— Тогда я сейчас приеду. Это займет около трех часов.

Повесив трубку, она немедленно позвонила Хьюго.

— Руперт… — пролепетала она, дрожа как в лихорадке. — Он сильно пострадал. Может быть, даже смертельно. Мужчина, который говорил со мной, сказал, что Орландо летит домой из Америки. Он бы не сделал этого, если бы Руперт не был при смерти.

Понимая, что его драгоценный ангел не в том состоянии, чтобы сесть за руль и ехать в больницу к мужу, Хьюго коротко сказал:

— Я еду с тобой. — И положил трубку.

Артемис сидела рядом с Хьюго, который вел машину на скорости девяносто миль в час, и слезы текли по ее щекам.

— Я расстроена не потому, что по-прежнему люблю его, — всхлипнула она, комкая в руке знакомый белый полотняный платок. — Просто у меня остались к нему родственные чувства. Разве может быть иначе, если мы прожили в браке тридцать два года? Он хочет меня видеть. Мне кажется, я не смогу вынести, если он вдруг захочет извиниться. Руперт никогда в жизни не извинялся. Он даже слов таких не знает.

В госпитале дурное предчувствие только усилилось, и Артемис, крепко сжимая руку Хьюго, дала отвести себя в отделение реанимации. Там, в комнате для ожидания, стояли Шолто и Серена.

— Папа сильно пострадал, — подал голос белый как мел Шолто. — Ему уже сделали операцию, но надежды почти никакой. Это будет чудо, если отец выживет.

Артемис посмотрела на Серену и едва узнала ее. Девушка тяжело и прерывисто дышала, а под глазами у нее чернели круги. Оставив Хьюго в обществе Шолто, Артемис отправилась в палату к Руперту.

Он лежал с закрытыми глазами, окруженный мониторами, увешанный трубками и капельницами. Его лицо наполовину скрывала кислородная маска. Артемис тяжело опустилась на стул рядом с кроватью. Колени ее подгибались. Конечно, Руперт не будет просить ее вернуться, если выкарабкается. В этом Артемис не сомневалась. Она была уверена, что он хочет извиниться за годы неверности и за ту грубую бесчувственность, с которой оборвал их неудачный брак.

— Руперт? — хрипло прошептала она. — Я здесь, Руперт. Это я, Артемис. — Она осторожно взяла его за руку.

Руперт открыл глаза. Из его горла вырвался булькающий звук. Сестра шагнула к кровати и сняла с лица Руперта кислородную маску.

— Дьявол… — с усилием пробормотал он. — Проклятая лошадь… — Руперт замолчал, собираясь с силами, потом снова заговорил: — Мне нужно кое-что тебе сказать, Артемис. — Слова давались ему с трудом.

Глаза Артемис наполнились слезами.

— Это не важно, Руперт. Мне не нужны извинения. Я просто хочу, чтобы ты поправился.

Голова Руперта дернулась.

— Речь не о нас с тобой, Артемис. — Он снова закрыл глаза и произнес: — Это касается Дестини.

Артемис показалось, что Земля вдруг перестала вращаться. Это было так неожиданно, так трогательно. Руперт никогда не говорил о Дестини, а теперь, думая, что умирает, вдруг начал этот разговор.

Руперт медленно открыл глаза и долго молчал. Потом его лицо мучительно исказилось, и он неохотно заговорил:

— Она не умерла. Прости, Артемис. Я хотел как лучше. Она не утонула. Не умерла. Дестини жива.

Несколько мгновений Артемис сидела молча, оглушенная словами мужа. Долгие годы Руперт решительно отказывался произносить имя Дестини, так неужели после всех этих лет ему вдруг так отчаянно захотелось видеть девочку в живых, что его затуманенный наркозом мозг выдал желаемое за действительное?

Она ласково склонилась над ним и мягко прошептала:

— Ты ошибаешься, Руперт. Пожалуйста, не надо разговаривать. Тебе это вредно. Отнимает слишком много сил. Если ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, в госпитале, я останусь. Шолто тоже здесь, и Орландо скоро…

Руперт издал жуткий гортанный звук.

— Господи, Артемис, — с усилием выдохнул он. — Ты можешь хотя бы раз меня выслушать? Просто послушай.

Зеленые зигзаги на экране ближайшего монитора резко задергались. Артемис со страхом посмотрела на них, раздумывая, не лучше ли уйти.

— Я не собирался говорить тебе… Не видел смысла. — Руперт помедлил. — Это ты во всем виновата, Артемис. Дестини следовало отдать в специальный интернат, а ты и слышать об этом не хотела. Ты упорно желала взвалить на себя эту обузу, оставить дома ребенка, который требовал к себе чудовищно много внимания. Это никак не вязалось с нашим образом жизни. Это было бы несправедливо по отношению к тебе, ко мне, да и к самой Дестини. И я решил эту проблему единственно возможным способом. Пока ты была в больнице, я поместил Дестини в интернат и сказал тебе, что она утонула.

Руперт внезапно замолчал. Глаза его закрылись. Линии на мониторе бешено заметались.

— Все. Довольно, — отрывисто бросила сестра. — Пожалуйста, покиньте палату, миссис Гауэр. Выйдите немедленно.

Но Артемис не обратила внимания на ее слова. Она крепко вцепилась в руку Руперта, желая, чтобы он пришел в себя и открыл глаза.

— Где ты ее оставил? — исступленно выкрикнула она. — Если это правда, то где ты оставил Дестини? — Стремясь услышать хотя бы слабый шепот в ответ, Артемис сползла со стула и опустилась на колени перед кроватью. — Руперт! Пожалуйста, Господи! В какой интернат ты ее поместил? Где она теперь? Где наша дочь?

Отклика не последовало.

В палату ворвалась толпа людей в белых халатах. Врачи бросились к Руперту, а два санитара подхватили Артемис под руки, рывком поставили на ноги, вытащили из палаты и втолкнули в комнату ожидания.

— Что, скажите на милость… — начал Хьюго, кидаясь к Артемис, чтобы освободить ее из лап санитаров.

— Что случилось? — взвизгнула Серена. — Руперт умер?

— Она жива, — бессвязно пробормотала Артемис, обращаясь к Шолто. — Дестини жива. Твой отец только что сказал мне. Она жива, и он все эти годы знал об этом.

Хьюго обнял Артемис за плечи и прижал к себе. В это мгновение ей следовало бы удариться в слезы, но впервые в жизни она была слишком потрясена, чтобы плакать. Она словно оцепенела. Ее сотрясала дрожь.

— А папа? — Шолто совершенно не интересовало, жива или нет его приемная сестра, которую он никогда не знал. — Почему все туда побежали? Ему стало хуже? Он ведь не умер, правда?

Артемис отрешенно покачала головой.

— Дестини жива, — повторила она, на этот раз обращаясь к Хьюго. — Моя маленькая девочка жива!

Хьюго, который представления не имел, о чем она говорит, но по лихорадочной беготне в отделении реанимации угадал, что вот-вот последуют самые плохие новости, мягко взял дрожащую Артемис под руку.

— Давай выйдем в коридор, дорогая. Ты все расскажешь и объяснишь мне там. — Бережно поддерживая Артемис, которая почти повисла на его руке, Хьюго вывел ее в безлюдный коридор. — Какая дочь, дорогая? Та маленькая девочка, о которой ты мне рассказывала? Она утонула в пятилетнем возрасте. Как же она может быть жива?

Артемис затрясло с новой силой.

— Он это сделал. Руперт, — с трудом выдавила она. Ее зубы громко стучали. — У Дестини были трудности с обучением… а его это раздражало. Он стыдился малышки. Хотел сдать ее в детский дом. Дестини была чудесной девочкой, нежной, любящей и очень смышленой в некоторых вещах… она хорошо рисовала карандашом и красками. Она была счастлива. А он… Руперт… отвез ее в Испанию… на нашу виллу… позвонил мне и сказал, что она умерла… утонула. А она не утонула! Не утонула!

У Хьюго на мгновение перехватило дыхание от ужаса.

— Ты хочешь сказать, что он солгал тебе? Но как же это могло сойти ему с рук? Ты ведь видела ее свидетельство о смерти? Знала, где она похоронена?

Артемис растерянно заморгала, в ее глазах мелькнуло замешательство, и Хьюго сразу стало все ясно. Руперту не составило труда обвести жену вокруг пальца. Артемис и в голову не пришло потребовать у него свидетельство о смерти дочери.

— Он поместил ее в приют. Он отдал в детский дом нашу пятилетнюю девочку! — Артемис представила себе, как испугалась малышка, как снова и снова отчаянно звала маму. На мгновение ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. — Как же он мог так поступить, Хьюго? Как можно быть таким жестоким, таким бессердечным?