У Миши самодельный, но зато «художественный светлячок». Силуэт светящегося корабля вначале он ему очень нравился, но когда и у других появились подобные светлячки: якоря, яхты, олени, чайки, — он перестал его носить. Теперь он ходил с электрическим фонариком «жужелкой», или, как его называл Вася, «жигалкой». Фонарик подарил ему Иван Васильевич в прошлом году. «Жужелка» предупреждала встречных не только светом, но и звуком. И звук у нее был такой странный, ни на что не похожий, что некоторые женщины даже пугались: «вж-жик, вж-жик, вж-жик…»

Миша нажимал на рукоятку спокойно, и слабое желтое пятно бежало перед ним, указывая дорогу. Вот знакомые кирпичи, вот тропка… Еще немного — и пятно запрыгало по лестнице.

«Вж-жик, вж-жик, вж-жик…»

Фонарик был хорош еще и тем, что развивал мускулы пальцев. И батареек ему никаких не надо. Самая настоящая электростанция в руке.

Открыв дверь в квартиру своим ключом, Миша вошел и сразу почувствовал что-то неладное. Темно и тихо. Зажигая свет в прихожей, он еще надеялся, что ошибся, но, когда увидел пустую вешалку, неясная тревога закралась в душу. Не раздеваясь, он прошел в комнату Мальцева и повернул выключатель. Книг, белья, мыла — еще днем разложенных на столике и стульях — не было. Чемодан, стоявший под кроватью, исчез.

Что это значит? Неужели ушел совсем?

Быстрыми шагами прошел Миша в темную комнату Лены и, волнуясь, зажег свет. Пусто. Все вещи стоят, как стояли, и ничего подозрительного не заметно. Куда же она могла уйти? Они условились оставлять друг другу записки, если неожиданно уходят… Ни в кухне, ни в своей комнате, ни в гостиной он не нашел записки и ничего другого, что могло бы объяснить это странное отсутствие. Но самым непонятным и тревожным было исчезновение вещей Мальцева.

«Догадался, что в ловушке, и сбежал? А может быть, уже арестован?»

Чем больше думал Миша, тем тревожнее становилось на душе. Надо было что-то предпринимать, и как можно скорее. Но что? Вызвать сигналом Буракова? Нет… Сначала позвонить и получить указания от Ивана Васильевича.

Набрав номер, Миша долго слушал протяжные гудки, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

«Неужели нет на месте? Должен же кто-нибудь подойти», — с досадой думал он.

Наконец в трубке раздался щелчок и послышался голос дежурного.

— Пожалуйста, дядю Ваню… срочно, — проговорил Миша, и сейчас же в квартире раздался стук и глухой крик:

— Коля-а!.. Я здесь!

Не разобрав, что? ему ответил дежурный, Миша торопливо пробормотал «я потом позвоню», повесил трубку и вышел в прихожую. Лена в квартире. Он слышал ее голос. Но где она?

— Аля-а! Откликнись!

И вдруг совсем рядом, в шкафу, опять раздался приглушенный голос:

— Коля-а! Я же здесь…

Открыть шкаф было делом двух секунд. Красная, потная, со слезами на глазах, из шкафа вылезла Лена.

— Фу! Я чуть не задохнулась… Такая духота!..

Тяжело дыша, она села на маленькую табуреточку и, виновато поглядывая на Мишу, стала вытирать платком глаза, лоб.

— Я сначала не знала, кто пришел… Я думала, это он вернулся… — говорила она. — Потом, когда услышала твой голос, я узнала…

— А что случилось, Аля? Кто тебя закрыл в шкафу?

— Он.

— Зачем?

— Не знаю… Он пришел, а я спряталась сюда… Я хотела узнать, кому он будет звонить.

И Лена, ничего не скрывая, подробно рассказала Мише, зачем она залезла в шкаф и как оказалась закрытой.

Увидев Лену живой и невредимой, Миша немного успокоился. Конечно, надо было еще выяснить, куда девался Мальцев и почему при уходе он закрыл ее на ключ. Если догадался, зачем она спряталась, то дело плохо и необходимо что-то придумывать.

— А ты знаешь… Он ведь совсем ушел, — задумчиво проговорил Миша.

— Как совсем?

— Взял свои вещи и чемодан… Но ты не волнуйся.

Ничего страшного пока нет… Это ничего… Если он вернется, мы что-нибудь наврем… А придумала ты хорошо. Надо только дырочки в шкафу провернуть, чтобы лучше дышать…

По мере того как Миша говорил, испуг и виноватое выражение в глазах девочки исчезали, а когда он одобрил ее план, на губах появилась улыбка.

— Только я вот никак не пойму: зачем он закрыл шкаф? — продолжал Миша. — Догадался или нет? Может, ты шевелилась или чихнула?

— Ну что ты, Коля!.. Я как мышка сидела, тихо, тихо…

— Мышка! Мышки другой раз такой писк поднимают… возятся…

— Нет, нет. Он ничего не слышал!

— Зачем же тогда закрыл? — проговорил Миша и потер рукой подбородок, как это делал Николай Васильевич, старший механик на судне, в минуты раздумья. — Если он догадался, что за ним следят, может и удрать. Подожди-ка… Это твой берет?

— Мой, — сказала Лена, и снова в ее глазах появился испуг.

— Значит, он так и лежал?

— Да… Я забыла…

— Ну теперь ясно… По этому берету всякий дурак догадается, что ты дома. Видишь, вот как получается… У тебя еще опыта нет. Разведчики, они как и саперы, когда с миной работают… Ошибаться нельзя. Один раз ошибся — и все. Поминай как звали, — назидательно сказал Миша.

Ему нравилась роль опытного, хладнокровного разведчика. Он видел, как испугалась и растерялась Лена, понимал, что она не знает, что теперь делать, а ждет от него какого-то решения. С подчеркнутым спокойствием Миша разделся и повесил бушлат на вешалку.

— А хорошо бы сейчас чайку горяченького попить, — сказал он, потирая руки. — А? Ты как думаешь, Аля?

— Чай сделать недолго, только я не знаю… Мне не до чая.

— Напрасно. Надо быть всегда хозяином положения и никогда не теряться…

Иван Васильевич сошел с трамвая, подождал Каратыгина и, когда тот оказался рядом, зажег фонарик.

— Идем по набережной. Тут ближе, — мрачно сказал он и молча зашагал через улицу.

Константин Потапыч шел рядом и не начинал разговор. Он понимал настроение друга и всей душой ему сочувствовал. Отказаться от хорошо продуманного и подготовленного плана нелегко, но и рисковать опасно. Если девочка выкинет подобный номер с Тарантулом, то погубит не только себя и «брата», но и все дело.

— Н-да! Не надо было связываться с ребятами. — проговорил наконец Каратыгин. — Подведут они тебя, Ваня. Потом не расхлебаешь.

— Алексеев не подведет. Я в нем уверен.

— Ты думаешь, это не его затея со шкафом? Вряд ли девочка сама решилась…

— Давай поспорим на полдюжины пива, — предложил Иван Васильевич. — Если это придумал Мишка, я ставлю пиво, а если…

— Пива мне, Ваня, не жалко, — перебил его Константин Потапыч, — но спорить я не буду. Принципиально!

— Почему?

— Есть такое мнение, что один из спорщиков всегда бывает дурак, а другой негодяй. Ни тем, ни другим я не хочу быть.

— Не согласен. Если человек спорит и знает наверняка, что выиграет, только тогда он негодяй.

— Но почему ты так уверен в мальчишке?

— Потому, что он уже не мальчишка — это раз. Во-вторых, он моряк. Моряки — народ более дисциплинированный. А в-третьих, мы с ним уже работали, и я его знаю.

— Ну посмотрим, посмотрим, — неопределенно пробормотал Константин Потапыч.

Под воротами дома Иван Васильевич удержал майора за рукав.

— Послушай, Костя. Ты все-таки поднимись один и посмотри… А я пока зайду к управхозу и приду немного погодя.

— Я вижу, что ты решил все-таки рисковать?

— Да. Рисковать надо… Но разумно, — тихо произнес Иван Васильевич и пошел в сторону.

Дверь открыла Лена. Константин Потапыч ждал, что, увидев его, она смутится, но ошибся.

— Григорий Петрович! — обрадовалась она. — Вот кстати. А мы с Колей чаи пьем. Проходите прямо к столу… Распечатали ваши галеты… Очень вкусные. Немного рассыпчатые… Вы, наверно, замерзли! Сегодня такая противная погода, — тараторила девочка, пока он раздевался.

— Чай? Можно и чай, — согласился майор. — Я сегодня еще гостя жду. Скоро придет.

Причесывая на ходу волосы, он прошел к гостиную. Миша сидел за столом и к приходу Мальцева отнесся равнодушно.