8 июля 1959 года Каганович Л. М., Каганович М. М. и Гольдштейн Б. Е. приехали в дом отдыха и привезли 6 путевок за № 92217, 92836, 92837, 92219, 92220 и 92838 сроком с 8 июля по 31 июля 1959 года.
Приехали они из Москвы на легковом автомобиле „Волга“ в сопровождении дочери и зятя. Дочь зашла в контору дома отдыха вместе с Кагановичем Л. М. и Каганович М. М. и просила создать лучшие для них условия отдыха: поместить в палате на первом этаже, с большим светом. Сотрудники дома отдыха на это ответили им так: „Сегодня последний день заезда, остались только две комнаты — в дальней даче и в большом доме на втором этаже“. Кагановичи Л. М. и М. М. выбрали комнату на втором этаже, а Гольдштейн Б. Е. была нами помещена в комнате того же корпуса вместе с медицинской сестрой дома отдыха…»
(Прервав чтение, прошелся по кабинету.)Хорошо. Складно получается — сам не ожидал. А может, объяснить, почему с медсестрой поселили? Пожалуй, надо. Хуже не будет. (Подходит к столу и дополняет абзац.) «Такое поселение Гольдштейн Б. Е. мы сделали умышленно, чтобы облегчить задачу наблюдения…» Вот теперь отлично. Пусть там, наверху, знают, что мы не лыком шиты. В провинции тоже, если надо, могут проявить бдительность.
(Удовлетворенно глянув на себя в зеркало, продолжает чтение.)«Однажды в обращении ко мне Каганович Л. М. заявил, что ему нужен ночью в палате свет (в доме отдыха свет в палатах после отбоя ко сну выключается и продолжает гореть только в коридорах). Я ответил ему, что свет в ночное время выключается по просьбе большинства отдыхающих товарищей, и не выполнять их просьбы мне неудобно. Позднее, на третий день его приезда, мне сказали, что у первого корпуса собралось человек 30–40 отдыхающих, задают вопросы, а Каганович Л. М. отвечает на них. Время было 16 часов 05 минут, и после моего заявления: „Товарищи, в тихий час все игры, хождения, разговоры должны прекратиться. Прошу вас отдыхать в палаты“ — все начали расходиться.
Помню такой случай: таинственно Каганович Л. М. отзывает в сторону моего заместителя (т. Широкова Ивана Ивановича) и говорит, что на Сучке (маленький приток Волги, в 1,5 км от дома отдыха) он видел двух подозрительных лиц, похожих на агентов иностранной державы.
Свои выводы он обосновал тем, что у встретившихся ему лиц были дорогие ружья. Широков И. И. передал об этом мне, и нами был в ту сторону послан участковый уполномоченный милиции. Сведения по докладу уполномоченного милиции не подтвердились…»
(Снова поднялся с места, задумчиво подошел к окну.)В доме отдыха находился знаменитый писатель Константин Федин. Наверху наверняка поинтересуются, встречался ли он с бывшим членом Политбюро. А может, сразу, не дожидаясь расспросов, затронуть этот вопрос? Пожалуй, так будет вернее.
«…Ни разу не встречался с ним и отдыхавший в доме отдыха „Карачарово“ с 4 июля по 5 августа 1959 года писатель К. А. Федин.
Тов. К. А. Федин, видимо, чтобы случайно не встретиться с Кагановичем Л. М. до тех пор, пока последний не уехал, не ходил даже на почту…»
(Удовлетворенно откидывается в кресле.)Хорошо. Пусть оценят наверху осведомленность директора дома отдыха. Вот только сомнение: ставить перед фамилией Кагановича привычное «товарищ», «тов.», «т.»? Нет, видно, не стоит. А то, чего доброго, в симпатиях заподозрят. И без того интересуются, почему Каганович в «Карачарове» оказался.
(Потея и теряясь в догадках.)«…22 июля 1959 года в Московском управлении проходило совещание директоров здравниц. В одном из перерывов совещания я спросил у т. Казакова П. Ф., по распоряжению кого были выданы путевки Кагановичу Л. М. и его семье. Тов. Казаков П. Ф. ответил мне, что распоряжение о выдаче путевок он получил от заместителя министра здравоохранения РСФСР т. Еременко Г. С., а Еременко Г. С. кто-то звонил из ЦК…»
(Ставит дату «7 августа 1959 г.» и расписывается. Затем достает из железного шкафа партбилет и проставляет в конце листа его номер — № 02835500. После чего указывает: «Член КПСС с ХII м-ца 1940 г.».)
ЭПИЛОГ
Решением Бюро ЦК КПСС по РСФСР от 13 августа 1959 года члену КПСС, заместителю министра здравоохранения РСФСР Г. С. Еременко был объявлен выговор «за неправильные действия». В вину незадачливому эскулапу вменили потерю бдительности — почему не перепроверил телефонный звонок? Проштрафившийся хотел было изумиться — как, перепроверять работников ЦК? Но вовремя сдержался.
Все, о чем рассказано в этой истории, — истинная правда. Подлинник докладной записки директора дома отдыха «Карачарово» и другие материалы лежат в архиве ЦК КПСС. Оказывается, старой гвардии ничто человеческое не было чуждо!
Основной документ, на котором построена вторая история, тоже хранится в архиве ЦК. Касается она соратника Кагановича по «антипартийной группе» Николая Александровича Булганина.
Булганин, как и Каганович, прожил долгую жизнь. Скончался он в возрасте восьмидесяти лет в 1975 году.
В 1937 году, когда Булганину было чуть больше сорока, он стал Председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР, а через год одновременно и заместителем главы союзного правительства. В годы Великой Отечественной войны был членом военных советов ряда фронтов, членом Государственного Комитета Обороны и заместителем наркома обороны СССР. После войны возглавил Министерство вооруженных сил. В 1955–1958 годах — Председатель Совета Министров СССР. С 1947-го по 1958-й год имел звание Маршала Советского Союза. За участие в «антипартийной группе» Хрущев снял его с поста советского премьера и отправил в Ставрополь возглавлять местный совнархоз. Одновременно Булганин был лишен маршальского звания и разжалован в генерал-полковники. В 1960 году стал пенсионером.
В 1966 году бывший премьер-министр и маршал обратился с письмом к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу. Оно короткое и заслуживает того, чтобы быть приведенным полностью:
«Многоуважаемый Леонид Ильич!
Последний раз я имел возможность лично говорить с Вами на встрече Нового, 1964 года. Затем, сразу же после октябрьского Пленума (на котором Хрущев был смещен, а Брежнев избран Генеральным секретарем. — Н. З.),я послал Вам телеграмму. Очень хотелось встретиться с Вами. Сейчас я обращаюсь к Вам по личному вопросу. Девять лет я не лечился и не отдыхал на юге. Обходился неоднократным пребыванием в Кунцевской больнице. Сейчас крайне необходимо уехать от московской осени. Прошу: во-первых, Вашего разрешения и, во-вторых, указаний кому следует — дать мне возможность поехать на октябрь, а может быть, и ноябрь куда-либо в район Сочи. Прошу Вас благоприятно решить этот вопрос и, если будет принципиальное Ваше положительное решение, не откажите дать указание, кому найдете нужным, решить со мной практически связанные с этим вопросы».
Из справки, приложенной к письму, известно, что Леонид Ильич дал указание «кому следует»: «В архив. Тов. Смиртюков (управляющий делами Совета Министров СССР в 1964–1989 гг. — Н. З.)сообщил, что т. Булганину предоставляется люкс в санаторий „Сочи“ 4-го Главного управления в октябре 1966 г. Тов. Булганину сообщено. К. У. Черненко. 29.09.66 г.».
Вот на каком уровне решался, казалось бы, пустяковый вопрос! Не дай Бог было оказаться в положении отлученного от власти.
Это прекрасно понимал Николай Викторович Подгорный, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, которого неожиданно для него отправили на пенсию… без всякой мотивировки. Недавнего соратника Брежнева испугал не столько сам факт отправки на пенсию, о чем он, наверное, иногда уже подумывал, сколько нестандартная формулировка, которая не предусматривала положенные лицам его ранга льготы и привилегии. Больше всего всполошила его перспектива быть отлученным от кремлевской кормушки, госдачи и комфортабельных санаториев.
Изложим все по порядку.
24 мая 1974 года состоялся очередной Пленум ЦК КПСС. Он рассмотрел плановые вопросы, о которых члены ЦК были заранее уведомлены, и уже подходил к концу, когда председательствовавший Суслов, только что проведший голосование по основному вопросу, неожиданно произнес:
