Может быть, Галлиад предчувствовал испытания, уготованные судьбой его дочери, поэтому как-то раз посадил ее к себе на колени и рассказал о тайной дороге туда, где скрывались аркимы. У Караны было мало пожитков и совсем не было денег, ведь поместье, оставленное ей матерью, находилось в руках управляющего, но она продала материнский браслет, купила все необходимое для путешествия и однажды ночью, когда луна уже зашла, сложила в узелок кое-какую одежду и самые дорогие ей вещи, спустилась по каменной стене и отправилась разыскивать далекую горную крепость Шазмак, в которой жили аркимы. Всю ночь она шагала по дороге, боясь с нее сойти, несмотря на опасность погони, а перед рассветом спряталась в укромном месте. Через пару дней ее перестали искать в горах. Да и зачем было двенадцатилетней девочке лезть на горные кручи?!

Только через три страшные недели непрерывных скитаний Карана, преодолев перевалы, утопавшие в снегах даже в середине лета, наконец нашла спрятанный от людских глаз Шазмак. Удивительно, но стражи не подняли тревогу, даже когда она была на последнем перевале, а потом стала пробираться по бесконечным тропинкам вдоль пропасти, где над ее головой высились остроконечные скалы, а далеко внизу ревел на камнях Гарр. У выхода из последнего туннеля Карана остановилась, увидев сверкавшие на солнце остроконечные шпили Шазмака и золотые и серебряные воздушные мостики, перекинутые между его зданиями. Стражи оповестили о ее приближении, только когда она перешла через последний мост и оказалась на огороженной площади перед городскими воротами, но и это их предупреждение прозвучало не как сигнал тревоги, а как звонкий голос труб.

Карана вспомнила себя такой, какой она тогда предстала перед аркимами, — маленькой чумазой девочкой, похожей на куль из-за одежды, в которую она закуталась, чтобы спастись от холода горных вершин, голодной, выбившейся из сил, с бледным круглым личиком в ореоле огненно-рыжих волос. Она была очень робкой, но обладала не по годам развитым чувством собственного достоинства. Внезапно ее охватил страх перед этим суровым народом. Она боялась не только того, что ее могут прогнать, но и того, что возьмут к себе. Ей захотелось убежать. Но тут среди разглядывавших ее рослых темноволосых аркимов она заметила несколько человек не очень высокого роста с такой же бледной кожей и такими же рыжими волосами, как у нее самой.

— Я — Карана Элинора Мелузельда Ферн из Баннадора, — сказала она, отчетливо и горделиво перечисляя свои имена. Ферн — фамилия ее матери, Элинорой звали когда-то жившую среди аркимов легендарную красавицу, на которую, по мнению отца, Карана была похожа, а Мелузельда было ее третье имя. — Мой отец Галлиад погиб, и я разыскала его народ.

Карана была точной копией своей трагически погибшей бабушки, Мантиллы, которую по-прежнему помнили и любили в Шазмаке, так что при виде девочки аркимы не смогли удержаться от слез, и, хотя она все же кое в чем отличалась от них, они полюбили ее не только за то, что в их жилах текла кровь одних предков, но в первую очередь за то, что она была очень хорошим и славным ребенком. Ее приютили в Шазмаке, где все замечательно к ней относились. Хотя аркимы были довольно грустным народом, поглощенным своей историей и культурой, которых Карана так и не смогла постичь, первые пять лет в Шазмаке она была счастлива. На самом деле она никогда не была так счастлива раньше, разве что при жизни отца. Но на шестой все изменилось. Не вынеся назойливых приставаний Эмманта, бывшего лишь наполовину аркимом, и обидевшись на остальных аркимов из-за того, что никто из них за нее не заступился, Карана, едва ей стукнуло восемнадцать, ушла из Шазмака, чтобы больше туда не возвращаться.

Эти картины из прошлого немного подбодрили Карану, и она снова начала размышлять о том, как бы ей выбраться из подземелья. Такой лабиринт, состоявший из бесчисленных туннелей, строившихся и перестраивавшихся на протяжении сотен лет, мог иметь множество выходов. Она пыталась припомнить рассказы Магреты и то, что вообще когда-либо слышала о Фиц Горго. Но Магрета не очень-то распространялась даже о тех вещах, которые Каране следовало бы знать.

Думай же! Думай! Аркимы были замечательными инженерами и строили не на века, а на целые тысячелетия. Фиц Горго был похож на Шазмак, который Карана знала как свои пять пальцев. В этих подземельях должны были стоять большие водяные насосы, печи для разогрева воды и проходить канализационные трубы. Разумеется, здешние насосы давным-давно сломались, а починить их вместе с прогоревшими печами было некому. Но канализационные трубы огромной клоаки Фиц Горго никуда не могли деться. Только бы их найти! Главная труба наверняка выведет ее к устью реки.

Туннель, по которому шла Карана, закончился глухой стеной. Такой же стеной закончился и другой туннель, в который она свернула. Было похоже, что все выходы в этой части лабиринта замуровали. Наконец она добралась до какого-то перекрестка и повернула в тот проход, который понравился ей больше остальных, но, пройдя еще двадцать или тридцать шагов, она замерла на месте. В коридоре кто-то негромко переговаривался. Карана присмотрелась и увидела, как по широкому проходу, в котором она только что стояла, движутся две фигуры, одна высокая и худая, а другая приземистая и грузная. Ей показалось, что высокое существо повернуло голову в ее сторону, когда очутилось напротив входа в туннель, где она притаилась, однако девушка была уже довольно далеко, вжалась всем телом в каменный пол, и свет лампы ее не достиг.

Существа удалились. На этот раз Карана не испытала прежнего панического страха. Может быть, это были не вельмы? Девушка бросилась в глубь туннеля. Ей нужно было любой ценой найти спуск к реке.

Издалека снова донесся глухой лязг цепей, но замерзшая, уставшая, голодная и испуганная Карана не обратила на него вообще никакого внимания. Спотыкаясь, она ковыляла вперед, уже не заботясь о том, куда идет, лишь бы не сидеть на месте. На перекрестках она поворачивала направо или налево наугад, повинуясь шестому чувству, пока через много часов после восхода солнца (хотя она и не могла знать об этом в подземелье!) наконец не нашла спуск в виде обычного люка в полу. Когда-то на нем была железная крышка, от которой остались только ржавые петли.

Карана на секунду достала шар и посветила вниз. На стене были уходившие в темноту изъеденные ржавчиной металлические скобы. Карана заколебалась было, но, заметив где-то в глубине коридора отблески света, поняла, что у нее нет выбора, и осторожно поставила ногу на первую скобу, с которой посыпалась ржавчина. Девушка стала быстро спускаться и вскоре оказалась на липком илистом полу. При помощи шара Карана увидела еще один колодец, быстро забралась в него и посмотрела наверх. Там проступал круг света — лампа над верхним люком. Неужели ее обнаружили?!

Она уже начала надеяться, что все обойдется, когда наверху раздались голоса, свет стал ярче и на железных скобах появились чьи-то ноги. Потом Карана рассмотрела руку с лампой… Раздался хриплый возглас. Она увидела вторую руку, показывающую на следы ее ног, отчетливо выделяющиеся на илистом полу. Однако ее преследователи решили не спускаться вниз. Наверху раздался громкий скрежет, и стало совсем темно. Карана вылезла из колодца и подняла над головой шар. Люк, через который она сюда попала, накрыли каменной плитой. Она оказалась в мышеловке.

У Иггура невыносимо болели спина и ноги. После схватки с Магретой его старые раны словно пылали огнем. Ему хотелось только одного — лечь и дать отдохнуть своему измученному телу, но приходилось командовать вельмами. Они так рвались в бой, что он не мог сейчас проявить ни малейшей слабости.

От боли он говорил еще более отрывисто, чем раньше:

— Что значит «она скрылась»? Идиот!.. Где она?!

Непрошеные гостьи, дерзко бросившие ему вызов, явились совершенно не вовремя, почти подходили к концу приготовления к новой кампании, к походу на богатые восточные государства. Как же им удалось проникнуть в Фиц Горго?! И как он сам мог позволить скрыться этой козявке с Зеркалом, необходимым ему для того, чтобы следить за врагами, изучать их сильные и слабые стороны?!