— Такие перстни — редкость, — подчеркнул Галямов. — Будучи следователем, мне много приходилось заниматься делами, связанными с драгоценностями, но я никогда не видел подобных ювелирных изделий. На этот счет я переговорю со специалистами.

— Такая справка нам не будет излишней, — поддержал его Нурбанов. — Что касается связи между атаманом Мефодием и этим перстнем, который видела Метелева, то определенности здесь пока не видно. Но исключать подобную возможность нельзя. — И обращаясь к Галямову: — Кстати, как обстоят дела с отдельным поручением по отцу Викентию?

Галямов сказал, что из Костромы пришел ответ, из которого явствует: Волковский Викентий Александрович заправлял приходами Галического уезда Костромской губернии с 1892 по 1894 год. Последующие два года служил в костромском Ипатьевском монастыре. Имел двоих детей: сына и дочь. В конце 1896 года по решению святейшего Синода направлен настоятелем Волжского монастыря в Святовск.

— А место и год рождения детей Волковского неизвестны?

— Нет, Михаил Иванович.

— Маловато. Но все-таки они жили в Костроме, Может быть, отсюда и взят ключ к шифру, который связан с историей этого города? Теперь вот перстень выплыл на поверхность... — размышлял Нурбанов.

Старейшина местных ювелиров Касиев заявил, что вкрапление в бриллиантовые камни красок или цветной эмали обычно не практикуется в ювелирном искусстве. Оправы подобных драгоценных камней изготовляются из золота и специально цветовой фон под бриллиантовые камни в перстнях не делают. Считают — и справедливо — что бриллиант в красках не нуждается.

— Подобных перстней с бриллиантовыми камнями, о коих вы, Марс Ахметович, говорите, — резюмировал ювелир, — я не видел. Правда, я читал в одной старинной книге, посвященной ювелирному искусству, что в средние века одному епископу римско-католической церкви был изготовлен перстень с граненым бриллиантом — гробом, под которым в виде фона красовался черный крест. Так что перстень с крестом красного цвета — это, надо полагать, уникальный случай.

Когда ювелир ушел, Галямов сказал Стеклову:

— Нельзя, видимо, действительно исключать того, что перстень атамана Мефодия каким-то неведомым образом перекочевал к Постнову.

— Да... Этот перстень мне не дает покоя с самого Гурьева, — ответил Стеклов. — Подождем сообщения Жукова. Ведь оно покажет: обозналась от страха Метелева или нет.

В обед пришла телеграмма от Жукова.

Товарищу Нурбанову.

Заболевший наш знакомый жив. Нуждается в уходе.

Жуков.

Прочитав ее, Нурбанов отдал распоряжение: немедленно составить словесный портрет Постнова, бывшего квартиранта Метелевой, и срочно ознакомить с ним всех сотрудников, работавших по этому делу. В числе особых примет разыскиваемого значилось: родимое пятно величиной с копеечную монету чуть выше запястья левой руки.

К вечеру неожиданно налетел ветер, закрутил в спирали пыль, загудел в проводах. И сразу стало темно, как ночью. Доносились далекие раскаты грома. Вспышек молнии еще не было видно. Посвежевший ветер врывался в раскрытое окно, надувал шторы, как паруса. Полковник Нурбанов закрыл окна. Посмотрел на часы: к 17-30 вызвал Закирова для доклада.

Тот явился вовремя, но с покрасневшим лицом и запыхавшись.

— Чем порадуете, Ильдар Махмудович? — спросил Нурбанов. — Теперь вы у нас как свет в окошке.

Закиров слегка сконфузился и начал докладывать. После того как почтальон Шугаев сунул в свою сумку коричневый конверт, его не выпускали из виду. Полагали, что он передает информацию обычным, так сказать, естественным для него путем — как почтальон. Правда, трудно верить в то, что в одном маленьком микрорайоне, который по долгу службы обходит почтальон, оказались и источник информации, и ее потребитель. Этот потребитель мог, конечно, объявиться там, но не раньше, как была завербована Зеленская, то есть приблизительно весной. Вот и проверили, кто в это время поселился в этом районе. Шли и по другому пути: кто со второго квартала выписал корреспонденцию — ведь, скажем, в газете легче передавать информацию. Они выходят регулярно, не то, что письма. И, наконец, вынуждены были уточнить, какие именно дома обслуживает Шугаев. Не забредает ли он, как блудливый козел, в чужой огород.

— В общем, наши потуги во всех этих направлениях оказались тщетными. Однако в поведении Шугаева насторожил один момент. Зачем, спрашивается, старому человеку, который за день набегается до упаду, совершать длительные утомительные прогулки? Он устает и с десяток раз присаживается на скамейки. На прогулки неизменно выходит с тростью.

— А как разносит корреспонденцию?

— Ходит без трости. Да, по-моему, она ему и не нужна.

Нурбанов поинтересовался, как часто и где Шугаев устраивает прогулки. Спрашивал подробно о трости. Посоветовал особенно быть бдительным в местах отдыха почтальона. Может, в какой-нибудь скамейке устроен тайник? Рассказал, какие бывают трости: трости-ружья, трости-тайники, трости-ножи.

Потом подполковник достал из ящика стола телеграмму и подал ее Захарову:

— Ознакомьтесь.

Старший лейтенант прочел:

— Значит, в декабре шестнадцатого появилась живая тень погибшего Шугаева? — произнес Закиров, не отрываясь от телеграммы.

— Не обязательно с декабря. Документами убитого могли воспользоваться значительно позже.

Закиров почесал затылок.

— Н-да... Что за субъект этот почтальон? Может, это «тринадцатый»? Ведь в шифровке, адресованной Мефодию, предлагали использовать некоего агента под этим номером.

— Может быть... — задумчиво ответил полковник. — Но не нужно забывать о воскресшем Постнове. Это весьма активная фигура, с повадками матерого волка.

— Товарищ полковник, а чья это агентура действует здесь?

— По всей вероятности, германская.

— Многие сейчас обеспокоены, товарищ полковник, что немцы после выхода к Ла-Маншу повернут оглобли на Восток, на нашу страну, — неожиданно сказал Закиров.

— Продвижение фашизма теперь можно остановить только силой, — мрачно ответил Нурбанов. — Реальная сила в Европе, которая может противостоять фашизму — это наша страна.

— Значит, вопрос времени... — нахмурился Закиров.

— Да. Война — вопрос времени... Но тут у нас уже идет, Ильдар Махмудович, своя война. А она, как мне кажется, движется к развязке. И поэтому прошу вас приложить максимум усилий. — Нурбанов убрал телеграмму в стол и добавил: — Хотя можно было вам этого и не говорить.

За окном ярко сверкнуло, и тотчас ударил гром.

— И вот еще что, Ильдар Махмудович. Обо всех мелочах информировать меня лично.

Шифровка была неожиданной для всех и для Нурбанова тоже. И без того натянутые, как электрические провода, нервы у него испытывали в этот день большое напряжение. Невидимый Штольц чувствовал ситуацию.

Нурбанов метался по кабинету. В голове роились мысли.

В 18-45 доложили: «Зеленская сунула конверт за почтовый ящик на двери ее квартиры».

19-07. «Конверт изъят почтальоном Шугаевым. Взамен его Шугаев бросил в ящик толстый конверт, похоже — пачку денег, и газету».

19-35. «Почту вытащила из ящика Зеленская».

В 20-10 позвонил Закиров, который сообщил, что конверт, полученный от Зеленской, почтальон на этот раз сунул в карман и при разноске корреспонденции из кармана не вытаскивал. Значит, адресат, которому предназначен этот конверт, проживает не в этом микрорайоне, и, стало быть, информацию Шугаев передает не при исполнении обязанностей, а всего скорее на досуге.