Вообще-то эти воспоминания всегда не так уж далеко от поверхности. Но в нем засел не грохот разрывов РПГ вьетконговцев или стрекот их «АК-47». И крики, когда его сторожевой катер простреливали от носа до кормы, были лишь фоновым шумом. Острее всего в его памяти отпечатался звук лопастей «хьюи»[24], пульсирующий над черными джунглями, приближаясь к ракетам, которые Макс снова и снова запускал в ту ночь одной рукой, потому что другой придерживал кишки новобранца-пулеметчика, чтобы не вываливались. Боже, как же горяча была кровь даже в том смердящем аду! Установленная в дверях «хьюи» минипушка жужжала, как бензопила, и джунгли, обступившие эстуарий, расступались под напором трех тысяч пуль в минуту. А когда эта РПГ по дуге взмыла к «хьюи»…

Макс одернул себя, заставив вырваться из прошлого, которое переживал снова и снова. Скомканная газета была стиснута в кулаке.

— Э-э, были перемены курса? — наконец спросил он.

— Нет, по-прежнему держится на курсе сто восемьдесят пять. Если экстраполировать, направляется в Сингапур, что маловероятно, поскольку там самые неподкупные портовые служащие во всем регионе, или скоро свернет строго на юг и направится в Индонезию.

— Это больше похоже на правду, — согласился Макс.

Индонезийская береговая охрана, вынужденная патрулировать несколько тысяч островов, слишком разрежена, и пираты без труда улизнут от нее и найдут уединенное местечко, чтобы выгрузить корабль, похищенный близ Японии. Со времени несостоявшегося визита на Тайвань ставки на Филиппины и Индонезию в качестве места назначения распределялись поровну.

— Тогда ладно, — подытожил Макс, — позвоните мне, если «Маус» повернет или будет что-нибудь от Эдди или Хуана.

— Есть.

Макс разгладил скомканные страницы газеты и отложил ее в сторону. Снова раскурил трубку, пыхая ароматным дымком, пока каюта не начала благоухать. Пока что непонятно, почему пираты не нашли спокойное местечко в океане, чтобы выгрузить похищенный корабль. У них было достаточно времени, чтобы дать ему новое имя и внести косметические поправки, чтобы его не опознали, особенно если ходить на нем в других водах — скажем, у побережья Южной Америки. Так зачем же подвергаться риску, держа его в сухом доке настолько долго? Разве что у них вполне определенное место назначения. Макс надеялся, что «Маус» приведет их к пиратскому логову, но вряд ли все будет настолько просто.

В этой операции есть еще один уровень, будто скрытая от глаз матрешка. Он понимал, что не сможет это выяснить, просто занимаясь слежкой за «Маусом», но был уверен, что либо председатель, либо Эдди Сэн во всем разберутся. И уверенно ставил на то, что ниточку найдет Эдди. Для такой уверенности не было никаких оснований, просто крепкая вера в крепкого, независимого бывшего агента ЦРУ.

Знай Эдди Сэн в этот момент, что Макс возлагает мысленные надежды на него, то сказал бы президенту «Корпорации» поставить свои деньги на Кабрильо и его команду в Швейцарии.

Во время подготовки к работе в ЦРУ Эдди прошел жуткую программу, обучавшую агентов переносить тюремное заключение и пытки. Ее преподавали армейские специалисты в одном из уголков Форт-Брэгга в Северной Каролине. Перед его отъездом в Брэгг инструктор «Фермы» дал ему наугад выбранное кодовое слово — «трубкозуб». Его работа — держать его в секрете, а солдат — вытянуть из него.

Целый месяц Эдди и телом, и душой был в их власти. Его регулярно избивали шлангами, запирали в железный ящик на солнцепеке без единой капли воды и частенько травили его скудную пайку, чтобы его буквально выворачивало наизнанку. Они пытались сломить его волю, не давая спать по шесть суток кряду, выкрикивая ему в лицо все расистские ругательства, какие только могли найти. Один раз бросили его голым на муравейник огненных муравьев, а однажды ночью влили ему в горло полбутылки виски и допрашивали целый час, пока он не отключился. Давили на допросах на все кнопки, но Эдди так и не выдал кодовое слово. Он смог удержать в крохотном уголке сознания мысль, что, как бы над ним ни измывались, это лишь учеба и он не умрет.

Теперь Эдди таких иллюзий не питал. Когда грузовик подпрыгивал на ухабах, набитые в его кузов как сельди в бочку нелегалы раскачивались настолько сильно, что стоящих у задней двери давили чуть не насмерть. И он шепнул: «Трубкозуб».

Месяц в Форт-Брэгге по сравнению с шестью днями в руках змееголовов смахивает на отдых в «Клаб Меде».

В душный короб кузова набили около сотни человек. Их не кормили и не давали пить не меньше двух суток, и на ногах многие удерживались лишь потому, что упасть просто некуда. Смрад пота и испражнений буквально удушал, липкой пленкой облепив рот Эдди и обжигая легкие.

Так шло с той поры, когда Янь Ло сбыл его с рук в Фучжоу. Следующим звеном цепочки занимались члены Триады — китайской версии мафии. Сделав его фото для подложных проездных документов, его заперли в каземат под цементным заводом вместе с шестьюдесятью другими. Ни умывальника, ни туалета там не было. Они пробыли там два дня, и каждую ночь охранники приходили, чтобы выбрать пару самых привлекательных женщин. Спустя несколько часов девушки возвращались, окровавленные и поруганные.

Наутро третьего дня прибыла группа азиатов, говоривших со змееголовами по-китайски с акцентом, так что Эдди не мог определить, откуда они. Они могли быть индонезийцами, малайцами или даже филиппинцами. Но он был уверен, что их появление — отклонение от нормальных каналов экспорта мигрантов из Китая, и заподозрил, что они имеют отношение к пиратской шайке.

Мигрантов выводили из каземата группами по десять человек и демонстрировали азиатам. Те заставили его группу раздеться донага и подвергли унизительному осмотру. Эдди чувствовал себя рабом на рынке живого товара. Проверили, здоровые ли у него зубы, и осмотрели гениталии на предмет явных венерических заболеваний. Он и другие должны были доказать, что могут поднять пару шлакоблоков, подвешенных на бамбуковый шест. Азиаты отобрали троих из группы Эдди, включая его самого — самых крупных и самых сильных. Остальных отправили обратно в каземат.

Десять человек из шестидесяти в каземате посадили в грузовик. Азиатские охранники прессовали их с помощью досок, как бульдозер, чтобы впихнуть в переполненный грузовик. Теснота была такая, что невозможно вдохнуть всей грудью.

Перед тем как закрыть задние двери, толпу окатили из брандспойта. В неистовом стремлении утолить жажду нескольких человек покалечили. Эдди ухитрился набрать полный рот воды, а потом слизнуть еще немного с горячего металла, потому что стоял достаточно близко к стенке. Двери захлопнули, оставив мигрантов в полной темноте.

Но что подействовало на Эдди сильнее всего, что усугубило трудности многократно, так это молчание в машине с самого начала поездки. Никто не кричал и не жаловался, никто не требовал, чтобы его отпустили. Все готовы были мириться с любыми лишениями, только бы вырваться из Китая. Ради свободы они готовы рискнуть всем на свете.

Казалось, что поездка продолжалась не одни сутки, но на самом деле вряд ли более двадцати часов. Судя по непрерывной тряске и обилию ухабов, змееголовы придерживались окольных дорог. Многих укачало, и их страдания усугубились едкой вонью блевотины, подменившейся к ошеломительному зловонию в кузове грузовика.

После исключительно гладкого отрезка дороги грузовик вдруг под визг тормозов остановился. Открыть двери никто не подошел. Эдди показалось, что слышен рев двигателей реактивного самолета, но как-то приглушенно и невнятно. Быть может, раскат грома. Они продолжали потеть в битком набитом кузове еще час, прежде чем кто-то наконец открыл заднюю дверь.

Она распахнулась, и мигрантов ослепил яркий белый свет. Глаза Эдди наполнились слезами, но первый за день глоток свежего воздуха искупил боль. Они оказались в каком-то гигантском современном складе, а вовсе не в убогом портовом бараке, как он ожидал от змееголовов. Не будь Эдди так дезориентирован, он бы обратил внимание, что здесь нет колонн, поддерживающих металлические своды здания, и это подсказало бы ему, где они очутились.