Приемная пустовала.

— Иви, стой, — меня догнала Гэли.

Женский крик сменился всхлипами.

— Второй этаж, — пробормотала я, поняв, откуда доносится плач.

Я взбежала по лестнице, навстречу мне спускался светловолосый мужчина в домашних брюках и расстегнутом сюртуке. Правая рука в бинтах висела на перевязи. Он проводил меня удивленным взглядом, но ничего не сказал. Не думаю, что кто-то запрещал девушкам находиться в мужском крыле, просто они сами не стремились сюда.

Я свернула в коридор, который являлся почти зеркальным отражением женского, и остановилась, словно налетев на невидимую стену.

Тюремная палата отличалась от обычной оббитыми сталью дверьми и постом охраны, только вот сейчас эта охрана, два рыцаря с эмблемами Серых, лежала на полу без движения. Слава Девам, крови нигде не видно, но их неподвижность пугала. Девушка в белоснежном платье зажимала себе рот рукой, стараясь заглушить всхлипы. Получалось не очень. Она никак не могла оторвать испуганный взгляд от распахнутой железной двери. Из крайней комнаты в коридор вышел пожилой мужчина с пучками седых волос по бокам и красной блестящей лысиной на макушке, он тяжело опирался на костыль и нервно вертел головой.

Я медленно подходила к открытой двери, у которой лежали Серые. Женщина всхлипывала, мужчина с костылем гнусаво спрашивал, что происходит.

Я ничего не спрашивала, я уже видела.

Толстяку тоже выделили отдельные апартаменты, правда, он не собирался за них платить. Он лежал на кровати, похожий на тюленя из зимнего моря, что приплывали к нашим берегам по весне. Тело и лицо замотано бинтами, некогда белыми, а сейчас густо заляпанными кровью из перерезанного горла. Она растекалась по простыням, одеялу, капала на пол. Я ощутила настоятельную потребность закричать, возможно, так же зажать рот рукой, как девушка в белом, ну или на худой конец, упасть в обморок.

Крис стоял у изголовья и смотрел на труп, который теперь уже точно не сможет говорить.

— Иви, — неуверенно позвала Гэли, и Оуэн обернулся.

Не знаю, что он увидел в моих глазах, но его синие потемнели от гнева. Я почувствовала движение за спиной, уверенная, что это подруга. Сейчас она точно закричит, и сюда сбегутся не только все из дома Целителей, но и из двух соседних. Даже не знаю почему, я возложила на нее эту почетную обязанность.

Но вместо подруги кто-то схватил меня за талию, дернул назад, пред глазами появилась обмотанная бинтами кисть, из которой, медленно, как мне показалось, даже неспешно выехало лезвие.

Тот парень на лестнице, мелькнула запоздалая мысль, тот парень шел вниз, несмотря на то, что девушка кричала.

Тонкая стальная пластина, одно движение которой пресечет все вопросы разом, приблизилась к лицу.

— Не шевелитесь, графиня — прошептал кто-то на ухо, хотя я и так замерла, завороженная стальным блеском.

Щелкнул взводимый курок, Крис направил на меня метатель. Поправка, не на меня, а на того, кто за мной прятался, чье дыхание шевелило волосы. Пальто барона было расстегнуто, к ремню крепилась пустая кобура. Женщина запричитала снова, мужчина перестал задавать бесполезные вопросы.

— Отпусти ее, — потребовал Оуэн, — И поговорим.

— Я пришел не разговаривать, — пакостно ответил незнакомец с ножом, — Я пришел делать дело, — чужая рука стала шарить по талии, — С маленькой графиней.

Я испугалась так, что не могла вымолвить ни слова. А когда я пугаюсь, происходит только одно. Пламя ближайшего светильника трепыхнулось, словно живое.

На самом деле это неправильно, эти спонтанные выбросы силы, спровоцированные сильными эмоциями. Нас для этого и отправляют в Магиус, чтобы учились, чтобы не могли навредить себе и другим.

Иногда я задумывалась о судьбе тех, кто не попал в Академикум. Из нашего потока только семеро не платили за обучение. Семь счастливчиков, отобранных советом магов. Из нашей группы смуглянка Рут, отчисленный Леон и еще Корин. Еще четверо из второй группы. Самые яркие таланты. Думаю, на бесплатное место вполне мог претендовать и умник Отес, но его отец, промышленник, владевший львиной долей завода по производству мобилей, не стал рисковать и сразу оплатил обучение.

А что случается с теми, кого отсеяли? С теми, кто предоставлен собственной судьбе?

Такие зачастую идут в услужение к магам, не за золото, не за серебро, а за науку, за шанс научиться контролировать свой дар. Но всегда есть те, кто уповает на Дев и пытается жить обычной жизнью, женится, заводит детей, торгует и даже начинает верить, что обойдется. Но не обходится. Никогда. Что-то случится, заболеет ребенок, муж зачастит к пышке-булочнице или убежит молоко в очаге, сила вырвется и ударит по первому, что попадется под руку. Дай богини, отделаешься малой кровью, и расколется лишь точильный камень, с которого соскользнул нож, поранивший магу руку. А если нет? Если расколется камень, положенный в фундамент, и дом рухнет, погребя под собой и хозяев и гостей и случайных прохожих?

Одна из самых известных вспышек силы привела к наводнению в провинции Литье и гибели двух сел. Вот тогда в дело и вступают жрицы. Те, кто приносит вред своей магией, попадают в Отречение и очень редко возвращаются. Их наказание рабский ошейник и полная изоляция от магии. Их жизнь эта работа в искупление. И тогда может быть, всего лишь может быть, через несколько лет, они смогут вернуться в мир.

Бывает, не попав в Магиус, бедняки идут прямиком к жрицам и просят отрезать их от силы сразу. Лучше жить обычным человеком, чем рабом.

Ходили слухи, что мисс Ильяна давно ходатайствует Князю, надеясь расширить факультет, чтобы объявить дополнительный набор. Но пока, судя по всему, Затворник хранил молчание.

То, что произошло в доме целителей, никак нельзя назвать правильным. Я не контролировала изменения, они происходили стихийно. Частицы разгонялись, огонь вспыхнул прямо перед моим лицом, опаляя брови и ресницы. Белые бинты на руке у незнакомца занялись буквально за секунду.

Но то, что случилось потом, произошло еще быстрее. Я уловила эхо чужих беспорядочных изменений и лезвие, которое должно было вспороть щеку, замерло, застопорилось в пространстве, как и любой другой металл, когда кто-то пытается изменить его свойства. Грохнул выстрел, но свинцовый шар, я не хотела гадать в кого из нас он должен был попасть, тоже завис в воздухе подчиняясь беспорядочной хаотичной магии. Не моей.

Мужчина за спиной вместо того чтобы бросить раскаляющееся от огня лезвие, заорал. Я подалась назад, уходя от его горящей руки, всем телом отталкивая белобрысого. Шляпка слетела с волос и покатилась по полу. Я вырвалась и едва не налетела на стену. Незнакомец тряс горящей рукой, пытаясь сбить пламя, раскаленный нож он так и не бросил, хотя это наверняка было очень больно.

Свинцовая пуля, потеряв энергию, упала. Гэли стояла рядом с девушкой в белом, напуганная, но вместе с тем решительная, рука вытянута, на кончиках пальцев ощущается остаточное эхо изменений, словно нити невесомой паутины, повисшей в воздухе.

Кристофер перехватил метатель, словно дубинку и бросился на белобрысого, но тот взмахнул горящей рукой, едва не ткнул рыцарю этим факелом в лицо. Оуэн отпрянул. Старик с пучками седых волос крякнул и огрел душегуба костылем по загривку. Незнакомец издал сдавленный вскрик, затравленно оглянулся и… с утробным криком бросился в широкое окно в конце коридора. Наверное, этого не ожидал никто, даже Крис, бросившийся следом.

Короткий, всего три шага, разбег и незнакомец врезался в стекло словно бык, наклонив голову, закрывая рукой лицо от летящих во все стороны осколков. Его забинтованная рука все еще горела.

В коридор ворвался холодный ветер, принесший с собой ворох ледяных снежинок, пламя в светильниках заметалось запертое за матовыми стеклами и погасло.

Оуэн выглянул в разбитое окно, помянул демонов Разлома и почему-то Первого Князя и бросился бежать по коридору к лестнице.

На негнущихся ногах я подошла к окну, белобрысый неловко выбирался из невысокого сугроба, рука больше не горела, биты сменили цвет с белого на черный. Я погасила бушующее внутри пламя испуга, погасила его, переключаясь, как учила мисс Ильяна на противоположную стихию. Скорость на смертельный покой, пламя на лед. Если твой камень преткновения, твой вылетающий без спроса снаряд — огонь, всегда хватайтесь за воду.