мужчиной, как Сорен. Во-первых, Сорен был мужчиной, а Вайет - всего лишь девятнадцатилетним парнем.

- Элли, ты знаешь, что делаешь? - спросил Вайет. - Ты живешь в Стране чудес. Этот парень старше и говорит на всех этих языках, и живет этой сумасшедшей жизнью. Она отличается, она странная, это Безумное королевство на дне кроличьей норы. Там весело какое-то время, но все же тебе придется вернуться домой. Алиса, ты не можешь жить там вечно.

- Я не Алиса. - Она не знала кем была - Белым кроликом, Белой королевой или Бармаглотом, но она точно знала одно. Она не была чужой в Стране чудес. Она была там рождена.

- Ты и он - это безумие.

- Что я могу ответить? Мы все здесь сумасшедшие.

- Элли... - Вайет запустил руку в свои красные волосы. Она любила его панковские красные волосы. Как сказал Кингсли, будь жестокой. Сделай все четко. Она повесила на сердце замок и пропустила пулю через сострадание.

- Вайет, позволь задать тебе один вопрос. Ты когда-нибудь порол флоггером женщину? - Она шагнула вперед.

- Что? Флоггером? Никогда.

- Тростью?

- Нет.

- Ты знаешь, как пользоваться однохвосткой?

- Я даже не знаю, что это.

- В твоей спальне есть Андреевский крест?

- Что?

- Я не та, за кого ты меня принимаешь, - ответила она. - Ты влюблен в ту, которой не существует.

- Ты меня пугаешь, - ответил Вайет, его глаза были большими и испуганными.

- Я еще даже не начала пугать тебя.

- Элли? - Голос Вайета стал тихим и покорным. - Что он может дать тебе, чего не могу я? Серьезно. Я хочу знать ответ.

Она повернулась к нему спиной и направилась к ожидающему такси.

- Все.

В одиночестве на заднем сидении темного такси она дала слезам волю. Больше никогда. Она не позволит себе заботиться о ком-то еще, кроме Сорена до конца своей жизни. Это слишком больно. Наедине со своим разумом и в печали она пообещала себе и знала, что будет верна своему слову. Больше никаких ванильных парней. Она не могла, больше не могла пересекать границу между двумя мирами. Это слишком больно. Больно Вайету, больно ей. И Сорену тоже может быть больно, будет больно, если Сорен узнает. А он узнает. Она должна ему рассказать.

Она заплатила водителю и пробралась через густой снег к общежитию. Она достала бутылку легкого вина одной из ее соседок из холодильника и выпила его быстрее, чем стоило. Она услышала голоса в коридоре - безошибочный звук вечеринки.

Элеонор села на кровать, с другой бутылкой в руках. Что может быть более жалким, чем влюбленная девушка, сидящая в комнате общежития и напивающаяся в одиночестве? Ответа на этот вопрос не было. Ей не стоит пить в одиночестве, размышляя о том, как сильно ей будет не хватать быть девушкой Вайета, как ей будет не хватать их общих обедов и ужинов, разговоров о книгах и поэзии, любимых и ненавистных профессорах. Ей не стоило пить одной и думать о том, как хорошо было прошлой ночью лежать под ним обнаженной до пояса, пока он целовал ее грудь и соски. Ей не стоило пить одной и думать о том, как эротично было просто спать в его постели, в его объятиях. Он заставил ее хотеть, Вайет заставил. Хотеть совершенно других вещей, отличных от того, что заставлял хотеть Сорен. Она хотела раздеть Вайета, привязать его, кусать его, целовать, сосать, заставить умолять о большем. Может, она дала бы ему больше. Может, нет. Может, она взяла бы кубик льда и пытала бы его им. Черт возьми, откуда эти фантазии? Она была нижней, собственностью Сорена. Она не могла представить, как доминирует над Сореном. Об этом даже смешно было думать. Так почему она так сильно хотела этого? Почему она думала только об этом, когда они с Вайетом были наедине? Не важно. Фантазия. Она забудет об этом к утру.

Она поставила бутылку вина на прикроватную тумбочку и уставилась на нее.

Пить в одиночестве было определенно худшей идеей. Она решила вылить содержимое бутылки в канализацию.

Но прежде, чем она дошла до раковины, в дверь ударили с десяток кулаков.

- Вечеринка в угловой комнате! - донеслась какофония мужских и женских голосов. Они перешли к следующей комнате, постучали снова и повторили клич.

Типичное пятничное приглашение.

Элеонор уставилась на бутылку в руке. Этим утром она пыталась покинуть постель Вайета, но он проснулся, притянул ее к себе и прошептал: - Я буду ждать столько, сколько хочешь, но ты должна знать, я безумно хочу быть внутри тебя.

Его слова и его эрекция, прижимающаяся к ее спине, заставили ее весь день изнывать от потребности.

Вечер пятницы. Ужасная идея - пить в одиночку.

Она взяла бутылку и отправилась в угловую комнату.

Почему бы не выпить со всеми?

Хлорка. Она чувствовала запах хлорки. Вот что это. Элеонор сморщила нос от едкого запаха и попыталась открыть глаза. Почему хлорка? И...дезинфицирующее средство?

- Элеонор? Ты проснулась?

- Нет, - ответила она.

- Элеонор, я Лиза. Ты можешь открыть для меня глаза?

- Нет. Но я могу открыть их для себя.

Она открыла глаза. Повсюду яркий свет. Яркий свет, белая плитка, белые простыни и белые халаты. Она сразу же их закрыла.

- Ты знаешь, где ты? – спросила женщина, Лиза.

- В аду?

- Элеонор, ты в больнице. Твой друг думал у тебя алкогольное отравление.

- Правда?

- Да.

- Недотепа.

В какой-то момент прошлой ночью она решила не пить в одиночестве, а выпить со всеми остальными. Выпивка была ее первой ошибкой. Компания, которую она выбрала - второй.

Элеонор попыталась сесть, но Лиза остановила ее, аккуратно положив руку на плечо.

- У тебя капельница с физ. раствором в руке. У тебя обезвоживание. Старайся не двигаться.

- Вы врач?

- Нет, не врач. Я из центра помощи жертвам насилия. Меня вызвали сюда.

- Почему?

- Девушка, позвонившая в 911, сказала, что нашла тебя под парнем.

- Я убью Кэти.

- Кэти?

- Моя соседка-первокурсница. Изучает феминистское движение. Это она позвонила?

- Думаю, да.

- Мы с Шоном обжимались. Она бурно отреагировала. Ее обучали бурно реагировать.

- Кто такой Шон?

- Шон, тот пьяный парень. Я притянула его на себя, потому что мы оба были пьяны и хотели потрахаться. Я заснула на середине действия. Судя по тому, насколько он был пьян, он даже не заметил. Кажется, меня стошнило на него.

- Элеонор, многие жертвы проходят стадию отрицания...

- Боже мой. - Элеонор понизила голос, когда ее собственные слова вызвали вибрацию мозга в черепе. - У меня похмелье. Я очень устала. Я обезвожена, и мне нужен десятичасовой душ. И прошлой ночью я вела себя, как дура. Но не сейчас, и я не была жертвой чего-либо или кого-либо, кроме как своих неверных решений, ясно? А теперь, я уверена, кого-то в этом городе точно изнасиловали. Как насчет того, чтобы помочь ей?

- Элеонор, - произнесла Лиза раздражающе успокаивающим голосом. - Пожалуйста, позволь мне помочь.

- Вы можете помочь. Я дам вам номер телефона. Вам нужно позвонить по нему.

- Элеонор, это я могу. Мне позвонить твоей маме?

- На звонок ответит женщина по имени Сэм. Попросите Кингсли. Скажите ему в какой я больнице. Скажите, что меня привели сюда глупости по пьяни, и, ради всего святого, скажите ему, чтобы он приехал и забрал меня.

Элеонор закрыла глаза и снова заснула. Когда она проснулась в очередной раз, она более четко воспринимала действительность. Она повернула голову и увидела женщину, около сорока лет, сидящую в кресле рядом и делающую пометки в какой-то форме.

- Вы Лиза или мне это приснилось?

- Я Лиза. Тебе что-нибудь нужно?

- Вы позвонили по тому номеру?