Сюзанна не поняла, о чем речь, и промолчала.

— Он действительно ушел к Темной Башне. Он — та же собака из какой-то старой басни, хочет проследить, чтобы никто не смог воспользоваться сеном, от которого ему не будет никакого проку. Если на то пошло, я даже не солгал про содержимое этих корзин. Просто показал, что в них, и позволил вам самим делать выводы. — Улыбка старика светилась таким циничным самодовольствием, что Сюзанна подумала, а не напомнить ли ему, что Роланд сразу разгадал его трюк. И решила, что не стоит.

— Напрямую я солгал только в одном, — закончил Старик. — Сказал, что он обезглавил меня.

— Ты услышала все, что хотела, Сюзанна? — спросил Роланд.

— Да, — ответила она, хотя всех ответов не получила, отнюдь. — Пошли отсюда.

— Тогда забирайся в роскошное такси Толстяка Хо и не вздумай при этом повернуться к нему спиной. Он коварен.

— Мог бы не говорить мне об этом, — ответила Сюзанна и в точности выполнила инструкции Роланда.

— Долгих дней и приятных ночей, — крикнул вдогонку бывший сэй Корнуэлл, сидя на мосту среди извивающихся, умирающих змей. — Пусть Человек-Иисус приглядывает за тобой и твоими ближними. И пусть он научит тебя здравому смыслу до того, как учить будет поздно, и убедит держаться подальше от Темной Башни!

Тем же путем они вернулись к перекрестку, где сошли с Тропы Луча и направились к замку Алого Короля, и вот там Роланд остановился на несколько минут, чтобы передохнуть. Чуть раньше поднялся легкий ветерок, начавший трепать флаги и гирлянды. Теперь Сюзанна видела, какие они старые и вылинявшие. А плакаты с Никсоном, Лоджем, Кеннеди и Джонсоном изрисовали граффити, и тоже давным-давно. Все колдовство, то колдовство, на которое оказались способны последние слуги Алого Короля, ушло.

Маски долой, маски долой, — устало подумала она. — Вечеринка была прекрасной, но она закончилась… и теперь над всем воцарилась Красная Смерть.[185]

Сюзанна коснулась прыща под нижней губой, потом посмотрела на подушечку пальца. Ожидала увидеть кровь, гной, или и то, и другое. Почувствовала облегчение, не увидев ничего.

— Многому ли ты веришь? — спросила Сюзанна стрелка.

— Практически всему, — ответил Роланд.

— Значит, он там. В Башне.

— Не в Башне. Заперт снаружи. — Стрелок улыбнулся. — Это большая разница.

— Ой ли? И что ты собираешься с ним сделать?

— Не знаю.

— Ты думаешь, если он доберется до твоих револьверов, то сможет вернуться в Башню и подняться на вершину?

— Да, — ответил Роланд без запинки.

— И что ты намерен предпринять?

— Не позволю ему завладеть ни одним из них, — ответил он, словно решил, что этого объяснения достаточно, и Сюзанна поняла, что так оно и есть. Она все время забывала, как он скуп на слова, чего бы это ни касалось.

— Ты собирался устроить Мордреду ловушку в замке?

— Да, — кивнул Роланд. — Но учитывая, что мы там нашли… и что нам сказали… лучше двинуться дальше. Проще. Смотри.

Он достал часы, откинул крышку. Она наблюдала, как секундная стрелка кружит по своему циферблату. Но с той же скоростью? Точно Сюзанна знать не могла, но она так не думала. Посмотрела на Роланда, вскинув брови.

— По большей части время правильное, — сказал Роланд, — но уже не все время. Я думаю, оно теряет как минимум по секунде каждый шестой или седьмой оборот. Всего, возможно, от трех до шести минут в день.

— Не так уж много.

— Не так, — согласился Роланд, убирая часы, — но это только начало. Пусть Мордред делает что хочет. Темная Башня уже близко, за Белыми Землями, и я намерен дойти до нее.

Сюзанна могла понять его нетерпение. И лишь надеялась, что нетерпение не заставит его забыть об осторожности. Если заставит, юность Мордреда Дискейна более не имела бы значения. Допусти Роланд серьезную ошибку в неподходящий момент, и она, он и Ыш, возможно, уже никогда не увидят Темную Башню.

Ее мысли прервало громкое хлопанье множества крыльев, раздавшееся позади. Сквозь хлопанье прорвался человеческий крик, который быстро поднялся до пронзительного вопля. И хотя кричали на приличном расстоянии, ужас и боль слышались совершенно отчетливо. Но наконец вопль оборвался.

— Премьер-министр Алого Короля шагнул в пустошь, — пояснил Роланд.

Сюзанна оглянулась на замок. Видела его темно-красные стены и башни, но ничего больше. Порадовалась, что ничего больше не видит.

Мордред голоден, — подумала она. Сердце ее забилось быстро-быстро, и она пришла к выводу, что никогда раньше так не боялась, ни когда лежала на кровати рядом с рожавшей Миа, ни даже в темноте под замком Дискордия.

Мордред голоден… но теперь он поест.

Старик, который начал жизнь Остином Корнуэллом и которому предстояло закончить ее Рэндо Вдумчивым, сидел на той части моста, что спускалась к замку. Вороны ждали у него над головой, возможно, догадываясь, что этот день еще будет богат на события. Вдумчивый не чувствовал холода, спасибо толстой куртке, а перед тем как идти на встречу с Роландом и его подругой-галкой, предусмотрительно глотнул бренди. Ну… возможно, в этом он грешил против истины. Скорее Брасс и Компсон (известные также, как Фимало и Фумало) выпили по глотку лучшего бренди Короля, тогда как он, бывший премьер-министр Ушедшего, уговорил оставшуюся треть бутылки.

Какой бы ни была причина, но старик заснул, и даже появление Мордреда Красная Пятка его не разбудило. Он сидел, уткнувшись подбородком в грудь, и, со струйкой слюны, которая стекала между надутых губ, напоминал младенца, который заснул в высоком стульчике. Птиц на парапетах и пешеходных мостиках заметно прибавилось. Конечно, они бы улетели при приближении молодого принца, но он посмотрел на них, махнул правой рукой с растопыренными пальцами перед лицом, потом сжал пальцы в кулак и резко опустил вниз. «Ждите», — говорил этот жест.

Мордред остановился на городской части моста, принюхался к разлагающемуся мясу. Одного этого дразнящего запаха хватило, чтобы привести его сюда, хотя он знал, что Роланд и Сюзанна продолжили свой путь по Тропе Луча. Пусть они и их зверек, ушастик-путаник, идут дальше, думал мальчик. Сейчас не время сокращать разделяющее их расстояние. Оно придет позже. Позже, когда Белый папуля ослабит бдительность, пусть даже на мгновение, и вот тогда Мордред его возьмет.

Съест на ужин, надеялся он, но, с другой стороны, Мордред мог бы им и позавтракать, и пообедать.

Когда мы в последний раз видели это существо, оно было еще

(попрыгунчик, милый крошка, ягоды клади в лукошко)

младенцем. Теперь этот младенец подрос, так что перед воротами, которые вели в замок Алого Короля, стоял мальчик лет девяти. Некрасивый мальчик, из таких, кого разве что сумасшедшая мать сможет назвать милашкой. И причину тому следовало искать не в сложной генетической наследственности, а исключительно в крайнем истощении. Лицо под шапкой черных волос осунулось, кожа прилипла к костям. Под синими глазами появились лиловые круги. Лоб, щеки, подбородок испещрили угри и язвы. Их, как и прыщ под нижней губой Сюзанны, можно было бы списать на путешествие по отравленным землям, но скорее виной тому была диета Мордреда. Он мог бы запастись консервами на контрольно-пропускном пункте, который располагался на выходе из тоннеля, Роланд и Сюзанна взяли с собой лишь малую часть тамошних запасов, но не подумал об этом. Потому что, и Роланд это знал, только учился искусству выживания. Что он взял с собой из куонсетского ангара, так это полусгнивший бушлат и пару достаточно крепких сапог. Сапоги оказались удачной находкой, пусть и развалились по пути.

Будь Мордред челом, или даже обычным оборотнем, он умер бы в Плохих Землях, с бушлатом или без, в сапогах или без них. Но будучи тем, кем он был, Мордред призывал к себе воронов, когда хотел есть, и воронам не оставалось ничего другого, как прилетать. Вкус у птиц был отвратительный, а у жуков, которых он извлекал из-под потрескавшихся и с остаточной радиацией камней, еще хуже, но он заталкивал их в рот. Однажды он коснулся разума горностая и заставил его прийти. Истощенный зверек сам едва не умирал от голода, но после воронов и жуков вкусом не уступал лучшему стейку. Мордред трансформировался в паука, ухватил горностая всеми семью лапками и высасывал кровь и жрал, пока от него не осталось ничего, кроме клоков шерсти. Он с радостью съел бы еще дюжину горностаев, но ему достался лишь один.