«Реакция вашего мужа вполне типична, миссис Гауэр, — сказал ей детский психолог, после того как Руперт выскочил из кабинета вне себя от гнева. — Многим родителям, и в особенности отцам, бывает нелегко примириться с тем, что дети не оправдывают их ожиданий. Для этого требуется время… и терпение».

Артемис поняла, что хотел сказать психолог: она должна быть терпеливее с Рупертом. Что ж, терпения ей не занимать. Артемис ненавидела ссоры и скандалы. Отчасти поэтому после нескольких недель бесконечных сцен она чувствовала себя вконец измученной и опустошенной. Когда весь ее мир составляли лишь Кики, Джералдин и Примми, в их дружной четверке она всегда играла скромную роль ведомого, а не ведущего. Она никогда не отличалась непостоянством и бурными перепадами настроения, свойственными Кики, не обладала несгибаемой силой духа Джералдин или мужеством и стойкостью Примми. Артемис всегда нужен был кто-то, на кого она могла бы опереться, и теперь, когда рядом с ней не осталось никого из подруг, ее единственной опорой стал Руперт.

Артемис даже не представляла себе, что может быть иначе.

У нее за спиной, свернувшись на коврике из овечьей шкуры, Дестини тихонько сопела во сне. Артемис отвернулась от окна, бесшумно подошла к девочке и, сняв с себя кашемировый кардиган, заботливо накрыла малышку. Она решила вести себя так, будто безобразной ссоры между ней и Рупертом не было вовсе: оставить Дестини на попечение австрийки Кирстен — помощницы по хозяйству — и съездить в Сайренсестер, купить кое-какие мелочи в дорогу.

Бросив последний любящий взгляд на крепко спящую дочку, она вышла из комнаты, спустилась на первый этаж, предупредила Кирстен, что Дестини спит на коврике в спальне, и, захватив жакет и сумочку, покинула дом.

Дождевые капли уже успели высохнуть, и по обеим сторонам шоссе А436 пестрели на солнце луга и зеленые изгороди. В окружении знакомых чарующих пейзажей Артемис вздохнула свободнее. Теперь положение уже не казалось ей таким отчаянным. Все еще изменится, и Руперт станет лучше относиться к Дестини. Когда-нибудь он примет девочку такой, какая она есть. Примет и полюбит.

Артемис так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила масляного пятна на дороге перед самым поворотом. Деревья и кусты росли здесь слишком густо, скрывая из виду часть шоссе и огромный грузовик, движущийся по встречной полосе.

Задние колеса ее автомобиля занесло. Артемис испуганно вскрикнула и принялась лихорадочно крутить руль. Последующие мгновения, наполненные беспросветным ужасом, запомнились ей чередой сменяющих друг друга картинок. Машина полностью потеряла управление, ее отнесло назад на встречную полосу и развернуло боком. Из-за поворота выскочил гигантский грузовик, надвигаясь на нее темной громадой.

Смягченный ремнем безопасности удар отбросил ее в сторону, и тело Артемис распласталось на пассажирском сиденье под диким, неестественным углом. Какой-то частью сознания она уловила лязг и скрежет металла, понимая, что остов машины смыкается вокруг нее как гигантская мышеловка. Все тело пронзила чудовищная боль. Последним, что она услышала, был ее собственный крик.

И дальше ничего. Пустота.

Прошла целая вечность, прежде чем сквозь густой туман, в котором невозможно было ни двигаться, ни разговаривать, стали пробиваться первые слабые звуки, и Артемис поняла, что все еще жива.

— Слава Богу, как же тебе повезло, дорогая, — повторял Руперт снова и снова, держа жену за руку. В его голосе слышалось неподдельное страдание, и это было так непохоже на него, что Артемис засомневалась, действительно ли рядом с ней Руперт. — Ты ведь могла умереть. Это настоящее чудо, что ты выжила.

Каким-то неимоверным усилием Артемис удалось пошевелить пальцами и слегка сжать руку Руперта. И тут же вокруг ее постели поднялась настоящая суета.

— Она приходит в себя после анестезии, — послышался женский голос.

Другой голос, мужской, поинтересовался, не хочет ли миссис Гауэр пососать кусочек льда.

Артемис жестом выразила согласие и почувствовала, как Руперт порывисто сжимает ее руки. Горячая волна благодарности затопила ее. Она жива, хотя едва избежала смерти. Дестини не было в машине. С малышкой ничего не случилось. И Руперт сидит рядом, сходит с ума от тревоги. Теперь все будет хорошо. Ее маленькая семья не распадется. Втроем они сумеют преодолеть все трудности и выстоять, невзирая ни на что. Для этого нужно только время.

— Восстановление будет проходить крайне медленно. Пройдет немало времени, прежде чем вы снова сможете двигаться, — предупредил хирург, стоявший возле кровати.

Артемис удалось изобразить храбрую улыбку.

— Я знаю. — Она окинула взглядом многочисленные блоки и ремни, удерживающие под немыслимым углом ее правую ногу, закованную в гипс от бедра до щиколотки. Гипсовую повязку наложили и на правую руку, а левое плечо и грудную клетку стянули бинтами и хирургическими скобками. — И как долго это продлится? — спросила она, думая прежде всего о Дестини. Ведь малышке придется обходиться без мамы.

— Пять месяцев. Возможно, шесть. Пока рано что-либо утверждать. Вы снова сможете ходить, но кости таза подверглись слишком сильным повреждениям, и когда они срастутся, весьма вероятно, у вас останется легкая хромота. Что же касается других серьезных травм…

— Вам вовсе не обязательно говорить об этом снова, — поспешно перебила его Артемис. — Я не смогу иметь детей, но для меня это не такой страшный удар, как вы думаете. Мой муж бесплоден. Наша дочь — приемный ребенок. И если мы захотим еще детей, мы их усыновим.

— Хорошо. — Доктор улыбнулся с явным облегчением. — Тогда все, что вам остается, миссис Гауэр, — это ждать, когда срастутся кости. В ближайшие несколько месяцев неподвижности вам потребуется масса терпения.

Узнав, что ей предстоит провести в больнице еще несколько месяцев, Артемис сразу же забеспокоилась о Дестини. Руперт должен найти няню, чтобы та присматривала за девочкой. Кир-стен годится только на то, чтобы одеть ребенка, приготовить завтрак или отвезти девочку в школу и обратно, но она совершенно не способна ухаживать за ней постоянно. У нее просто недостаточно опыта и знаний.

— Найди опытную няню, дорогой, — попросила она Руперта, когда он пришел навестить ее в больнице.

В следующий раз Руперт привел Дестини. Произошла ужасная сцена. Увидев гипсовый панцирь на теле матери, девочка закричала от страха. Ее никак не удавалось убедить, что гипсовые повязки и бинты не причиняют боли. Артемис безумно хотелось взять ребенка на руки, приласкать и успокоить, но, прикованная к кровати, она вынуждена была лежать неподвижно. От переживаний у нее резко поднялось давление. Руперт с вопящим ребенком на руках чувствовал себя совершенно беспомощным. Истерика Дестини привлекала к нему всеобщее внимание, и казалось, его вот-вот хватит удар.

— Любому ребенку пяти с половиной лет было бы трудно объяснить, почему мамочка лежит, опутанная бинтами с головы до ног, — с горечью произнес он, вернувшись в палату после того, как оставил дочь на попечение Кирстен. — Но еще труднее растолковать это Дестини. Лучше бы я никогда не приводил ее сюда.

Руперт был совершенно прав, и при мысли об этом у Артемис хлынули из глаз слезы. Как же она выдержит эти месяцы полной неподвижности без своей малышки? Как она сможет лежать долгие недели, закованная в гипс, и не видеть Дестини? И как отразится на ребенке разлука с матерью?

— Отвези ее в Испанию, Руперт. Пусть побудет там подольше, — решила Артемис после долгих раздумий. — Ей нравится жить на вилле — там у нее есть Луис, с которым можно играть, и, я думаю, в Марбелье она будет меньше скучать по мне.

— Я отвезу ее туда вместе с новой няней, но не смогу остаться с ними.

Руперт выглядел измученным и осунувшимся. Артемис никогда бы в этом не призналась, но ей было приятно, что муж так тяжело переживает ее несчастье. Значит, она по-настоящему важна для него. Но в то же время Артемис прекрасно понимала, что Руперт не может целыми неделями не появляться в банке, особенно теперь, когда лето закончилось и предстояла напряженная работа.