Белый слегка развернул машину, направив ее прямо на укрытие Андрея, и Решето, наконец, увидел то, что вовсе не рассчитывал увидеть наяву: атакующий «тигр» анфас. Зрелище было по-настоящему жуткое, разница между ним и аналогичной по содержанию картинкой на экране была примерно такая же, как между сексом с живой женщиной и просмотром любовной сцены по телевизору.
Играя в прятки с «тигром», Андрей Решетилов тоже о многом успел подумать, многое по-новому прочувствовал и оценил. Он соображал быстрее тугодума Белого – видимо, сказывались гены папаши-олигарха – и с самой первой минуты не испытывал никаких сомнений: шутки кончились, и при самом лучшем раскладе живым отсюда уйдет, действительно, только один из них. А поскольку жить ему еще не надоело, он твердо решил, что умереть придется Белому – а кому же еще? Ведь, если разобраться, Белый этого вполне заслуживает. Этот упырь во фрицевском лапсердаке сказал чистую правду: на месте Белого любой нормальный пацан взял бы всю вину на себя и до последнего вздоха выгораживал товарища. А Белый оказался обыкновенным слабаком, точь-в-точь как его папаша, который даже собственную бабу не сумел приструнить, поставить на место – так и помер в гараже, как собака, которую из дома выгнали…
Значит, туда им обоим и дорога.
Увы, принять решение оказалось намного легче, чем его осуществить. Когда-то Решето любил просаживать карманные деньги в стрелковом тире, паля по жестяным мишеням из духового ружья. Стрелял он не блестяще, но и неплохо, о том, как работать затвором, имел представление по военным фильмам, а хорошая оптика и знаменитое на весь мир немецкое качество давали, как ему казалось, неплохие шансы на победу в этом страшненьком состязании – танк против карабина.
Но Решето не учел, что танк не будет стоять на месте, дожидаясь, пока он возьмет верный прицел. Проклятая железная дура перла напролом, без дороги, с кочки на кочку, переваливаясь с боку на бок, ныряя и подпрыгивая, и смотровая щель, издалека казавшаяся тоненькой, как сделанный остро заточенным карандашом штрих, едва различимой чертой, все время ускользала из перекрестия прицела. Тщетно пытаясь ее там удержать, Андрей лихорадочно работал мозгами, придумывая спасительный план. Попасть в смотровую щель движущегося танка, наверное, сумел бы профессиональный снайпер или охотник на пушного зверя, но никак не водитель большегрузного тягача Решетилов. Тут, на пересеченной местности, среди кустов, бугорков и заросших травой воронок, он мог играть с танком в прятки до бесконечности. Но бесконечности в его распоряжении не было, о чем лишний раз напоминал движущийся параллельно танку немецкий полугусеничный бронетранспортер с установленным над кабиной пулеметом.
Приблизившись к укрытию Андрея почти вплотную, танк вдруг остановился, хрипло клокоча работающим на холостых оборотах мотором. Видимо, Белый сообразил, что таким манером, по прямой, можно ехать, пока не кончится горючее, и решил осмотреться. Поняв, что это значит, Решето навел перекрестие прицела на люк механика-водителя и задержал дыхание.
Он не ошибся: Белый действительно высунулся из люка, подставившись под выстрел. Решето прицелился ему в лоб и испытал неожиданную вспышку дикой звериной радости, когда представил, как будет выглядеть аккуратная черная дырка точно над переносицей друга детства. Он плавно потянул спусковой крючок, «маузер» хлестко пальнул, сильно толкнувшись в плечо окованным прикладом. Андрей почти попал, но в таких делах, как это, «почти попал» – то же самое, что совсем не попал: пуля угодила в одну из амортизирующих накладок на макушке танкового шлема, сдвинув его на затылок, из-за чего Белый на мгновение приобрел залихватский вид старослужащего, позирующего для фотографии в дембельском альбоме.
В следующую секунду он стремительно скрылся в люке. Решето выстрелил вдогонку, торопливо передернул затвор и, видя, что люк уже закрывается, понимая, что уникальный шанс упущен и стрелять непоправимо поздно, все-таки нажал на спуск.
Приходилось констатировать, что игра почти проиграна. Истратив три из пяти имевшихся в обойме карабина патронов, Андрей добился только того, что выдал Белому свое месторасположение. Теперь танк полз прямо на него, безжалостно давя тонкую поросль молодого березняка, и сбитые с ветвей желтые листья кружились в вихрях дыма и пыли за его кормой.
Покинув огневую позицию за трухлявым стволом поваленной старой сосны, Решето, пятясь, по-пластунски отполз назад и вбок. План «А» не сработал, настало самое время переходить к плану «Б».
Оглушив ревом и лязгом, обдав пылью и вонючим дымом из выхлопной трубы, «тигр» прополз мимо в каком-нибудь метре от вжавшегося в дно неглубокой, заросшей травой воронки Решетилова. В эти мгновения из его головы будто ветром выдуло все постороннее – остатки сомнений, вдолбленных семьей и школой прописных истин и дворового кодекса чести, воспоминания, страхи и надежды. Исчезло все, остались только он и стальная махина, с которой предстояло разобраться практически голыми руками.
Трухлявое бревно затрещало, рассыпаясь в труху, когда танк навалился на него всем своим сорокатонным весом. Решето вскочил и бросился бежать – не от «тигра», а к нему, радуясь, что сама идея бронированной боевой машины в принципе исключает такие излишества, как зеркала заднего вида.
Ему опять повезло. На плоской пятнистой корме танка обнаружился металлический трос, аккуратной восьмеркой намотанный на кривые клыки буксирных крючьев. Решето догнал танк и, вцепившись в трос левой рукой, правой забросил наверх карабин. Казенник лязгнул о металлические жалюзи моторного отсека; Решето схватился за трос второй рукой и, обдирая кожу с ладоней об острые колючки отслоившихся стальных волокон, кое-как вскарабкался на горячую, дрожащую крупной дрожью корму.
Белый никогда не участвовал в боевых действиях и соображал не так быстро и ясно, как Решето. Но в учебке им объясняли, какие приемы может использовать вражеская пехота в борьбе с танками, и, немного придя в себя после неожиданного обстрела, он смекнул, что теперь Решету не остается ничего иного, как прибегнуть к одному из этих приемов.
Ясно, в стройбате Решето ничему такому не учили, но Белый отдавал должное его сообразительности. Конечно, было бы лучше, если бы Решето просто испугался и в панике бросился бежать по прямой, оглашая пустынное пространство старого полигона истошными воплями. Но этого не произошло. Перевалив через бревно, за которым отлеживался стрелок, Белый не увидел впереди мелькающей среди тонких березовых стволов спины, зато не столько услышал, сколько угадал донесшийся откуда-то сзади короткий металлический лязг. Звук получился гулкий, раскатистый, из чего следовало, что какой-то твердый, как железо, предмет ударил по корпусу не изнутри, а снаружи. Единственной железкой, которая в данный момент находилась вне «тигра» с бортовым номером триста два, был «маузер» Решетилова, если только Решето не свихнулся от страха и не начал швыряться в танк камнями, воображая, что это гранаты или бутылки с «коктейлем Молотова».
Белый сообразил, что забыл запереть командирский люк в башне, но не стал исправлять оплошность: в данный момент это было как раз то, что надо. Он слегка развернул машину вправо, задав направление на торчащий из травы поодаль большой валун, поставил ручной газ и, покинув кресло механика-водителя, открыл запасной люк в днище. Тесное, душное внутренне пространство стальной коробки моментально наполнилось клубами едкой, щекочущей ноздри пыли, перед глазами, то вспучиваясь, то опадая, прямо как морские волны, поползла поросшая пучками жесткой лесной травы песчаная почва. Белый схватил подвернувшуюся под руку кувалду, которой танкисты испокон веков пользуются при замене вышедших из строя гусеничных траков, спровадил ее в люк и прямо на ходу последовал за ней.
Он сделал это не так, как учили (потому что этому его никто не учил), а так, как подсказывал здравый смысл: ногами в сторону кормы, спиной вниз. Пятки чертили в пыли извилистые борозды, левый ботинок соскочил с ноги и потерялся. Цепляясь немеющими руками за край люка, Белый увидел, как открылся командирский люк наверху. В проеме показался ствол карабина, а потом нога в потрепанной кроссовке, нащупывающая ступеньку отвесной железной лесенки. Этого и следовало ожидать: дав три промаха подряд с минимальной дистанции по неподвижной мишени, смекалистый Решето был просто обязан задействовать свою соображаловку. А поскольку ничего другого придумать он просто не мог, разгадать и предупредить его маневр оказалось несложно даже такому тугодуму, как Белый.
