— Прекрасно. Я все понял, — вежливо заметил Джон, усаживаясь вместе с Люси на заднее сиденье «феррари». — Какая потрясающая машина! Вот не ожидал, что нас встретят на «феррари». Я думал, все британцы ездят на «мини».

К бесконечной радости Примми, Люси громко восторгалась Рутвеном:

— Рутвен — великолепный дом, мама. Просто фантастика! Подумать только, Милли пыталась уговорить тебя продать его, даже ни разу не увидев! Просто плакать хочется!

— К счастью, по условиям завещания я все равно не смогла бы его продать. Но когда я только въехала сюда, дом выглядел далеко не так красиво. Своим нынешним великолепием Рутвен обязан Джералдин. Это она придумала разбить патио, чтобы летом мы могли посидеть за столом под открытым небом, она оплатила перестройку амбара в жилое помещение.

— Это здесь будет спать Джон до приезда детей? — спросила Люси, с восхищением оглядывая небесно-голубые стены и сверкающий дубовый пол бывшего амбара.

— Да. Когда они с Джералдин закончат болтать о Сан-Диего, Джон может принести сюда свой рюкзак и расположиться со всеми удобствами. Кстати, должна признаться, я никогда не подозревала, что Джералдин так хорошо знакома с этим городом.

— Ну надо же, мама, я чувствую себя здесь как дома. Лизард напоминает мне Новую Зеландию. Здесь так много зелени и простора. Мне нравится, что это место обособлено от большей части Корнуолла и совершенно не похоже на остальную Англию.

— А мне больше всего нравится море, — откликнулась Примми, еще раз убеждаясь, что нашла в младшей дочери родственную душу. — Нравится слышать его шум ночью, просыпаться от рокота штормовых волн зимой, а летом — любоваться из сада солнечными бликами на воде. Мэтт говорит, что на много миль в обе стороны от рутвенской бухты береговая линия за минувшие сто лет почти не изменилась.

— И все эти крытые соломой домики, теснящиеся вокруг крошечных гаваней, стоят здесь целый век?

Примми кивнула.

— А рыбаки по-прежнему возвращаются домой с полными сетями сардин. Мэтт тоже время от времени ходит в море.

— И ты счастлива, мамочка? Ты его действительно любишь? Как папу?

Примми сжала руку дочери.

— Да, — мягко сказала она. — Это настоящая любовь. Такая была у нас с твоим папой. В моем возрасте это настоящее чудо. Но только, пожалуйста, не думай, что я забыла о прежней любви. Я любила твоего папу, и всегда буду любить. Мэтт знает, что память о Теде живет в потаенном уголке моего сердца; он и не хотел бы, чтобы было иначе.

Они вышли из амбара, держась за руки.

— А теперь мне хочется взглянуть на церковь, — попросила Люси. Джон пока не проявлял ни малейшего желания оторваться от Джералдин и присоединиться к Люси и Примми. — Артемис пришлось получить специальное разрешение, чтобы венчаться здесь?

— Нет. Это действующая церковь, если можно так сказать. В нашем маленьком приходе пять церквей. В четырех из них службы проходят регулярно, по расписанию, а наша стоит слишком уединенно, далеко от остальных, и службы здесь бывают лишь раз в три месяца, а то и реже.

— И вы с Мэттом тоже здесь будете венчаться?

Мать с дочерью направились по тропинке вниз, к воротам Рутвена.

— Да, — кивнула Примми. — Когда найдем Дестини.

И она принялась рассказывать Люси последние новости.

Утром в четверг нагрянули новые гости: Джоанн, Джош и — к изумлению и восторгу Примми — Милли.

— Невилл не смог приехать, — объяснила Джоанн, извинившись за мужа. — А Милли сказала, что поедет вместо него. Они с Аланом снова разругались вдрызг. Я подозреваю, она задумала напустить побольше таинственности и исчезнуть на несколько дней, чтобы он решил, будто у нее кто-то есть. Хотя на этот раз, как ни странно, у нее никого нет.

Примми не стала доискиваться до причин, которые привели ее дочь в Рутвен. Слава Богу, Милли здесь, а остальное не имеет значения, решила она.

— Какой огромный дом, мама! И вся эта земля принадлежит тебе? Фруктовый сад, лужок, где пасется ослик, и еще одно пастбище с коровой и курами, все это твое? — Милли в туфлях на высоких шпильках, в короткой черной юбке с разрезом на боку и темно-красном шелковом топе на бретельках с удивлением огляделась вокруг. Ее лицо выражало явное замешательство. — А твои подруги… Ты никогда не говорила мне, что у тебя есть такие богатые и знаменитые друзья, мама. Алан непременно поехал бы со мной, если бы знал, что встретит здесь Кики Лейн. Он обожает старые песни. Ты разъезжаешь на «феррари» и ни слова мне об этом не сказала! Это просто невероятно! Знаешь, сколько стоит такая машина? Твоя подруга Джералдин, должно быть, миллионерша.

— Почти, — подтвердила Примми, решив про себя, что Милли ни к чему знать, каким путем Джералдин заработала свое богатство. — Пойдем прогуляемся к загону, я дам Неду немного морковки, а потом познакомлю тебя с Мейбеллин.

Поскольку Люси решительно отказалась позволить Милли поселиться в амбаре вместе с Джоном, туда переехал Френсис, освободив для Милли одну из гостевых спален.

— Когда приедут дети из Клейборна, я переберусь в гостиницу «Трегенна-Касл», — предупредил он Примми. В Париже Френсис пополнил свой гардероб и теперь, в новых полотняных брюках и рубашке кофейного цвета, выглядел настоящим франтом.

— Хорошо. Значит, ты сможешь приглядывать за Джошем, Орландо и Шолто. Они приезжают завтра. Надо сказать, после их предыдущего приезда незамужние молодые женщины Каллело долго не могли прийти в себя.

— Но если у Шолто появилась постоянная подруга, почему же он не привез ее с собой? — огорченно спросила Артемис старшего сына, когда мальчики наконец приехали. — Он ведь знает, я горю желанием с ней познакомиться.

Орландо, которого привезли в Корнуолл прямо с заседания правления, смущенно нахмурился и неловко переступил с ноги на ногу. Шолто проворно умчался в бар гостиницы «Трегенна-Касл» на поиски кофе для Артемис и явно не собирался возвращаться с той же стремительностью.

— Ты уже знакома с ней, — хмуро заметил Орландо. — Просто Шолто немного побаивается говорить с тобой об этом. Он думает, ты придешь в ярость, если узнаешь, кто она.

Артемис недоуменно захлопала глазами:

— Приду в ярость? Но почему, скажи на милость? Я была бы только рада, если бы у вас обоих появились девушки.

Орландо принялся сосредоточенно вертеть одну из запонок, не глядя на мать.

— Шолто встречается с Сереной, — выпалил он. — Мне очень жаль, мама. Но это так. Уже несколько месяцев. — Артемис, широко раскрыв глаза, молчала. — С Сереной, — повторил он на случай, если до матери не дошел смысл его слов. — С Сереной Кемпбелл-Тинн.

— Да. Я слышала. — Голос Артемис звучал совершенно спокойно, лицо сохраняло бесстрастное выражение.

Орландо охватила паника. Он ожидал шумной истерики со слезами и воплями, но ничего этого не последовало.

Артемис собрала в кулак всю свою волю, чтобы хладнокровно принять ужасную новость. В конце концов, если ее младший сын намерен путаться с любовницей своего покойного отца, это его дело. Пока он так сильно увлечен Сереной, любые слова и доводы матери ничего не изменят. Шолто уже исполнился двадцать один год, он в здравом рассудке (хотя теперь у Артемис имелись определенные сомнения на этот счет) и, наконец, в финансовом отношении совершенно независим. Завтра утром Артемис выходит замуж за своего обожаемого Хьюго, и ничто не сможет испортить этот благословенный день. Ничто и никто. Даже Серена Кемпбелл-Тинн. Слава Богу, у Шолто хватило ума не привозить с собой в Корнуолл эту дешевую шлюху.

Артемис задумалась, можно ли свыкнуться с мыслью, что Серена станет ее невесткой, и решила, что если этот черный день когда-нибудь наступит, она попытается как-нибудь его пережить. В конце концов, это Серена, сама того не сознавая, изменила ее жизнь. Не будь Серены, Руперт никогда бы не потребовал развода, а если бы Руперт не потребовал развода, она никогда не отправилась бы к Примми в Рутвен искать убежища и не встретила бы Хьюго.