Парящий над кладбищем змей торжествующе взревел…

– Берег… – снова попыталась закричать Ирка…

Из наметенного над Ганной Николаевной сугроба торчала рука – одна только рука с хищно скрюченными пальцами, – но Иркин крик обернулся глухим хрипом, проклятое украшение сжало шею намертво.

Сугроб разваливался. Фыркая и задыхаясь, киевская ведьма ворочалась в нем… Ледяная фигура посреди лужи пошла трещинами. Бело-голубой лед звучно лопнул и осыпался крошкой. Столб битого льда и темной воды стартовал со стремительностью ракеты земля-воздух – и вытянутый вперед нож вонзился в крыло парящего змея! Пустые дыры глаз проглянули сквозь сверкающий черно-голубой вихрь ледяных крошек и капель, и Спиридон рванул нож, разрезая перепонку. Раздался треск, точно вспороли туго натянутый холст.

Змий запрокинул длинную шею, едва не коснувшись гребем спины, – отчаянный вопль боли вырвался из пасти. Прикованная Ирка забилась с удвоенной силой – разбухшая от воды земля чавкала, хлюпала, но колья оградки никак не хотели вылезать.

Змей вскинул крылья – распоротая перепонка снялась с острия ножа. Воздух дрогнул, точно тысячи пастухов разом щелкнули бичами – змей ударил хвостом. Второй удар, третий… Спиридона в очередной раз разметало над кладбищем. Но крошки льда мгновенно собрались вместе, и сверкающий под луной ледяной вихрь ринулся в атаку.

Залепленная снегом с ног до головы Ганна Николаевна восстала из сугроба как разъяренная снежная баба! Сковывающие Ирку серебряные браслеты сжались, едва не переломав запястья. Ирка пронзительно закричала – украшение на шее задавило крик, девчонка обвисла на ограде.

Змей вильнул в воздухе, уворачиваясь от нацеленного на него ножа, и тут же его закрутило волчком. Распоротое крыло беспомощно трепетало в воздухе, складывалось пополам, как простыня под порывами ветра. Капли тягучей черной крови падали наземь, и снег под ними вскипал, точно на него плеснули кислотой.

– Потом с ящером разберешься, – завопила Ганна Николаевна, с воплем шарахаясь от одной такой капли. – Убей девчонку!

Переливающийся под луной ледяной вихрь, красивый, как ожившая елочная гирлянда, обтек змея. Для Ирки все вокруг покрылось абсолютной тьмой, будто разом выключили свет, и в этой темноте острие ножа нестерпимо сверкало, как смертоносная звезда, надвигаясь все ближе, ближе…

– Уф! – выставив когти, змей всей тушей вломился в середину вихря. Взметнувшийся навстречу тесак полоснул длинно, с оттяжкой – разрез поперек груди змея моментально набух черной кровью. Но из пасти уже вырвались… густые клубы горячего пара! Змей шипел и окутывался белыми облаками, как утюг с отпариванием и увлажнением! И лед тоже гневно шипел и вскипал, растворяясь в горячем мареве…

– Ах ты ж гад! – завизжала Ганна Николаевна. – Ну я тебя сейчас! – и она торопливо забормотала: – Не летай, ящер, в гориховом мисти…

Пар вдруг опал, будто внутри змея вода кончилась. Движения крыльев замедлились, словно они вязли в невидимом густом киселе.

– Май соби дивку, як перепилку… – приплясывала внизу Ганна Николаевна.

Змея ощутимо тянуло к земле, точно на лапах повисли неподъемные гири.

– Якщо маэш – соби забираеш, як не ймеш – зараз помреш! – выпалила Ганна Николаевна.

В самую последнюю секунду змей сложился чуть не пополам, плюнул острой тонкой струей воды и рухнул на землю. В небо поднялись фонтаны подброшенного ударом снега. Старое кладбище содрогнулось, зашатались кресты… Торжествующе визжа, Ганна Николаевна кинулась к громадному неподвижному телу, пропечатала каблуками ботинок по беспомощно распростертому крылу…

Выплюнутая змием струя воды дотянулась до сковывающего Ирку браслета. Тонкая струйка просочилась под наговорное серебро, обернулась вокруг запястья. Ирка вскрикнула от нестерпимого холода – руку сковало широкой ледяной лентой. И лед принялся расти! Слой за слоем он все увеличивался, набухал… Браслет на Иркином запястье затрещал, коверкаясь и перекручиваясь. Наговорное серебро выдержало. Не выдержал железный столбик оградки, к которому приковали Ирку. Старое железо загудело, как лопнувшая струна, и колышек лопнул!

Оледеневшими пальцами она вцепилась в серебряную удавку на шее и рванула изо всех сил. Полоснуло болью, по шее потекла кровь… Серебряный замочек с хрустом разломился – и сверкающее колье повисло у Ирки в кулаке, как удавленная мышь.

– Ящере – не соромайся, дивчине поклоняйся, чи старий, чи малий, чи мени – молодий! – пересохшим ртом выдохнула Ирка последнюю, отменяющую часть заклятья.

Мгновение не происходило ничего… А потом громадные крылья звучно хлопнули…

– А-а-а! – Ганна Николаевна, торжественно попиравшая ногой бессильно вытянутую шею змея, завалилась на спину. Заскользила по чешуе, рассадив затылок о тянущийся вдоль хребта гребень, и вниз головой воткнулась в снег – только ботинки с острыми каблуками дрыгались в воздухе.

Змей подпрыгнул. Раненое крыло судорожно било по воздуху, как у подбитой птицы, но он все-таки умудрился подняться в воздух. Гребень-корона на его голове врезался в медленно опускающуюся из поднебесья тучу сверкающих ледяных кристалликов.

– А-а! – Ганна Николаевна рухнула плашмя.

Как обезумевшее веретено, змей закрутился в ночном небе – посеченная острыми краями крыльев ледяная туча голубоватым сверкающим ореолом разлеталась вокруг него. И орала! Вполне по-человечески!

Отплевываясь снегом, Ганна Николаевна с трудом приподнялась на четвереньки… и тупо уставилась на Иркины ботинки.

Черный силуэт змея с распростертыми крыльями на миг торжествующе завис на фоне луны!

Стоя на четвереньках, киевская ведьма запрокинула голову и ненавидяще вперилась Ирке в лицо.

– Ты! Дрянь! Непослушная девчонка! – отплевываясь снегом, прохрипела она. – Стой спокойно, когда тебе взрослый человек приказывает! Спиридо… – завопила она.

Змей кувыркнулся, сложил крылья и, вытянувшись в струнку, с грохотом атакующего истребителя понесся к земле.

– Совсем сдурела, – выдохнула Ирка. Размахнулась и… со всей силы заехала тяжелым ботинком Ганне Николаевне под подбородок. Сдавленно хрюкнув, киевская ведьма опрокинулась в снег.

Мелкая ледяная крошка, как сверкающая голубая мошкара, облепила ее со всех сторон. Бело-голубая туча скрыла киевскую ведьму от Иркиных глаз – в мельтешении крохотных льдинок на миг проступили очертания мужского лица, глаза-дыры пристально взглянули на девчонку…

– Удирают! Держ-шши! – пароходной сиреной протрубил змей…

– Куда тут удерешь? – растерялась Ирка. Но серебрящаяся ледяная туча действительно исчезала – словно таяла под холодными лучами луны. Вот она висит над землей россыпью мелких бриллиантов… вот уже легкой сверкающей дымкой… прозрачным туманом… Ничего! Исчезла! Вместе с ней исчезла, растворилась, точно просочилась сквозь снег, киевская ведьма. Только глубокий отпечаток тела в снегу говорил, что она и впрямь была тут!

– Вывернулис-сь! – раненое крыло заломилось, и с яростным воплем разогнавшийся змей врезался мордой в землю.

– Уй-юй-юй! – молотя от боли крыльями, изогнулся дугой и замер, раскачиваясь из стороны в сторону и уткнув разбитую морду в когтистые лапы.

Ирка зарычала и рванула второй удерживающий ее браслет. Перекрученное дугой серебро с треском лопнуло. Разбрызгивая воду, Ирка кинулась к змею.

– Кровь не вода, червона руда… – приподнявшись на цыпочках и обхватив обеими руками громадную тяжелую голову, забормотала она заговор.

– Эй-эй! – упираясь лапами, как щенок, змей шарахнулся назад. – Ты чего делаешь?

– Кровь останавливаю, – опуская руки, растерянно отозвалась Ирка.

– Я тебе ч-шшто – ч-шшеловек? Это у тебя, может, кровь – не вода, а чистый яд, а у меня содержание наноструктурированной воды в крови почти 90 %! – с трудом двигая разбитой челюстью, прошамкал – прошипел змей, с трудом приподнимая разорванное крыло.

Интересное дело! Насупившись, Ирка отступила прочь. Кровь черного цвета, от которой снег на составляющие разлагается, и у него, значит, вода, а у нее, значит, – яд!