Артем достал из шероховатой картонной пачки «беломорину», сунул в рот, но прикуривать не спешил.
А ведь он до сих пор не курил. Вот до чего довели парня приключения! Бедненький… Зачем ему нужно курить? Тут спасаться надо, а он курить собрался. Он что, издевается? Эгоист.
Марина испугалась. Старые страхи вновь затопили её душу. Теперь к типу в шляпе присоединились ещё двое – светловолосый долговязый парень в футболке с изображением бас-гитариста из «Kiss» под кожаной курткой и какая-то рыжая пигалица. Пусть все встречные мужики считали своим долгом обернуться на пигалицу, Марина не нашла в ней ничего особенного: ноги худые, грудь еле выпирает, патлы не уложены… И все же от неё веяло смертельной опасностью…
Марина была на грани истерики. Ее ногти пребольно впились в руку спутника, но девушка этого не замечала. Когда между ними и троицей оказался ларек с красивыми, лазурью расписанными пасхальными яйцами, беглянке пришла на ум глупая идея сбросить куртку, авось это поможет стать незаметной. Девушка вопросительно посмотрела на спутника. Тот все не прикуривал.
Увидев, что парочка направляется в сторонку, к одинокому ларьку, торгующему хот-догами, Хутчиш сказал Алисе:
– Ну, вы как хотите, а я есть хочу. У меня сейчас пупок с позвоночником поцелуется. Вон ларек с сосисками – съем штучку и догоню.
Из-за крыш взвился экскурсионный вертолет, громкий, как будильник, и заслуженный, как кастрюля на кухне.
– Не отравись смотри, – ничего не заподозрила Алиса.
Она размышляла, не позабавить ли соратников сообщением, что вертолет этот ночью превращается в арендуемую нуворишами летающую баню – с выпивкой и девочками. На борт втаскивается переносная парилка, закупаются напитки… Ее с подругами зазывали-зазывали, да она не пошла.
– Ерунда, и не такое едали. – Хутчиш тоже взял на заметку летательный аппарат: наверняка ведь, чтобы не дразнить ПВО, он оснащен системой «свой – чужой».
– Вон там, кажется, какие-то китайцы выкаблучиваются. Наверное, это наши и есть. Мы туда пойдем, догоняй.
– Лады. Тебе купить?
– Купи. Только без горчицы. И кетчупа поменьше.
– Заказ принят. Эй, Вискас, будешь сосиску? Извини, что-то никак мне к твоей кличке не привыкнуть.
– Ась?
Василий в это время задумчиво принюхивался, как суслик, выискивающий, откуда опасностью дует. Ему было не до обид.
– Сосиску, говорю, будешь?
– Сосиску? Горячую? Ладно, давай свою сосиску… Вот черт, чем же это пахнет?..
Покинув напарников, Анатолий пробрался сквозь толпу ротозеев. Обогнал, пройдя совсем рядом, странную пару и первым подошел к ларьку. Попутно выбросил в мусорницу покрытый каракулями талончик на проезд и вроде бы случайно обернулся.
Не-а, не агенты. Никак не агенты. Ну какой агент, скажите на милость, пройдет мимо выброшенной другим агентом исписанной бумажки? Кроме того, при каждом шаге в кармане чернявого отчетливо позвякивало – по звуку ключи, а не монеты. Но ведь ни один разведчик мира, будь он хоть «спящим», хоть контрразведчиком, хоть простым топтуном, не позволит себе такую роскошь, как посторонние звуки при передвижении. Долой все брякающее – этот девиз зарублен на носу любого сотрудника спецслужб.
Анатолий немного расслабился.
Ларечное убожество сувениров его не развлекло. Грустно смотрелись непременные пасхальные яйца, угрюмые рожи матрешек – криво размалеванные, наверное, таким же угрюмым, как и его произведения, мастером.
Хутчиш пристроился в конец небольшой очереди алчущих вкусить хот-дог и продолжал краем глаза отслеживать парня и девушку. На секунду их заслонила группа горластых немцев в гавайках навыпуск и шортах. Из шорт торчали худые, незагорелые, обросшие оранжевым пухом ноги. Немцы сосали «Туборг» из банок и с чисто германским стоицизмом ждали хорошей погоды. Три девицы в группе косметикой и мужским вниманием не пользовались.
Когда немцы наконец открыли обзор, Хутчиш увидел, что наблюдаемые напряженным шагом миновали ларек и медленно углубились в проход к южной куртине.
Прапорщик быстро провел рекогносцировку. В случае чего, можно уйти через Трубецкой бастион. Удивительно, но в толпе театралов никого из вражеской наружки он не заметил. Ни тебе колючих взглядов, ни бесцельных блужданий. Неужели Докторишка не соврал и Хутчишу действительно дан carte blanche? Чертыхнувшись про себя (до вожделенной сосиски оставалось три человека), прапорщик покинул очередь и устремился следом. Всем своим видом показывая, что вот он я, не прячусь, иду на контакт.
Он догнал парочку почти у самой куртины, соединяющей Трубецкой и Нарышкинский бастионы. На шум шагов за спиной девушка обернулась. Испуганно сдернула с носа очки. И только тут Анатолий узнал её – фотография девушки содержалась в одном из файлов на дискетах, которые подарил прапорщику Господин Доктор. А если соблюдать точность, в одном из файлов, пароль к которым подобрал Петюня, потому что сам Хутчиш изучать дискеты не собирался. Файл назывался «Сотрудники закрытой лаборатории микробиологических исследований Ц-24, г. Киев, ул. Космонавта Тюрина, 12».
Прапорщик не стал заранее просчитывать, что он скажет парню и девушке, а что не скажет. Во всеобщем шуме и гаме они казались столь же отверженными, как и он. По скованности их фигур можно было понять, что им страшно, что это не соперники, а обыкновенные беглецы. Сорванные ветром опасности и пытающиеся выжить.
– Я Хутчиш. Анатолий Хутчиш, – успокаивающе сообщил прапорщик. И больше ничего сообщить не успел.
Потому что чернявый паренек тоже обернулся. Не зажженная «беломорина» во рту смотрела прямо в лицо многомегатоннику. Расстояние было слишком маленьким, чтобы Хутчиш смог контратаковать или хотя бы отклониться. Раздалось тихое «фук», и фукнувший из патрона табак мягко ударил прапорщику в нос.
Это было как укус испуганного зверька. Так пытается клюнуть едва оперившийся, выпавший из гнезда птенец руку того, кто поднял его с земли. Но иногда и жесты отчаяния бывают действенными.
Конечно, это был не табак. Это был краткодействующий, но сильный отрубон «Пробел 417».
И, подчиняясь законам биологии, прапорщик отрубился. Музыка и песни резвящихся актеров слились в мерный белый шум. Запах сосновой смолы перестал напоминать о былом. Зачем он сюда пришел? Посмотреть на китайцев… тайце… тай… ай…
На горе Нютоушань шла битва между войском сунского военачальника по имени Ио Фэй и войском цзиньского полководца по имени Учжу. Учжу теснил Ио Фэя. Генерал Гао Чун поспешил на выручку соратнику. Под натиском превосходящих сил противника Учжу отступил. Гао Чун бросился в погоню. Учжу принялся скатывать с горы большие металлические телеги, чтобы остановить неприятеля. Гао Чун смело раскидывал все препятствия и в конце концов пал смертью храбрых. Пьеса называлась «Битва на горе Нютоушань».
– Зато у них песни красивые, – пожал плечами Вискас после того, как Алиса, добавив парочку убийственных комментариев, ознакомила его с содержанием бесплатно раздаваемого либретто.
Девушка выбросила цветастый буклетик в пластиковую урну, и задумчиво посмотрела на помост, где изгалялись трое замаскированных под огородные пугала актеров из труппы «Ка-бара-сан». Они то пели по-китайски, то говорили речитативом по-китайски, то вдруг ни с того ни с сего начинали танцевать китайские танцы. Перед этим помостом топталось столько же зевак, сколько и перед другими. Мол, нам, татарам, до балды.
– Не о том думаешь, Вася. Секи, как они движутся.
Двигались актеры действительно на «ять». Как мангусты. Несмотря на накладные бороды, килограммы грима, яркие, нелепые и отчаянно неудобные костюмы. Алиса на их месте давно бы полгардероба растеряла. Шапку уж точно уронила бы, а этим хоть бы что. Приклеивают они шапки, что ли?
– Ну? – Вискас на помост таращиться не стал.
– Это настоящие бойцы. Не чета некоторым.
Алиса подумала, что, может быть, Полосуну плохо видно из-за слишком высокого помоста. Чуть актер передвинется в глубь сцены, и уже нижняя половина туловища в мертвой зоне. Наверное, чтобы детально изучить нравы и повадки труппы пекинской оперы «Ка-бара-сан», следовало забраться куда-нибудь повыше. Типа телебашни. Шутка.
