— У тебя сегодня хорошее настроение… Ты больше не боишься Тензора?

— Почему же, боюсь! Он от меня так просто не отстанет. К утру аркимы могут переправиться на наш берег.

— А что они будут делать, когда ты избавишься от Зеркала?

— Зачем я Тензору?! Если Зеркало окажется у него, он вполне может нас даже простить! Кто его знает?!

— А вдруг аркимы переправились на этот берег уже сегодня вечером? — озабоченно спросил Лиан, которому стали мерещиться аркимы под каждым кустом. Он встревожено огляделся. Языки пламени отбрасывали на траву длинные тени, а лес стоял мрачной черной стеной.

— Вряд ли! Я думала об этом целый день. Они не успели бы добраться до Нарна засветло. А зачем им переправляться сюда в темноте? Как бы они стали искать нас в этом лесу? Нет, они наверняка дождутся утра.

— А что ты собираешься делать с Зеркалом? Карана посмотрела Лиану прямо в его карие глаза:

— Я много что собиралась с ним сделать, но так ничего и не сделала! Теперь я могу выполнить только свое первоначальное намерение. Я выполню обещание, которое дала Магрете, и отнесу Зеркало ее госпоже в Сет. Очень надеюсь, что никому этим не наврежу. Если мы встанем пораньше и переправимся в Нарн с первым паромом, мы сможем нанять лодку и будем в Сете через четыре дня.

— А потом?

— Я избавлюсь от Зеркала и отправлюсь прямо домой в Готрим. Мне давно туда надо.

— А это далеко?

— Готрим на другом конце Баннадора. Недели две пути… А что ты будешь делать? Пойдешь в Туркад?

Когда Карана задала этот вопрос, у нее внезапно екнуло сердце. Забилось сердце и у Лиана. Они с Караной провели вместе всего месяц, а казалось, с момента их встречи прошли годы. Мысль о том, что скоро они могут расстаться навсегда, была ужасна для обоих.

— Вообще-то, я собирался именно туда… Но теперь даже не знаю… Наверно, мне все-таки надо в Туркад…

Карана с такой силой сжала кулаки, что у нее побелели костяшки пальцев.

— А впрочем, я еще не бывал в Баннадоре, — сказал Лиан, хитро взглянув на Карану из-под полуопущенных ресниц. — А на что похож Готрим в это время года? Как ты думаешь, я не буду скучать, если загляну туда на денек-другой?

— Это самое восхитительное место на Сантенаре в любое время года! — с радостным смехом воскликнула Карана. — Как насчет того, чтобы прогуляться туда вместе со мной? Я покажу тебе местечки, о которых, кроме меня, никому не известно. А потом, когда кончатся дожди и снег затвердеет, когда ты прочтешь все Предания в нашей библиотеке и мы смертельно надоедим друг другу, ты отправишься куда твоей душе угодно.

— Решено! Я иду с тобой в Готрим! Кто знает, что может скрываться в вашей библиотеке!

Карана с довольным видом откинулась назад и закрыла глаза. Лиан же погрузился в собственные мысли. Он думал о намеках, брошенных Тензором. Даже если арким и был прав, первым в башне мог побывать любой из трех каронов, прибывших на Сантенар в поисках флейты! Неужели ему предстояло обшарить целых три города?! А что он о них хотя бы слышал?

В Альцифере, великом городе Рулька, располагавшемся ближе двух остальных к этим местам, все еще оставались жители. Он находился на побережье менее чем в сотне лиг к югу от Сета. Но все бумаги Рулька наверняка давным-давно оттуда испарились. Мендарк, несомненно, много знает об Альцифере, но станет ли он рассказывать об этом Лиану?!

Хависсард, крепость Ялкары, был построен далеко на востоке в горах Крандора, от него рукой подать до Эпперланда, родины Лиана, который, впрочем, вообще ничего не знал о Хависсарде.

Катадза, столица империи Кандора, находилась там, где когда-то посреди прекрасного Перионского Моря возвышался одинокий остров. Но море уже много веков назад высохло, а после смерти Кандора население покинуло Катадзу. Этот город даже не значился на современных картах, изображавших Сухое Море как обширную бесплодную пустыню.

Если же предположение Тензора было ошибочным, Лиан был сейчас так же далек от ответа на мучивший его вопрос, как и тогда, когда покидал Чантхед.

— А как же ты провела Аркимский Совет? — спросил через некоторое время Лиан.

— Это не так-то просто объяснить, — ответила Карана, погрузившись в воспоминания. — Я и сама не очень хорошо понимаю, как мне это удалось. Я, например, не знаю, откуда у меня такие способности. Может, они от моей бабушки Мантиллы, хотя аркимов, наделенных таким даром, мало. А может, они передались мне с кровью матери. Например, мои способности иногда позволяют мне ощущать чувства или настроение некоторых людей, даже если они находятся далеко. Если в этом есть необходимость и у меня нужное состояние, я могу передавать мысли или даже вступать во внутренний контакт с другим человеком, хотя это и очень трудно, а потом мне всегда бывает ужасно плохо.

— А тогда ночью, когда я был в Туллине?

— Это как раз и был один из таких моментов, хотя я и не посылала свои мысли именно тебе. Я ни о ком конкретном тогда не думала, правда, смутно ощущала, что помощь где-то рядом.

— Мне кажется, твои мысли перебудили тогда в Туллине всю корчму! — пробормотал Лиан.

— Посылать мысли очень опасно. Зачастую последствия непредсказуемы… Но с Аркимским Советом я не сделала ничего особенного, — с усмешкой сказала Карана. — Я кое-что сделала с тобой! Вот почему ты почти ничего не помнишь! — Карана на мгновение замолчала. — Аркимский Совет чувствует малейшую ложь. Его невозможно обмануть. Именно поэтому я и твердила о своей чести, — намного больше, чем следовало бы такой обманщице, а? — добавила она, пряча глаза, — и настаивала на том, чтобы меня судили именно члены Совета. Никто, кроме Тензора, не осмелился бы усомниться в справедливости их решения. Но если бы он смог лично меня допросить, мы с тобой были бы уже покойниками!

Вспомни о том, что произошло накануне суда! Пока ты спал, я связалась с тобой в мыслях. На этот раз это было совсем нетрудно, потому что ты ослабел из-за чар Эмманта. Чтобы вступить с тобой в контакт, я сняла у тебя с шеи амулет… Ты, наверно, его искал, а я его потеряла!.. Я внушила тебе историю о том, как я похитила Зеркало и как мы добрались до Шазмака. Ты ее в основном уже знал, и в ней почти все было правдой, кроме того, что случилось со мной, когда я скрылась из Фиц Горго. Во сне я внушила тебе одну ложь — что якобы я отдала кому-то Зеркало на озере Нейд, а потом стала простой приманкой. Я не могла выдумывать слишком много, потому что члены Аркимского Совета раскусили бы меня, а маленькая ложь сошла мне с рук!

Во время суда я пробудила в твоей голове воспоминания об истории, которую внушила тебе во сне, а потом пересказала ее Совету. Это было очень опасно, — сказала Карана, стараясь не думать о том, какому чудовищному риску она подвергала их с Лианом. — Наверно, до меня еще никто такого не проделывал с Советом! Но члены Совета мне поверили. А точнее, они почувствовали, что я говорю правду, потому что для тебя все это было правдой, а я только пересказывала им твои мысли. Только Тензор меня заподозрил. Я вела себя очень странно, а моя история противоречила тому, что он узнал из других источников. Кроме того, он не хотел мне верить. Он не мог открыто выступить против приговора Совета, но у него как у обвинителя было право попытаться склонить на свою сторону его членов на тайном совещании. А там указать на несуразицы в моей истории и убедить Совет в ее неправдоподобности оказалось только делом времени. Прости меня за то, что я воспользовалась тобой, но у меня не было другого выхода.

— Не понимаю, за что ты извиняешься! Ты прирожденная сказительница. Я ни разу не слышал более убедительной истории.

Во время рассказа Карана улыбалась невеселой извиняющейся улыбкой, но, закончив говорить, закрыла руками лицо, исказившееся, словно от внезапного приступа боли или от страшного предчувствия.

— О! — простонала она глухим голосом. — Как мне больно!.. Нет! Я не могу!..

— Что с тобой? — испуганно прошептал Лиан.

Карана медленно подняла голову и взглянула на молодого человека. Ее голос стал ледяным, щеки впали, и лицо, такое милое, когда она улыбалась, изменилось до неузнаваемости и казалось высеченным из камня. Она заговорила. Выражание ее лица было таким отсутствующим и враждебным, что Лиан испугался.