Таким способом более миллиона китайцев в год меняет одно горькое, беспросветное существование на другое, поверив в посулы, что жизнь наладится, если усердно трудиться.

Свое путешествие к новой жизни мигранты называют «поездкой на змее», а главарей шаек — «змеиными головами».

Либо Кабрильо и его команда перехватили доставку нелегалов, — скорее всего, в Японию, — либо пираты захватили судно, занимавшееся этим бизнесом, и собирались продать рабочих обратно бандитам или еще каким-нибудь работорговцам. Так или иначе, «Орегон» наткнулся на сеть торговцев людьми. Помимо ужаса перед тем, что лежало у его ног, кроме скорби, скопившейся на дне глаз, Хуан Кабрильо ощутил занимающуюся в груди искорку гнева. Он пестовал ее, раздувал дыханием ненависти, пока она не взревела костром, грозящим поглотить его целиком.

Он обратил к Линде Росс взгляд — твердый и холодный, как ледник.

—

Давайте сюда доктора Хаксли как можно скорее. Она уже ничем не поможет этим бедолагам, но аутопсия может пролить некоторый свет на случившееся. — Он дал знак палубным матросам. — Как только контейнер освободят, проверьте, нет ли на нем какой-нибудь маркировки, а затем сбросьте за борт.

—

Хуан, вы в порядке? — озабоченно поинтересовалась Линда.

—

Нет. Я в ярости, — буркнул он, зашагав прочь. — А мне еще надо разобраться с субмариной.

Он занял свое кресло в оперативном центре. Весть уже разнеслась, и настроение царило подавленное. Марк Мерфи прогонял проверку систем бортового вооружения на случай, если оно снова понадобится, а Эрик Стоун молча сидел на посту управления, ожидая приказов.

—

Мистер Мерфи! — резко окликнул Кабрильо.

Марк с угрюмым видом повернулся в кресле. Это его

выстрел разнес «Кра» вдребезги, поставив крест на шансах допросить пленных.

—

Да, сэр?

Голос председателя смягчился.

—

Не вините себя. Я бы шарахнул ему в то же место. Мы в этом деле надолго. Будут и другие.

—

Да, сэр. Спасибо.

—

Мистер Стоун, доведите скорость до тридцати узлов и выведите нас к этой субмарине.

—

Есть, сэр.

Линда все еще была на палубе, наверняка помогая Джулии и ее медицинской команде. Хуан отслеживал сигнал пассивного сонара, давая Стоуну поправки скорости и курса, пока они не оказались прямо над загадочной подлодкой. Она покоилась на глубине семидесяти пяти футов уже в течение получаса, с тех пор как ее засекли впервые. Хуан прогнал акустический сигнал через компьютер, отфильтровывая внешние звуки, пока не осталось только бульканье воздуха, медленно покидающего судно. Но будь дело в аварии, наверняка было бы слышно завывание тревоги и шум манипуляций экипажа с герметичным корпусом. Даже без хитроумных акустических приборов до «Орегона» доходил бы звук грохота металла о металл. Но ни звука, кроме бульканья медленно погружающейся подлодки.

Хуан вывел на монитор карту региона. Под килем почти две мили воды. Пройдет не один день, прежде чем подлодка ляжет на дно, хотя к тому времени она уже давно превратится в лепешку, раздавленная сокрушительным давлением воды.

Вернувшись на свое кресло, он вызвал спусковую шахту.

—

Мастер-водолаз, здесь Кабрильо. Откройте люк шахты и приготовьте дистанционник для мелководного спуска. А еще подготовьте к погружению двух аквалангистов и снаряжение для меня.

Пятнадцать минут спустя Кабрильо стоял за спиной оператора подводного робота, облачившись в оранжевый гидрокостюм. Маска висела у него на левом запястье. Ему незачем было лично спускаться к подлодке, но он сам хотел ощутить освежающее спокойствие объятий океана. Плечи и спина буквально ныли от напряжения и ярости.

Подводный зонд представлял собой небольшой торпедообразный аппарат, оборудованный тремя винтами с регулируемым шагом вдоль оси, обеспечивающими и тягу, и маневренность. В его куполообразном носу размещалась видеокамера высокого разрешения, а позади нее — достаточно мощные фонари, чтобы осветить десятифутовый сектор даже самой мутной воды. Аппарат только что спустили, и двое матросов следили, чтобы его разматывающийся кабель не зацепился.

Огромные двери шахты, открывающиеся в море, впускали зябкую свежесть в циклопический ангар посередине корабля, а подводные прожекторы, установленные на корпусе, бросали на переборки дрожащие зеленоватые отсветы. Большая подводная лодка «Номад-1000» высилась над шахтой, как дирижабль, чтобы можно было ее спустить, если вдруг понадобятся ее мощные манипуляторы.

—

Прошли пятьдесят футов, — сообщил оператор, не отрывая взгляда от экрана, показывающего картинку, передаваемую с камеры зонда. На нем пока была лишь чернота. Пальцы оператора охватывали пару джойстиков, управляющих аппаратом. — Шестьдесят футов.

—

Вон там! — указал Кабрильо.

Во мраке смутно обрисовался силуэт — поначалу темный и неясный, но по мере приближения прорисовывавшийся все четче. Зонд заходил на подлодку с кормы. Ее бронзовый винт сверкал в свете прожекторов. Затем показалось перо руля. Такого Хуан не видел ни у одной подлодки.

—

Поднимитесь-ка на пять футов и вперед еще на десять.

Оператор выполнил приказ, и винт, скользнув под камеру, скрылся из виду. Стали видны стальные плиты корпуса, ничуть не напоминающие сигарообразную форму типовой субмарины. Линда сказала, что судно странное, когда прошлась по нему активным сонаром, чтобы определить его тип.

И вдруг они увидели слово ГЕМ, выписанное белой краской по черному корпусу.

—

Сдайте-ка назад, — попросил Кабрильо.

Маленький подводный робот включил реверс, и на

экране появилась какая-то абракадабра. УТГЕМПТО.

—

«Утгемпто»? — спросил один из водолазов. — Это что за фигня?

—

Не что, — ответил Хуан, — а откуда. Саутгемптон, Англия.

И пока он говорил, на экране появилось полное название порта приписки судна, а вместе с ним и название: «Авалон». И оказалось оно вовсе не подлодкой.

—

П

o

-вашему, это корабль, откуда пираты умыкнули

беженцев?

—

Сомневаюсь. — Кабрильо вглядывался в экран. Зонд миновал гакаборт корабля и двигался вдоль ахтердека. Среди путаницы тросов и оборудования плавало несколько рыб. — Но уверен, что это одна из их жертв. Держу пари, оно было атаковано как раз перед тем, как мы вошли в радиус действия радара. — Он вызвал мостик, чтобы Марк Мерфи получил сведения по судну, ходившему под британским флагом.

—

А мы разве не услышали бы

SOS

? — поинтересовался оператор.

—

Нет, если пираты заглушили их или взяли на абордаж с помощью какой-нибудь уловки, чтобы захватить радиостанцию до того, как они передадут предупреждение.

—

Председатель, это Мерф. «Авалон» принадлежит Королевскому географическому обществу. Спущен на воду в 1982 году, сто тридцать футов длиной, водоизмещение…

—

Когда он последний раз давал о себе знать? — перебил его Кабрильо.

—

Согласно пресс-релизу КГО, всякая связь была потеряна четыре дня назад. Американская поисково-спасательная служба из Окинавы ничего не нашла.

—

Бессмыслица какая-то… — Хуан сказал это скорее самому себе, чем окружающим. Он просто рассуждал вслух. — Если его взяли на абордаж и пираты оборвали связь, спасатели мигом бы его нашли.

—

Нет, если они его затопили с ходу, — возразил оператор зонда.

—

Они никак не могли затопить его всего на семьдесят пять футов за четыре дня. — Кабрильо помолчал. — Если только… если только кто-то не сумел перекрыть поступление воды.

—

Он продолжает погружаться, — заметил оператор. — Если он потерял плавучесть настолько, что погрузился досюда, то затонул бы и дальше.

Кабрильо посмотрел на оператора внимательно:

—

Дельное замечание, если только он не попал в галоклин — слой очень соленой воды. Соленая вода плотнее пресной, так что равный объем вытесняет больший вес. Океан напоминает слоеный пирог из пластов воды разной солености и температуры. Возможно, «Авалон» погрузился в слой сверхплотной воды, которая некоторое время удерживает его в равновесии. — Он понимал, что судно продолжает набирать воду, так что со временем провалится сквозь этот пласт воды и пойдет на дно, как камень.