«Подумай об этом», — советовал ей неизвестный автор письма. Может, что-то было в словах odd и lane, и кто-то не хотел, чтобы они это увидели? Если так, этот кто-то мог не волноваться, потому что она точно ничего не видела. Лишь сожалела о том, что рядом нет Эдди. Именно Эдди прекрасно разбирался в таких вот штучках: шутках, загадках и… ан…

У Сюзанны перехватило дыхание. На лице, как и на лице ее двойника в зеркале, с округлившимися глазами, отразилось предчувствие дурного. Карандаша у нее не было, а сопоставлять что-либо в уме в такой момент просто не могла.

Балансируя на табуретке, Сюзанна наклонилась над раковиной и подула на зеркало, затуманила его своим дыханием. Написала ODD LANE. Посмотрела на творение своих рук с нарастающим пониманием и ужасом. В гостиной Роланд смеялся все сильнее и громче, и теперь она осознала то, что ей следовало понять тридцатью секундами раньше: смех не был веселым. Он уже вышел из-под контроля, то был смех человека, который борется за глоток воздуха. Роланд смеялся так, как смеялись люди, когда комедия переходила в трагедию. Как смеялись люди в аду.

Под ODD LANE кончиком пальца она написала DANDELO, анаграмму,[213] которую Эдди наверняка увидел бы сразу, и тут же поняла, что апостроф и букву «с» добавили с тем, чтобы отвлечь их внимание.

В гостиной смех притих и изменился, трансформировался в звук, который пугал — не забавлял. Ыш отчаянно залаял, а Роланд…

Роланд, задыхаясь, хрипел.

Она не взяла с собой револьвер. Джо настоял на том, чтобы она села в раскладное кресло «Лей-зи-бой», когда они вернулись в гостиную после обеда, и она положила револьвер на заваленный журналами столик, стоявший рядом, предварительно откинув барабан и достав патроны, которые теперь лежали в ее кармане.

Сюзанна распахнула дверь ванной и на ладонях и культях выползла в гостиную. Роланд лежал на полу между диваном и телевизором, с жутким, посиневшим лицом. Раздирал руками распухшую шею и все равно смеялся. Их хозяин стоял над ним, и прежде всего она увидела, что его волосы (мягкие, как у младенца, белоснежные, до плеч) стали практически черными. Морщины у глаз и рта исчезли. Теперь Джо Коллинз выглядел моложе не на десять, а на двадцать или тридцать лет.

Сукин сын.

Сучий кровосос.

Ыш прыгнул на него, вцепился зубами в левую ногу, повыше колена.

— Двадцать пять, восемью три, девятнадцать, отвали! — радостно прокричал Джо и дернул ногой, став проворным, как Фред Астер.[214] Ыш отлетел в сторону, ударился о стену с такой силой, что табличка с выгравированными на ней словами «ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ НАШ ДОМ» свалилась на пол. А Джо вновь повернулся к Роланду.

— И вот что я думаю. Женщине, чтобы заняться сексом, нужна причина. — Он поставил ногу на грудь Роланда. Словно охотник на крупную дичь — на свою добычу, — подумала Сюзанна. — Мужчине, с другой стороны, нужно только место! Вот так-то! — Он выкатил глаза. — Для секса Бог дал мужчине мозг и член, но крови ровно столько, чтобы хватило на функционирование только одного из…

Он не услышал, как Сюзанна забралась на «Лей-зи-бой», чтобы добавить себе роста: полностью сосредоточился на том, что делал. Сюзанна сцепила пальцы рук, превратив их в единый кулак, подняла на высоту правого плеча, а потом ударила со всей силы, вниз и вбок. Кулак врезался в боковую часть головы Джо и отбросил его в сторону. Но удар пришелся в кость, так что кисти Сюзанны пронзила дикая боль.

Джо взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, нашел ее взглядом. Его верхняя губа поднялась, обнажив зубы, совершенно нормальные зубы, и почему нет? Он был не из тех вампиров, что живут кровью. Они в конце концов находились в Эмпатике. Но вот лицо вокруг зубов изменялось: темнело, стягивалось, превращалось во что-то нечеловеческое. Лицо безумного клоуна.

— Ты, — выдохнул он, но, прежде чем успел сказать что-то еще, Ыш вновь бросился на него. На этот раз ушастику-путанику не пришлось пускать в ход зубы, потому что их хозяин все еще покачивался. Ыш подкатился под левую лодыжку Дандело, и тот упал, споткнувшись о зверька, его проклятия оборвались в тот самый момент, когда он ударился головой об пол. Этот удар точно вышиб бы из него дух, если б не лоскутный ковер, покрывавший твердое дерево. Так что Дандело практически сразу сел, огляделся, пытаясь сообразить, что к чему.

Сюзанна уже оказалась рядом с Роландом, который тоже пытался сесть, да только получалось у него не очень. Она схватилась за револьвер в кобуре, но пальцы стрелка сомкнулись вокруг ее запястья и не позволили вытащить оружие. Он действовал инстинктивно, и этого следовало ожидать, но Сюзанна едва не запаниковала, когда на них легла тень Дандело.

— Ах ты, сука, я научу тебя, что нельзя прерывать мужчину, когда он…

— Роланд, отпусти руку! — взревела она, и он отпустил.

Дандело прыгнул вперед, в надежде упасть на нее и зажать револьвер между ними, но Сюзанна оказалась более проворной. Откатилась в сторону, так что Дандело приземлился на Роланда. Сюзанна услышала: «Оуфф!» С этим звуком последние остатки воздуха покинули легкие стрелка. Она же приподнялась на одной руке, тяжело дыша, и наставила револьвер на того из мужчин, что лежал сверху, на того, что стремительно видоизменялся под одеждой. Дандело поднял руки, показывая, что они пусты. Естественно, пусты, по-другому и быть не могло, потому что он не привык убивать руками. А изменения, происходящие с ним, становились все более видимыми. Человеческая кожа уступала место то ли звериной шкуре, то ли панцирю насекомого.

— Нет! — закричал Дандело, но голос его сорвался на визг и чем-то напомнил стрекотание цикады. — Я хочу рассказать тебе историю о священнике и хористке.

— Уже слышала, — ответила она и выстрелила дважды: одна пуля вслед за другой вошла в мозг аккурат над тем местом, что было его правым глазом.

Роланд с трудом поднялся на ноги, спутанные волосы обрамляли распухшее лицо. Когда она попыталась взять его за руку, он отмахнулся и, покачиваясь, побрел к двери маленького домика, который теперь, отметила Сюзанна, вдруг стал грязным и тускло освещенным. Она видела пятна от еды на ковре, огромное пятно от протечки на одной из стен. Все это было раньше? И, святой Боже, что именно они ели на обед? Она решила, что не хочет этого знать, пока съеденное не вызывало тошноты. Если Дандело не подсыпал в еду яда.

Роланд из Гилеада открыл дверь. Ветер тут же вырвал ее из его руки и распахнул во всю ширь, так, что она ударилась о стену. Роланд спустился с двух ступенек в ревущую пургу, наклонился вперед, упираясь руками в бедра у колен, и его вырвало. Сюзанна увидела струю блевотины, которую ветер тут же унес в темноту. Когда Роланд вернулся в дом, рубашку и пол-лица покрывал снег. В комнатах было ужасно жарко. Как выяснилось, колдовство Дандело скрывало от них и истинную температуру воздуха. Сюзанна увидела висящий на стене термостат, простой, обычный «Ханиуэлл», который не так уж и отличался от термостата в ее нью-йоркской квартире. Добралась до него, осмотрела. Поставили его на максимум, стрелка зашкалила за восемьдесят пять градусов. Сюзанна вернула стрелку к семидесяти,[215] потом повернулась, чтобы оглядеть комнату. Увидела, что камин в два раза больше, чем им поначалу казалось, а дров в нем хватит, чтобы плавить сталь. С этим она, конечно, ничего не могла поделать, но понимала, что со временем дрова выгорят, и температура в комнате упадет.

Мертвая тварь на ковре так увеличилась в размерах, что одежда на ней лопнула. Сюзанне она напоминала какого-то жука с бесформенными отростками, наподобие рук и ног, торчащими из рукавов рубашки и штанин джинсов. Рубашка на спине разлезлась и из нее вылез панцирь с отпечатанными на нем рудиментарными чертами человеческого лица. Она бы не поверила, что может быть что-либо страшнее Мордреда в его паучьем обличье, но это чудовище могло дать фору Мальчику-Пауку. Слава Богу, оно сдохло.