Однако в этом варианте нашли изъяны: преступник мог скрыться прежде, чем от баржи доплывут до берега. К тому же в ночное время вести наблюдение с баржи не приставлялось возможным.

Решили обратиться к помощи цыган, кочевавших в лесу, недалеко от Каримова. Нашли работника милиции происхождением из цыган. Через него и организовали переход табора на берег Волги. Это не должно было вызвать подозрения, тем более что раньше цыгане останавливались там.

Вплотную к цыганским приткнулся схожий шатер оперативников. Ни внешностью, ни одеждой шестеро сотрудников НКВД не отличались от обитателей табора.

Нурбанов старался максимально представить, как все произойдет. Прикидывал варианты. Кажется, все было предусмотрено, но он вновь и вновь возвращался к этой операции, обсуждал ее детали со Стендовым и Галямовым.

На следующий день болезнь свалила Нурбанова. Вместо него остался Галямов.

...Прошло четыре дня, как тайник был взят под круглосуточное наблюдение, но никто не появлялся.

Табор жил своей размеренной жизнью. С утра женщины отправлялись в Светловолжск и близлежащие населенные пункты. Мужчины пасли лошадей, заготовляли дрова, спали, играли в карты.

Вечером табор оживал: возвращались женщины, а вместе с ними шаловливые детишки, раздавались веселые голоса, смех. А когда чернота ночи окутывала табор, шатры, стоящих неподалеку полусонных лошадей, мелодичные, зажигательные песни неслись над водной гладью вместе с искрами цыганских костров. Песни сменялись стремительными плясками. Потом снова слышались песни в сопровождении грустно-нежных скрипок и гитар.

Вечера проходили быстро. Хуже было оперативникам в дневную духоту, когда палатка нагревалась так, что напоминала натопленную русскую баню. В ней находились постоянно два-три человека, а ночью все сотрудники.

Утром трое из них отправлялись пасти лошадей вместе с обитателями табора. Полагали: неизвестный мог выведать незаметно у цыган интересующие его сведения. Опытному агенту достаточно было узнать: вырос ли табор за последние две-три недели и за счет кого, чтобы сделать соответствующий вывод.

Чекисты ждали хозяина рации в разных обличиях, Стеклов, например, считал: неизвестный обязательно сначала побывает в таборе, дабы убедиться, что там нет лжецыган. Всего скорее, как он говорил, может появиться рыбак, чтобы продать свой улов, а заодно разнюхать обстановку. Галямов полагал, что шпион или его подручный попытаются выудить сведения у цыган, отлучающихся днем из табора. И на этот случай были приняты кое-какие меры.

Развязка наступила на шестой день после того, как табор перебрался к Волге. В тот день Наталья Волшанинова и Рада Биленко добрались на попутной машине до Светловолжска без всяких оказий. Целый день ходили по магазинам и городскому базару. После полудня, скрываясь от солнцепека, остановились в привокзальном саду и начали предлагать прохожим определить предначертания их судьбы на ближайшее будущее. Желающих узнать, какое счастье скоро им привалит и кому они будут обязаны этим, было немного.

Волшанинова, не надеясь на успех, предложила свои услуги неторопливо проходившему мужчине плотного телосложения. Тот окинул ее взглядом, улыбнулся и встал у дерева недалеко от скамейки.

В руках у нее замелькали карты. Мужчина вытащил из кармана пятерку.

— Издалека, наверное, приезжаете сюда на заработки? — спросил весело мужчина.

— А что делать, красавец? Семья, вон детишки, — кивнула она на двух девочек, лузгавших на скамейке семечки. — Вот в такую жару из Святовска, мой яхонтовый, пришла. Позолоти за это ручку как следует, мой бриллиантовый.

Волшанинова рассказала своему клиенту, какие счастливые минуты тот должен пережить в самое недалекое время. Мужчина кивнул, отдал ей деньги и собрался уходить. Но гадальщица была цепкой, преградила ему путь и предложила прояснить теперь судьбу его жены и детей.

Незнакомец пожал плечами:

— Что ты можешь сказать о моей семье, если, наверное, и про свою-то большую семью, про табор толком ничего не знаешь?

— Кто не знает? Я не знаю?!

Мужчина тем временем полез в карман и начал копаться, всем видом показывая, что достает деньги. Но руку из кармана не торопился вытаскивать.

— Ну, сколько сейчас у вас в этой семье народу? — тихо, с безразличным видом проговорил он, доставая десять рублей.

— Семьдесят два.

— А если я приду в табор, в гости? Значит, будет семьдесят третьим, что ли?

— Нет, зачем же? Будешь просто дорогим гостем, — проговорила она, поглядывая на деньги.

— Что ж, у вас сейчас и гостей никого нет?

— Да есть. Шестеро. Приехали из Горьковской области.

— Хороший гость не более трех дней живет. А эти небось зажрались у вас там на дармовщине? Поди, и песен не поют, мужички-то? А уж о пляске и не спрашиваю. Беспробудно только дрыхнут. Так ведь?

— Все правильно говоришь, дорогой. Спят только. Пользы мало от них, от мужчин-то.

— На своем языке они хоть говорят-то? Или совсем позабыли?

— Позабыли, дорогой мой. Только один и говорит, — протягивая руку за деньгами, проговорила она.

— А может, они и не цыгане?

— Кто их знает? Может, и не цыгане.

— Так сколько они уже гостят?

— Неделю завтра справят, мой драгоценный.

Мужчина передал ей десятку:

— Давай раскинь карту на мою семью в на меня еще разок. Уж больно хорошо говоришь.

Та снова начала без умолку тараторить, обещая море счастья и несметные богатства.

Незнакомец посмотрел на часы, заторопился:

— Ох ты, черт. На поезд опаздываю. — И чуть ли не бегом пошел прочь.

Дальше события развернулись для Волшаниновой совершенно непонятно. Не успела она присесть на скамейку, как подошел к ней какой-то мужчина в черном костюме и начал расспрашивать, о чем они разговаривали с незнакомцем, который был так щедр с ней.

Вначале она попыталась отмахнуться, но тот сказал, что он из милиции, и показал удостоверение. Работник милиции нервничал, то и дело посматривал вслед удалявшемуся мужчине.

И когда она на его вопрос, спрашивал ли тот что-нибудь про табор и его гостей, ответила утвердительно — милиционер побежал за незнакомым мужчиной в коричневой тужурке.

Тот шел в противоположную от вокзала сторону. Переходя улицу, он оглянулся: видимо, почувствовал что-то неладное. И, увидев бегущего к нему мужчину, поспешно свернул в переулок.

На этой тесной улочке народу было мало. Мужчина в тужурке снова оглянулся. Милиционер в штатском настигал его: оставалось каких-нибудь тридцать метров. И тут, работник милиции скорее почувствовал это, чем заметил, мужчина хотел было рвануться, но из ближайшего двора неожиданно для них обоих появился сержант милиции.

Тогда преследовавший крикнул:

— Одну минутку, гражданин! Задержитесь!

Тот нехотя остановился, повернулся вполоборота. Когда с ним поравнялся сержант, он молниеносно сделал отмашку правой рукой — нанес удар милиционеру в живот и кинулся по переулку.

— Стой! Стрелять буду! — закричал милиционер в штатском, вынимая из кармана пистолет.

Незнакомец, не обращая внимания на предупреждение, со всех ног несся к перекрестку. Он понимал: преследователь вряд ли будет стрелять в людном месте.

Прохожие с недоумением смотрели на происходящее.

Грохнул выстрел. И снова:

— Стой!

Остановившиеся поглазеть любопытные шарахнулись по сторонам.

Какой-то мужчина попытался было преградить беглецу дорогу, но тот, не останавливаясь, выбросил ногу вперед и опрокинул его. Заметив, что преследователь не отстает, преступник выдернул из-под ремня револьвер и, не целясь, выстрелил в настигавшего его работника милиции. Но промахнулся.

Сотрудник милиции отпрянул в сторону, к стене кирпичного дома, нижние окна которого чуть возвышались над тротуаром. Зазвенели стекла.

Преступник, прежде чем скрыться за углом, еще дважды шарахнул из нагана. Грянули ответные выстрелы.

Послышались крики, женский визг. Кто-то из мужчин истошно завопил: