Войдя в квартиру, Кики сразу же заметила большую записку на телефонном столике.

Воспрянув духом, Кики швырнула берет на стул. Предоставив Альберту разгрузить ее багаж в холле, она отправилась в ванную и на полную мощность включила горячую воду.

Пока наполнялась ванна, Кики заглянула в холодильник. Открыв бутылку шампанского с ловкостью, рожденной долгим опытом, она снова направилась в ванную: в одной руке — бокал, в другой — конверт с инструкциями Аледа.

Полчаса спустя, размякшая от шампанского и благоухающей горячей воды, она протянула руку за конвертом. Достав вложенный в него листок бумаги, Кики прочитала заголовок: «Расписание на неделю».

Внизу было нацарапано от руки: «Великолепное предложение, встречи со звездами «В субботу вечером», шоу-варьете Артура Хейнза. Надо поговорить как можно скорее».

Кики бросила расписание на пол, повернула кран, чтобы добавить горячей воды в остывшую ванну, и закрыла глаза. Шоу-варьете! Варьете! Да Алед с ума сошел! Она рок-певица, а не массовик-затейник и не танцовщица. О чем он только думает? И какую карьеру он ей готовит?

Звук открывающейся двери и радостный крик Примми «С приездом!» отвлекли Кики от мыслей об Аледе. Дверь в ванную распахнулась, и кошачье личико Кики расплылось в широкой улыбке.

— Я уже уговорила полбутылки «Луи Кристал». — Кики подняла бокал с шампанским. — Спасибо, Прим. Ты меня просто спасла.

— Господи, как здорово, что ты наконец дома, Кики! — Примми с сияющим лицом опустилась рядом с ванной. — Без тебя в доме было тихо как в могиле!

Кики с нежностью чмокнула подругу.

— Хорошо вернуться домой, Прим. Эта Австралия меня вконец измотала. Все время мы проводили в бесконечных разъездах. Едва закончив одно выступление, ехали бог знает куда, в другой конец страны, к месту следующего концерта. Попутчики достались — сплошной кошмар, и с тех пор как я покинула Англию, не было ни единой свободной минутки. А что у вас нового? Уже известно, когда возвращается Джералдин? Как там Артемис? Когда я уезжала, она говорила, что хочет забеременеть. Наверное, уже ждет ребенка?

— Джералдин вернется к субботе. Во второй половине дня у нас назначена примерка платьев для свадьбы. А Артемис… — Радостная улыбка Примми внезапно погасла. — Артемис не беременна. — Примми положила руки на край ванны, словно собираясь с силами. — Она не забеременеет. — Кики удивленно подняла брови. — Руперт бесплоден. Уже взрослым он переболел свинкой…

Кики резко выпрямилась, взметнув волны душистой пены.

— Тогда почему же Артемис твердила, что хочет как можно скорее завести ребенка? Она ведь ради этого совсем забросила модельный бизнес! Разве она не понимала, что значит для взрослого мужчины переболеть свинкой?

Глаза Примми гневно вспыхнули.

— Он не сказал ей, Кики. Она узнала об этом всего лишь несколько дней назад.

Кики едва не задохнулась от злости.

— Вот мерзавец! Да он просто последний подлец!

Примми хмуро кивнула.

— Может, Руперт скрывал правду, потому что боялся потерять Артемис? — неуверенно предположила она, пытаясь найти хоть какое-нибудь оправдание поступку Гауэра.

Кики снова погрузилась в ванну, и пушистая пена покрыла ее плечи.

— Так даже хуже. Это значит, что он сознательно обманул Артемис. Солгал как раз в том, что для нее особенно важно… Она ведь не из техженщин, что помешаны на своей карьере. Она стала моделью в надежде, что это придаст ей респектабельный вид девочки из Челси и поможет найти подходящего мужа. — Примми снова нечего было возразить. Кики поставила бокал на бортик ванны, взболтала пену рукой и задумчиво добавила: — Думаешь, теперь она его бросит? Она могла бы снова вернуться на подиум и жить вместе с нами. В конце концов, это ведь ее квартира.

Примми мрачно покачала головой. Кики всегда считала Руперта Гауэра породистым придурком из высшего общества и была бы только рада, если бы Артемис порвала с ним.

— Артемис не бросит мужа. Она его любит. И стоит ей поверить, что Руперт солгал, потому что боялся ее потерять, как она тут же его простит.

— Но сейчас она, наверное, с ума сходит от горя?

— Да уж, — протянула Примми, вспомнив, как безутешно рыдала Артемис. — Она совершенно раздавлена. Ей так хотелось иметь детей. Не думаю, что она когда-нибудь сможет полностью оправиться от этого удара.

— А ты, Примми? Как у тебя с личной жизнью?

Примми вспыхнула.

— У меня все просто замечательно, но пока я не могу говорить об этом. Может быть, через пару дней… — смущенно пробормотала она, понимая, что Саймон должен сам рассказать дочери обо всем.

Кики с интересом пригляделась к подруге. Она давно догадалась, что у Примми какой-то тайный роман. Он начался еще с первых дней ее работы в рекламном агентстве. Поскольку Примми никогда не отличалась скрытностью, логично было предположить, что ее избранник женат. И теперь, видя волнение подруги и яркий румянец на ее щеках, Кики заключила, что таинственный возлюбленный Примми скоро станет свободен.

— Он старше тебя? — спросила Кики, высказывая еще одно давнее подозрение.

Примми покраснела еще больше.

— Ему сорок три, — призналась она и тут же вскочила, опасаясь дальнейших расспросов. — Как насчет макарон? Ты, наверное, голодная?

— Макароны — это то, что надо. И не переживай из-за разницы в возрасте, Примми. Парень старше тебя, ну и что? Главное, что ты с ним счастлива! Остальное ерунда.

— Спасибо, Кики. — Примми остановилась в дверях ванной и смущенно улыбнулась. — Я тоже так думаю.

На следующее утро, выводя из подземного гаража свой устрично-розовый «мини-купер», Кики все еще кипела от злости на Руперта. Когда эти двое только начали встречаться, Кики сразу же поняла, что Руперт плохо себе представляет, какая Артемис на самом деле. Он влюбился в элегантную, красивую голубоглазую блондинку, которая казалась ему холодной и недоступной, исполненной тонкого изящества и шика.

На самом деле невозмутимость и холодная искушенность были всего-навсего эффектным фасадом, маской, приобретенной в школе моделей, а под этой маской Артемис искусно скрывала свою ранимость и беззащитность. Руперт думал, что заполучил роскошную модель, будущую Твигги или Джин Шримптон, которая когда-нибудь станет знаменитой и будет блистать среди таких же звезд. А вместо этого связал себя браком с женщиной, которую интересовало лишь достойное положение в обществе, с женщиной, лишенной честолюбия, чьи устремления сводились лишь к тому, чтобы стать примерной женой и заботливой матерью.