— Мои яичники — к твоим услугам, — скривилась Хатор, но спустя мгновение уже превратила эту мину в улыбку. — Подожди, для Чистильщика не нашлось людей?

— Стабильных не нашлось, — Ван Хорн тихо вздохнула. — Придётся изобрести новую расу.

Безопасник прочёл по губам этот разговор, но ничего не сказал. Он и так все знал гораздо лучше дам, и их мнение его позабавило. «Пожалуй, с Дарой стоит поговорить приватно, — подумал он. — Она может сыграть роль и в моих планах».

Излияния Ветриса прервал энергетик. Он вежливо покашлял в кулак, пока увлёкшийся навигатор разливался соловьём, описывая перспективы развития народов под управлением мудрых искинов, сейчас зревших в сердце мастерских корабля.

— Многоуважаемый Ветрис наверное, забыл, что сомнительной чести переноса матриц сознания заслужили только лишь некоторые из присутствующих, — он ощерился, тяжело дыша. Пострадавший от выбросов радиации в реакторном отсеке во время торможения, энергетик чувствовал себя отвратительно, а невесомость, включённая в рубке ради ослабевшего капитана, вызывала у него тошноту. Хотелось кого-нибудь убить. — Трое. Но вы забыли об одной важной составляющей системы равновесия. Вы, капитан, примерите на себя одеяния созидательного Света Солнц, и с этим сложно спорить. Навигатор станет вашей, кхе-кхе, союзной силой и олицетворением Луны, хотя на эту роль и не подходит, потому как старается стать первым… — высохший за время вахт человек с клочковатой серой шевелюрой бросил ненавидящий взгляд на красавца-навигатора, брезгливо наблюдавшего за попыткой измарать его грязными намёками. — Ну, с Тьмой, хранящей безопасность, я согласен. Кому еще обеспечивать выбраковку и отбор?

— Короче, Пеленгас, — капитан помял небольшой шарик, встроенный в подлокотник его модифицированного Миленой кресла, и медблок вспыхнул несколькими розовыми огоньками. — Если есть, что сказать, говори. Или пусть продолжит Ветрис, он хотя бы это делает красиво.

— Подчиняюсь, — нехорошо улыбнулся энергетик. Капитану осталось вряд ли больше, чем ему. — А куда девать всё то дерьмо, которое получается в результате? Кто отвечает за переработку и утилизацию? Раз уж мы стали создавать свою мифологию, основываясь на сказаниях нашей бывшей родины, будем последовательны. Нам не хватает в пантеоне божества, ответственного за смерть!

— И кого же ты предлагаешь на эту роль? — спросил безопасник, опередив даже капитана. Но ответ он уже знал наперёд. «Этот сукин сын хочет бессмертия, — подумал Варгейн, делая пометку в памяти, — и хочет примазаться к моей стороне силы. Каков подлец…» — Себя?

— Да хотя бы и так, — энергетик выпятил впалую грудь, и непроизвольно поскрёб серебрящуюся от лучевого удара щеку. — Пеленгас Кирин, бог Смерти и разложения. Звучит хорошо.

— Только выглядит отвратительно, — Ветрис обернулся к капитану, смотревшему на все из-под полуприкрытых век, ища поддержки.

— Как и положено божеству смерти, — Варгейн улыбнулся, показывая, что не против такого союзника. «Глаз с тебя не спущу, собака, — подумал безопасник, изучая заблестевшие от возбуждения серые глаза будущего врага. — И сотру при первой возможности». — Но четвёртый искин еще не готов. Я визирую приказ, если позволит капитан.

Сэл Литан закрыл глаза, чтобы не слышать этого бедлама. Время уходило с каждым вдохом, а нужно было успеть еще столько всего. Идея энергетика претила ему, но казалась логичной. Да и роль он подобрал себе из тех, что не каждый захочет взять. Экипаж совершал переход в полном составе, по мере готовности приёмников-искинов и механизмов Эгиды. Кроме инженера, но тот, кажется, собирался проспать все тысячелетия в капсуле стазиса. «Я не боюсь смерти, — подумал капитан. — Но я боюсь гибели нашей расы. Они не знают, но родины больше нет. Она мертва, и даже сквозь три столетия я не могу забыть её последний вопль, раздавшийся на волнах разума. Мы, и еще несколько успевших стартовать ковчегов — вот и все, что осталось от народа, который достиг звёзд. И погиб от них же. Навигатор уже выбрал тот мир, к которому отправятся наши дети, когда два солнца сгорят, и на их колыбель обрушится Тьма. Мы выживем. Клянусь».

— Подтверждаю, — сказал он так тихо, что все поневоле напрягли слух. — Варгейн, Орф, запустите еще один процесс синтеза искина. Места для размещения остальных уже созданы на поверхности?

— Пока нет, — инженер оторвался от планшета. — Тектоническая карта не составлена.

— Ускорьтесь, — Сэл поднял ладонь, и указал ею на дверь в рубку. — На сегодня всё.

По одному, стараясь не столкнуться в объятия невесомости, все покинули круглое помещение, пронизанное светом звёзд. Варгейн подплыл к креслу капитана, и завис перед ним.

— Пеленгас не должен выжить, — челюсти Литана сжались. — Варгейн, он может все испортить.

— Он не выживет, — начальник службы безопасности поморщился. — Матрица будет выращена с ошибкой кристаллов, и спустя пять сотен лет он просто уснёт. Никто не испортит твой план.

— Позаботься о наших детях, — прошептал Литан, с неожиданной силой хватая Варгейна за воротник форменного гермокостюма. — Или я достану тебя даже в искине, чёртов пройдоха.

— Будет сделано, — осторожно разжав пальцы, чтобы не сломать истончившиеся кости Сэла, сказал безопасник, и добавил: — Ты все еще веришь в успех?

— Верю. Вера — единственное, что у меня осталось.

«Зато у меня не осталось уже ничего, — подумал устало Крес, отпуская вялую руку капитана, который с трудом дышал в насыщенной кислородом рубке. — Это еще не повод сдаваться, но и капитан уже не может принимать взвешенные решения. Что ж, план Сэла имеет шанс на успех… особенно если ему помочь. Я с этим справлюсь. Обещаю, Литан. Хотя бы в знак светлой о тебе памяти, капитан».

Морстен стоял на мосту, проходившим над переплетением лежащих много ниже дорог и переходов, соединявших разросшиеся за века спокойной тихой жизни окрестности Твердыни. Многочисленные постройки карабкались вверх по склонам незасыпающего вулкана, поднимаясь от самых границ бурлящего лавового моря, и выставляя наружу, из кратера, тонкие черные шпили. По дорогам двигались запряжённые медлительными уккунами скрипучие повозки, вмещающие до полтонны руды или припасов, и бодрым шагом шагали небольшие отряды стражи. Твердыня жила своей жизнью, в которой, как могло показаться, значение отдельно взятого человека можно было не учитывать.

Но приходилось. Особенно если одним из немногих людей в крепости был он сам. Гравейн, наёмник Империи, урождённый больше полутысячелетия назад на берегу одного из озёр, в Карраше. Пропавший без вести в последнем походе против Тёмного Властелина. По официальным записям в бездонных архивах Скалы Белого Пламени — убитый при взятии тронного зала. Тело доблестного наёмника, правда, так и не нашли.

Он вспоминал тот день с завидной регулярностью, так и не избавившись ни от шрамов по всему телу, ни от страха перед лезвиями алебард, которыми его проткнули. Его и тогдашнего Властелина, который встретил свою гибель, так и не сойдя со своего трона, до последнего сражаясь с Сёстрами Медноликой, мастерами тени.

«В истинной тьме тени нет, — вспомнил он горькие слова, услышанные, когда наёмник упал к подножию трона, содрогаясь от боли в пробитом железом теле. Был ли это голос Тёмного, или предсмертный бред, он тогда не знал, как не знал до сих пор. Но гвардейцы-тхади, дорубившие наёмников, сами пали от черных лезвий Сестёр. — Но нет тьмы без света».

Властелин умер, так и не встав с трона. Он не смог бы этого сделать, давным-давно потеряв ноги и вживив себя в тёмный металл, став единым целым со своим замком. И он сражался до последнего, как настоящий солдат.

— Ерунда, что Темным Властелином может стать только тот, в чьём сердце царит непроницаемая тьма, — произнёс он тихо, всем телом ощущая порывы сильного северного ветра, продувавшего обзорный мостик. По узкому, с длинным, слегка крючковатым носом, лицу Морстена пробежала волна дрожи. Шрам, обычно тонкой ниточкой пролегавший по шее, ниже линии воротника, вздулся, налившись кровью, но Гравейн справился с собой. — Им может стать любой. Я не был полон света, но и злодеем не считался. Обычный человек. Обычный. Да.