С одной стороны унитаза стояла табуретка, с другой находилась ванна на металлических ножках с душем, которая навела ее на мысли о хичкоковском «Психо»[211] (впрочем, любой душ заставлял Сюзанну вспоминать этот чертов фильм, который она однажды видела в кинотеатре на Таймс-сквер). Раковину встроили в столик из доброго старого дуба, а не железного дерева. Над ним висело зеркало, которое одновременно служило дверцей аптечного шкафчика. Сюзанна предположила, что за дверцей стояли пузырьки с таблетками и тюбики с мазями. Средства от всех болезней.

Она убрала салфетку, поморщившись и зашипев сквозь зубы. Та успела прилипнуть к язве и отрывать ее пришлось с болью. Сюзанна ужаснулась количеству крови на щеках, губах, подбородке, не говоря уже о шее и плече. Сказала себе, что нечего из-за этого сходить с ума. Если отдираешь болячку, она обязательно должна кровить, вот и все. Особенно если болячка оказалась на твоем глупом лице.

В гостиной Джо что-то сказал, она не разобрала, что именно. Роланд ответил несколькими словами, завершив их смешком. Странно такое слышать, — подумала Сюзанна. — Словно Роланд пьян. Видела ли она Роланда пьяным? И поняла, что нет. Никогда не видела валящимся с ног, таким открытым и беззащитным, так захваченным смехом… до этого вечера.

Это его дело, женщина, — фыркнула Детта.

— Хорошо, — пробормотала она. — Хорошо, хорошо.

Пьяный… беззащитный… захваченный смехом… может, это как-то связано.

Может, все это одно и то же.

Она залезла на табуретку, включила воду. Вырвавшаяся из крана струя заглушила все звуки, доносящиеся из гостиной.

Она ограничилась холодной водой, сначала брызнула на лицо, потом стала осторожно протирать тряпочкой кожу вокруг язвы. Покончив с этим, еще более осторожно промокнула язву. Сильной боли, которой опасалась, не почувствовала. Это ее немного приободрило. Потом быстренько простирнула тряпочку, чтобы на ней не осталось пятен крови, и наклонилась поближе к зеркалу. Увиденное вызвало у нее выдох облегчения. Непроизвольно ударив себя по лицу, она полностью сорвала болячку, но все могло обернуться к лучшему. В одном она была уверена: если в аптечке Джо есть перекись водорода или мазь с антибиотиком, она обязательно обработает язву, пока та открыта. И не важно, что ранку будет щипать. Ее давно следовало продезинфицировать. А потом она собиралась прикрыть язву полоской бактерицидного пластыря и надеяться, что все образуется.

Она оставила расправленную тряпочку на кромке раковины на просушку, взяла полотенце (розовое, как обои) из стопки, что лежала на ближайшей полке, но до лица не донесла. Руки застыли на полпути, потому что Сюзанна увидела листок из блокнота, лежащий на следующем в стопке полотенце. Прежде всего ей бросился в глаза рисунок в верхней части листка: два мультяшных ангела опускали на землю увитую цветами скамью. Ниже, между улыбающихся рожиц, тянулась надпись:

А под ней кто-то написал перьевой ручкой, и написал давно, потому что чернила выцвели, следующее:

Нахмурившись, Сюзанна взяла листок со стопки полотенец. Кто его здесь оставил? Джо? Очень она в этом сомневалась. Перевернула листок. Увидела несколько строк, написанных той же перьевой ручкой и тем же почерком:

В другой комнате Джо вновь заговорил, и на этот раз Роланд не просто засмеялся — расхохотался во весь голос. У Сюзанны создалось ощущение, что Джо продолжил свой монолог. В каком-то смысле она могла его понять: он делал то, что любил, чего был лишен в течение долгого времени, но какой-то ее части такое развитие событий решительно не нравилось. Не нравилось, что Джо решил возобновить представление, пока она находилась в ванной, а Роланд ему это позволил. Собирался слушать и смеяться, пока она останавливала кровь. Какая-то глупая, мальчишеская выходка. Она полагала, что Эдди на такое бы не пошел.

Почему бы тебе на какое-то время не забыть про мальчиков и сосредоточиться на том, что перед тобой? Что все это значит?

Одно, правда, Сюзанна знала наверняка: кто-то ожидал, что она зайдет в ванную и найдет записку. Не Роланд. Не Джо. Она. «Какая плохая девочка, — говорилось в записке. — Девочка».

Но кто это мог знать? Кто мог знать наверняка? Не было у нее привычки бить себя по лицу или по груди, когда она смеялась; она не могла припомнить ни одного другого случая, когда…

Нет, могла. Однажды. На фильме Дина Мартина и Джерри Льюиса,[212] «Придурки на море» или что-то в этом роде. Тогда с ней произошло то же самое. Она смеялась только потому, что вышла на уровень, когда смех достиг критической массы и стал самоподдерживающимся. Другие зрители кинотеатра «Кларк» на Таймс-сквер пребывали в таком же состоянии, покачивались из стороны в сторону, складывались вдвое, выплевывали попкорн изо ртов, которые им больше не принадлежали. Рты эти принадлежали, пусть и на несколько минут, Мартину и Льюису, придуркам на море. Но такого больше не повторялось.

Комедия плюс трагедия равняется притворству. Но нет здесь никакой трагедии, не так ли?

Она не ожидала получить ответ на этот вопрос, но получила. И ответил ей холодный голос интуиции.

Пока нет, пока еще нет.

И вот тут, вроде бы безо всякой на то причины, она подумала о Липпи. Улыбающейся, ужасной Липпи. Люди в аду смеялись? Почему-то Сюзанна думала, что да. Они улыбались, как Липпи Чудо-кляча, когда Сатана начинал свое

(возьми мою лошадь… пожалуйста)

выступление, а потом они смеялись. Ничего не могли с собой поделать. Ничего. Смеялись целую вечность, пусть вас это совсем и не устраивает.

Что с тобой не так, женщина?

В гостиной Роланд снова рассмеялся. Ыш тявкнул, и тявканье это тоже напоминало смех.

Odd’s Lane, Odd lane… подумай об этом.

А о чем тут думать? Первое — название улицы, второе — то же самое, только без…

— Стоп-стоп, минуточку, — проговорила она тихим голосом, точнее, шепотом, а кто, собственно, мог услышать ее? Джо говорил сам… и практически без умолку… Роланд смеялся. Тогда кто, по ее разумению, мог ее услышать? Обитатель подвала, если там действительно кто-то сидел? — Минуточку, пожалуйста, просто подожди.

Сюзанна закрыла глаза и вновь увидела два указателя на столбе, которые находились практически на уровне глаз странников, поскольку те стояли на высоченном сугробе. «тауэр-роуд» — такая надпись была на одном из указателей, с названием дороги, которая уходила за горизонт. На другом, том, что смотрел на короткую улицу с домами, значилось «одд’с-лейн», только…

— Только не это там было написано, — пробормотала она, сжимая в кулак пальцы той руки, что не держали записку. — Не это.

Перед ее мысленным взором отчетливо и ясно возникла надпись: «одд’С-лейн», с добавленными апострофом и буквой «с», и почему кто-то это сделал? Может, тот, кто изменил знак, был аккуратистом, которому не понравилось…

— Что? Что ему могло не понравиться?

За закрытой дверью ванной Роланд расхохотался даже громче, чем прежде. Что-то упало и разбилось. Он не привык так смеяться, — подумала Сюзанна. — Тебе бы лучше поостеречься, Роланд, а не то причинишь себе вред. Досмеешься до грыжи, а то и хуже.