У самой вершины холма, когда до пирамиды по правую руку оставалось футов двадцать, Роланд остановился, наклонился, опустил рукояти повозки на землю. Каждый его нерв шептал об опасности.

— Патрик? Слезай.

Патрик слез, с тревогой всмотрелся в лицо Роланда, крикнул.

Стрелок покачал головой.

— Не могу сказать, почему мы остановились. Знаю только, что продвигаться вперед опасно. — Голоса слились в огромный хор, но воздух вокруг Роланда и Патрика застыл. Ни одна птичка не пролетала над ними, ни одна не чирикала поблизости. Пасущиеся стада банноков остались далеко позади. Правда, ветер шелестел травой, а розы кивали бутонами.

Вдвоем они двинулись к вершине, и в этот момент Роланд почувствовал прикосновение к правой изуродованной руке. Повернулся к Патрику. Немой юноша, озабоченно смотревший на него, попытался улыбнуться. Роланд взял его за руку, и вот так они поднялись на холм.

Под ними во всех направлениях до самого горизонта расстилалось огромное алое одеяло. Дорога прорезала его, пыльная, белая, прямая линия шириной, возможно, двенадцать футов. В центре поля роз стояла закопченная, темно-серая Башня, точно так же стояла она и в его снах; ее окна блестели на солнце. Там дорога разделялась на две и идеальным кругом огибала Башню, чтобы на ее противоположной стороне вновь сойтись в одну, уходящую, как полагал Роланд, строго на восток, а не на юго-восток. Еще одна дорога уходила от Темной Башни под прямым углом к первой: на север и на юг, если его догадка о том, что стороны света вновь стабилизировались, соответствовала действительности. Так что сверху Темная Башня выглядела перекрестьем залитого кровью прицела.

— Это… — начал стрелок, и тут же ветер донес до них громогласный безумный вопль, совершенно не приглушенный расстоянием.

Он распространяется по Лучу, — подумал Роланд. — Его несут розы.

— СТРЕЛОК! — вопил Алый Король. — ТЕПЕРЬ ТЫ УМРЕШЬ!

Послышался свист, сначала тихий, потом нарастающий, режущий общую песню Темной Башни и роз, как острейшее лезвие, заточенное на точильном круге с алмазной крошкой. Патрик стоял как зачарованный, тупо уставившись на Башню; от него остались бы одни сапоги, если бы не реакция Роланда, быстрая, как и всегда. С силой дернув Патрика за руку, стрелок утащил его за каменную пирамиду. В высокой траве, скрытые от глаз, лежали другие камни. Оба упали, споткнувшись о них. Роланд почувствовал, как один из камней ткнулся ему в ребра, отозвавшиеся болью.

Свист нарастал, превратился в рвущий барабанные перепонки вой. Роланд увидел, как что-то золотое пролетело мимо: снитч. Он ударил в повозку и взорвался, разметав их пожитки во все стороны. Банки, подскакивая, покатились по дороге, некоторые вскрылись, выплеснув содержимое.

А потом раздался пронзительный дребезжащий смех, заставивший Роланда стиснуть зубы, а Патрика закрыть руками уши. Безумство этого смеха едва не сводило с ума.

— ВЫХОДИ! — требовал далекий безумный смеющийся голос. — ВЫХОДИ, И МЫ ПОИГРАЕМ, РОЛАНД! ИДИ КО МНЕ! ИДИ К СВОЕЙ БАШНЕ, ПОСЛЕ СТОЛЬКИХ ЛЕТ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ НЕ ПОДОЙТИ К НЕЙ, НЕ ТАК ЛИ?

Патрик посмотрел на него, в глазах стояли отчаяние и испуг. Он прижимал альбом для рисования к груди, как щит.

Роланд осторожно выглянул из-за пирамиды и там, на балконе в двух уровнях от основания Башни, увидел то самое, что уже видел на картине в кабинете сэя Сейра: одно красное пятно и три белых: лицо и поднятые руки. Но теперь перед его глазами открывалась явь, а не картина, одна из рук быстро двинулась, что-то бросив, и вновь раздался дьявольский, нарастающий свист. Роланд откатился под защиту пирамиды. Пауза длилась целую вечность, но потом снитч ударил в пирамиду с другой стороны и взорвался. Земля содрогнулась, они упали лицом в траву. Патрик закричал от ужаса. Камни полетели во все стороны, как шрапнель, некоторые упали на дорогу, но Роланд увидел, что они не сломали и не задели ни одну розу.

Юноша поднялся на колени и побежал бы скорее всего обратно на дорогу, если бы Роланд не схватил его за воротник сшитого из шкур пальто и рывком не уложил на землю.

— Здесь мы в относительной безопасности, — прошептал он Патрику. — Смотри. — Он сунул руку в дыру, которая образовалась после того, как из облицовки пирамиды отвалилось несколько камней, и постучал по глухому торцу костяшками пальцев. Натянуто усмехнулся, когда послышался глухой звук. — Сталь! Да. Он может запустить в эту пирамиду с дюжину летающих огненных шаров, но не развалит ее. Добьется только того, что с нее будет слетать облицовка, камни и блоки, обнажая то, что находится внутри. Понимаешь меня? И я не думаю, что он будет тратить свой боезапас. Не думаю, что он у него большой.

Прежде чем Патрик успел ответить, Роланд вновь выглянул из-за края пирамиды, сложил руки рупором у рта и закричал:

— ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ, СЭЙ! МЫ ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ, НО, ВОЗМОЖНО, ТВОЙ СЛЕДУЮЩИЙ БРОСОК БУДЕТ СЧАСТЛИВЫМ!

Короткая пауза оборвалась безумным криком:

— И-И-И-И-И-И-И! НЕ СМЕЙ НАСМЕХАТЬСЯ НАДО МНОЙ! НЕ СМЕЙ! И-И-И-И-И-И-И!

Вновь раздался нарастающий свист, Роланд схватил Патрика и упал на него, но не к пирамиде, а на траву за ней. Боялся, что взрыв снитча может вызвать у них сотрясение мозга, а то и превратить внутренности в желе.

Только на этот раз снитч не ударил в пирамиду. Он пролетел мимо нее, над дорогой. Роланд перекатился на спину. Его глаза выхватили из воздуха золотой снаряд, отметили место, где он остановился, чтобы лечь на обратную траекторию, к целям. И всадил в него пулю, как в глиняную тарелочку. В ослепительной вспышке снитч закончил свое существование.

— ЭЙ, ДОРОГОЙ! МЫ ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ! — крикнул Роланд, пытаясь придать голосу насмешливые интонации. Задача не из легких, если кричишь во все горло.

Ответом стал очередной безумный крик: И-И-И-И-И-И-И!

Роланда удивляло, что от этих криков голова Алого Короля не развалилась надвое. Он вставил патрон в пустое гнездо барабана (намеревался, насколько возможно, всегда держать револьвер полностью заряженным), и тут же раздался двойной свист. Патрик застонал, перекатился на живот, уткнулся лицом в траву между камней, закрыл голову руками. Роланд сидел, привалившись спиной к пирамиде из стали и камней, длинный ствол шестизарядного револьвера лежал на бедре. Расслабившись, ждал. И при этом сосредоточил всю силу воли на одном из летящих к нему снитчей. Нарастающий приближающийся свист интенсифицировал работу слезных желез, но он не мог допустить появления влаги на глазах. Если хотел повторить трюк, которым прославился в далеком прошлом, ему требовалось сверхъестественно острое зрение.

И эти синие глаза были совершенно чистыми, когда снитчи пролетели мимо, высоко над дорогой. На этот раз один заложил левый вираж, а другой — правый. Оба совершали обманные маневры, выписывая немыслимые зигзаги. Роланд не реагировал. Привалившись спиной к пирамиде, ждал, расслабленно, буквой V, вытянув перед собой ноги в старых, потрепанных сапогах. Его сердце билось медленно, ровно, глаза видели окружающей мир предельно четко во всей его цветовой гамме (если бы в тот последний день он и мог видеть лучше, то, несомненно, разглядел бы ветер). Затем вскинул револьвер, расстрелял оба снитча и вновь перезарядил револьвер еще до того, как взрывы-вспышки перестали пульсировать у него перед глазами.

Нагнулся к краю пирамиды, поднес бинокль к глазам, положил его на выступ, подвернувшийся как нельзя кстати, и посмотрел на своего врага. Алый Король буквально прыгнул на него, и Роланд увидел именно то, что и ожидал: старика с огромным носом, крючковатым и бесформенным, словно слепленным из воска; красные губы цвели средь белоснежной бороды; белоснежные же волосы спускались по спине Алого Короля чуть ли не до костлявого зада. Его пылающее от ярости лицо смотрело на странников. На ярко-красном одеянии Алого Короля Роланд разглядел серебристые зигзаги молний и каббалистические знаки. Сюзанна, Эдди и Джейк приняли бы его за Рождественского деда. Роланд видел его, каким он был: исчадием ада, сущим дьяволом.