Там в шкафу не нашлось ни единой женской вещи. Это наблюдение вызвало на лице девушки самодовольную ухмылку. Поскольку хоть Джеймс и рассказал Хантер все о том, как ее стерли, как он страдал, и как сильно хотел ее вернуть. Он никогда не говорил о том, были ли у него другие женщины после случившегося.

«Видимо, не было», — обрадовалась она про себя.

Ревность, конечно, плохое чувство. А одиночество и того хуже. Поэтому Хантер никогда бы не призналась, что где-то в глубине души ей стало приятно от мысли, что Джеймс был один и ждал именно ее.

Хантер вытащила из шкафа одну из его футболок: темно-серую, незаметную, как любил Джим. Набросила ее поверх своего купальника вместо ветровки. После чего посмотрелась в напольное зеркало. Есть что-то такое особенное, когда видишь себя в одежде возлюбленного. Ты будто бы помечаешь территорию, словно присваиваешь себе саму сущность этого мужчины. Забираешь всего его без остатка. Даже его одежда больше не его собственность, а твоя, как и он сам.

Закончив с самолюбованием, Хантер принялась за уборку. С боевой готовностью и скоростью игрового ежа Соника, она отдраила полы до блеска, стерла всю пыль, куда только смогла дотянуться, и отмыла все найденные чашки от насохшей кофейной гущи. Остановилась лишь на одной, прочитав надпись: «I LOVE YOU». Чашка осталась, а значит, ее купил Джеймс, поняла девушка. Следовательно, это когда-то был подарок для нее, но не совсем. Помявшись пару мгновений, Хантер зашвырнула ее в мусорное ведро со словами:

— Купит мне новую.

Когда Хантер была у финишной черты, отмыв практически весь дом, и только собиралась присесть, она услышала, как ключ провернулся во входной двери. Сердце замерло, но за ней показался Джеймс. Он выглядел плохо, но все же лучше, чем несколько часов назад. А Хантер смотрела на него ошарашенными глазами, стоя посреди коридора в мужской футболке и желтых резиновых перчатках. Вся растрепанная и запыхавшаяся, совсем не ожидавшая столь скорого возвращения своего телохранителя.

— Меня подлатали, — сообщил мужчина. — А ты…

— Прибралась в доме, — договорила девушка. — Давай теперь просто приляжем и поспим? — предложила она. — Мы заслужили отдых.

Джеймс осмотрелся по сторонам, глядя на чистую квартиру, какой она всегда выглядела при хозяйке. Не сдержав эмоции, он широко заулыбайся, наконец, осознав, что Хантер вернулась в его жизнь.

— Теперь я дома, — произнес он с теплотой в голосе, медленно подходя к Хантер.

— Дай хоть перчатки сниму! — суетливо пропищала она, но не успела стащить с рук желтую резину, как Джеймс обхватил ее талию и поцеловал в губы.

Четыре тонированных фургона окружили загородный дом с бассейном и высокой оградой, перекрыв собой все выходы и выезды с территории.

Стоял солнечный полдень, поэтому действовать пришлось быстро и слаженно, чтобы сохранить хоть какой-то элемент неожиданности. Дожидаться ночи было слишком рискованно, как и тратить время на тщательную подготовку операции. Гловера искали годами, и нечасто выпадал шанс выяснить его точное местонахождение. Но когда такой случай подвернулся, действовать пришлось оперативно и наобум.

Из каждого фургона выскочило по шесть экипированных бойцов с нашивками полиции Чикаго. С воздуха их поддерживал вертолет федералов. Он был нужен для преследования, на случай, если преступнику все-таки удастся покинуть здание и податься в бега.

Бойцы первой группы ворвались в особняк. На главном входе им встретилось всего двое охранников и еще столько же людей оказалось у черного хода, с которыми столкнулась вторая группа. Охранники с парадного входа покорно сложили оружие и сами легли лицом вниз, не желая тягаться с полицией. А вот те, что находились у черного хода, сдаваться не собирались и затеяли пальбу, но все быстро кончилось. Охранники погибли, а один из полицейских был ранен в плечо. Затем обе группы прочесали огромный дом, найдя только перепуганную горничную, слышавшую выстрелы. Ее успокоили, попросили лечь лицом вниз на ковер, не двигаться и не издавать ни звука.

Еще одна группа обошла двор и сад, а последняя направилась в гараж. Там посреди двух десятком разномастных автомобилей послышался звук заведенного мотора. Сходу нельзя было определить, какая именно машина сейчас тронется с места, поэтому командир прокричал:

— Рассредоточиться и стрелять по шинам!

Бойцы разбежались, глазами ища нужный автомобиль, как вдруг красный кабриолет пронесся мимо, намеренно стараясь сбить кого-нибудь на своем пути.

Со всех сторон посыпались выстрелы и, уже спустя мгновение, задние шины оказались продырявленными. И хотя Гловер успел покинуть гараж, на выезде ему преграждал путь черный полицейский фургон. С пробитыми шинами и на крошечном кабриолете протаранить громадный фургон не получится, понимал преступник, решая тормозить.

Гловер остановился и нехотя вышел наружу с поднятыми над головой руками.

— Не стреляйте! — прокричал он. — Я безоружен!

К этому моменту подоспела группа, обследовавшая сад и также окружила беглеца. Один из бойцов в черной экипировке опустил автомат и начал зачитывать арестованному его права:

— Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде.

Договорив, боец потянулся за наручниками. Скрутил и заковал в них Гловера, делая это максимально грубо и болезненно.

— Ау! — прошипел преступник. — Я тебя засужу, сучонок. Думаешь, я долго просижу?!

— Я прослежу, чтобы ты вообще не вышел, — произнес полицейский, стащив с лица маску.

— Так ты еще живой… — понял Гловер, увидав знакомое лицо. — Гранд.

Джеймс больше ничего не сказал, лишь со всей силы ударив пленника кулаком в висок. Но сделал это своей человеческой рукой, желая выпустить пар, но не нанося и без того скованному противнику серьезных увечий.

***

— Ты зачем ему врезал? — спросил Шон, раздевшись до трусов. — То есть, я понимаю зачем, но теперь же от писанины вовек не отделаешься, — добавил он, вытащив из шкафчика белую накрахмаленную рубашку и черные брюки, запакованные в прозрачный целлофан.

— Не удержался, — ответил Джеймс, также переодеваясь.

Он достал из своего шкафчика галстук-бабочку и усмехнулся, глядя на нее. Коллега тут же это заметил, произнеся:

— Ну, ты, конечно, удумал, — промямлил Шон. — Пойти на операцию, когда у тебя свадьба на носу.

— Нельзя было упускать шанс схватить Гловера. Тем более мне так хотелось поймать его лично, — объяснился Джеймс. — Но стоит поторопиться, а то и правда еще опоздаю на собственную свадьбу. Ты, кстати, кольцо не потерял?

— Ты за кого меня держишь? — нахмурился Шон, быстро застегивая на рубашке пуговицы.

Не успел Джеймс ответить, как в раздевалку вбежал капитан и сразу же начал кричать на полицейских:

— Адвокаты Гловера уже начали на меня давить! Шьют дело! Весь участок под угрозой из-за одного несдержанного болвана! Видите ли, полицейский ударил их клиента, который к тому же был закован в наручники и не сопротивлялся при аресте. Что за детский сад, Гранд?!

— Виноват.

— Я не собираюсь заполнять кучу бумажек из-за того, что у меня в участке работают такие идиоты! Сам ими займешься, понял?!.. Но уже не сегодня, — вдруг тон капитана смягчился, а на лице заиграла легкая улыбка. — А теперь поторопись. Не заставляй невесту ждать.

— Так точно, капитан, — улыбнулся в ответ Джеймс.

***

Это была скромная церемония у реки, неподалеку от загородного дома родителей Джеймса. Цветочная арка, сделанная самой Хантер с душой, но на скорую руку. Всего два десятка гостей, рассаженных на белых стульях с милыми нежно-розовыми бантиками. Невеста не знала и половины из приглашенных, оттого столь неуютно чувствовала себя стоя около священника в белом платье, выбранном также спешно. А жениха все не было. Она трепала в руках букет, не имея за спиной даже группы поддержки из подружек невесты, ведь еще не успела обзавестись ими в своей новой жизни.