Для меня все началось в те далекие дни, когда непоседливый пятилетний мальчишка пытался постичь тайны жизни, секреты народной мудрости с помощью сказок, разъяснений и действий своей прабабушки Анны Георгиевны Бибиковой. По одной ей известной причине она остановила свой выбор на беловолосом любопытном правнуке, изрядно надоедавшем взрослым своими «зачем» да «почему» и совавшем нос в любую щель, то есть на мне.

Моя прабабушка Анна Георгиевна Бибикова происходила из старинного дворянского рода. Получила прекрасное образование, побывала в разных странах и еще при царском дворе считалась человеком необычным – колдуньей. В ее памяти сохранились коридоры Зимнего, дворцовые балы, революция, Гражданская и Отечественная войны, пережитая в Ленинграде блокада.

Сама она о прошлом разговаривать не любила. Все отмахивалась: давно, мол, это было, так нечего и вспоминать, прошлого все равно не воротишь, – но секретами народной мудрости делилась охотно. Она умела объяснять все так просто и понятно, что даже разум пятилетнего мальчишки легко схватывал и понимал сказанное.

Бабушка Аня… Ясные глаза, не знающие, что такое очки. Легкая походка, прямая спина, гладкая кожа. Лишь едва заметная сеть морщинок под глазами. Такой она осталась в моей памяти. Трудно поверить, что перед вами стоит женщина, которой далеко за девяносто. Прабабушка – одна из немногих людей, сумевших сохранить, собрать и передать секреты русской народной медицины, философии, религии, эзотерических знаний, берущих свое начало из языческих, а может, даже куда более древних времен.

Русская мудрость, дошедшая до нас из глубины веков, сейчас ты, как обедневшая аристократка, давно померкла на фоне восточных учений и методик лечения, книги с которыми заполнили полки магазинов. Безусловно, они по-своему интересны и важны, поскольку мудрость – всегда мудрость, какой бы она ни была – восточной или западной, но часто они чужды русской душе, выросшей на необозримых просторах своей родины, а не в тесных ущельях Гималаев.

О некоторых доступных методах избавления от телесных и душевных недугов, основанных на старорусских техниках, я хочу рассказать в этой книге.

Глава 1. Лечение ржаным хлебом

Бабушкины пальцы разминают хлебный мякиш. Она лечит экзему и поучает меня:

– Хлеб, миленький, от любой болезни избавить может, вот посмотри. – Бабушка кладет размятый мякиш на льняную салфетку и достает из-под полотенца целую буханку ржаного хлеба.

– Видишь, нижняя корочка темная, этой стороной хлебушек лежал на железном листе и всю силу ему отдал. Поэтому она «пустая» – «голодная» и, если мы ее к недужному месту приложим, любую боль снимет. – Бабушка тонко срезает нижнюю корочку, разламывает на две части и срезанной стороной прикладывает к вискам. – Вот и голова прошла, только кожу под корочкой надо подсолнечным маслом смазать.

– А сколько держать, Анна Георгиевна? – заинтересованно спрашивает больной с экземой. Он сидит у стола, смешно расставив обложенные мякишем руки.

– Да пока не пройдет, минут пять-десять.

– Бабушка, а корочкой только головную боль можно лечить? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она. – Если мы обложим теплыми корочками больные суставы при ревматизме или артрите да обернем мокрой льняной тряпочкой…

– Это чтобы корочки не сохли, – догадываюсь я.

– Да, миленький, хлебушек наш и здесь поможет, боль снимет и всю грязь из суставов вытянет, а радикулит и ангину можно лечить нижней корочкой ржаного хлеба, да и при бессоннице корочка помогает. А теперь посмотри на мякиш. Сам по себе он мало что может, разве небольшую царапину заживить или занозу вытянуть. Зато легко впитывает любые вещества и долго сохраняет их силу. Вспомни, что мы вчера делали?

Вчера бабушка разбудила меня еще до восхода солнца.

– Пойдем лекарство готовить. Только умыться не забудь, травка чистых любит.

Быстро одевшись и поплескав на лицо водой, я выбегаю на улицу, где меня уже ждет бабушка. Еще прохладно, понизу стелется туман, небо только начинает розоветь. Я поеживаюсь.

– Куда мы идем, ба?

– За мятой. Не шуми, ты посмотри, какая тишь.

Я оглядываюсь вокруг: воздух как будто застыл, только в слое тумана, стелящемся над травой, заметно какое-то шевеление, будто внутри что-то движется, перетекая с места на место.

– Он живой? – шепотом спрашиваю я.

– Конечно, живой, как и все вокруг.

Мне становится страшно, я крепче цепляюсь за бабушкину руку. Мы проходим через кустарник и выходим на поляну, по краю которой растет мята. Ноги намокли от росы, замерзли, онемели, тело начало покрываться «гусиной кожей».

– Холодно, ба, – ною я.

– А ты побегай, миленький, – она заставляет меня раздеться и бегать вокруг большого куста.

Постепенно тело разогревается, меня пробивает испарина.

– Ну, хватит. – Бабушка достает чистый платочек, кладет его на траву. Он тут же пропитывается росой. – Иди сюда. – Она берет платок и начинает обтирать меня.

– Ба, холодно.

– Ничего, ничего, – успокаивает она, – это святая вода, в нее каждая травинка свою кровь вложила. Видишь, роса уже подсвечена солнышком. Вот теперь можно и мяту собирать.

Обжигающие прикосновения холодной ткани к разогретой коже прекратились, по всему телу пробегают электрические токи, а легкость такая, что кажется, сейчас полетишь. Я протягиваю к бабушке руку, из пальцев ударяет голубая искра.

– Ну, зарядился, – смеется она.

– Что такое «зарядился», ба?

– Потом расскажу, сейчас некогда, солнышко упустим. – Бабушка снимает обувь, встает на колени, обмывает росой лицо и руки.

Я оглядываюсь по сторонам, первые лучи восходящего солнца коснулись травы, и капельки росы начали переливаться всеми цветами радуги.

– Ой, как красиво, – я невольно перехожу на шепот.

Бабушка поднимается и идет к зарослям мяты. Она присаживается на корточки, берет стебель растения, некоторое время держится за него, потом очень аккуратно, стараясь сохранить росу, срывает и кладет в деревянное корытце. Сорвав несколько веточек, она оборачивает корытце льняным полотенцем, и мы идем домой.

– Что такое «зарядился»? – вспоминаю я свой вопрос.

– Ночью, когда травка спит, она наполняет оседающие на листьях капельки воды газом жизни – углекислотой. Что это такое, ты узнаешь, когда пойдешь в школу, – предупреждает она мой вопрос. – А утром, когда первый солнечный луч пронизывает капельку, он превращает углекислоту в эфирную силу. Вот эта сила и вошла через кожу в твое тело – зарядила его. Если подождать, пока роса высохнет или хотя бы начнет испаряться, то эфирную силу выпьет травка.

Дома бабушка посадила меня в тени, дала корытце, деревянный пестик и велела как следует растереть мяту в кашицу. Эту кашицу она протерла через сито и тщательно перемяла с хлебным мякишем, потом завернула в смоченную подсолнечным маслом льняную салфетку и убрала в холодок.

Все необходимое для работы бабушка делала сама. К примеру, сито: на его изготовление пошли волосы из хвоста белого жеребенка, бабушка ездила за ними в какую-то деревню. Помню, проснувшись однажды утром, я не застал бабушку дома. Она вернулась только к вечеру и принесла с собой липовую чурочку.

– Зачем тебе полешко, ба? – спросил я.

– Корытце делать буду, старое уже не годится, – ответила она. – Каждый инструмент своего хозяина знать должен, – учила бабушка, вырезая корытце. – Вот пока мастерю, я с ним и подружусь. Корытце и пестик должны тянуться друг к другу, поэтому вырезать их мы будем из одного деревца: корытце из комелька, а пестик из верхушечки.