Чтобы подтвердить свои слова, я выругался, перейдя с сей­джеанского, на котором мы говорили, на английский (общаясь в школе только на английском, я выучил несколько витиеватых выражений), и неохотно опустил барьеры вокруг своего сознания. Достав последнее из воспоминаний, я позволил Элфи просмотреть его. Он остановился на эпизоде с книгой и поскорее промотал все, что случилось в спальне. В его груди родился глухой звук, и он снова вернулся к книге.

— Убедился? — спросил я.

Похоже, он был удовлетворен и, опуская руки, погрозил мне пальцем совсем как его мать. Оставаясь в моих мыслях, он заставил меня вернуться к картинке того, как я проскальзываю в ее спальню.

— Ц-ц-ц, Фэллон, так принцы Атенеа не поступают.

— Закрой рот! — выдохнул я, ударив его по руке и уходя прочь.

Меня захлестнула такая волна смущения, что я почувствовал, как глаза становятся розовыми. Но то, что он сказал, было правдой. Мы не были скромниками — многие из мужской половины нашей семьи были далеки от этого, — но оставались негласные правила, которым нужно было следовать, особенно если речь шла о таких девушках, как она.

Элфи догнал меня и, идя рядом, положил руку мне на плечо.

— Не переживай, мы все через это проходили, — мысленно обратился он ко мне словно в ответ на мои переживания. — По крайней мере здесь твой судья только я, а не папарацци.

Из-за нее — больше, чем из-за себя! — я был этому несказанно рад. Но сейчас меня беспокоило кое-что более глобальное.

— Элфи, ты думаешь, я правильно поступаю? С учетом всего остального?

Он снял руку с моего плеча, и мы, ускоряя шаг, начали спускаться по лестнице.

— Хотел бы я быть провидцем и дать тебе на это ответ. Но я, увы, не могу. Если тебе интересно мое личное мнение, то да, я бы сказал, что все правильно.

Он остановился и, опершись на деревянную поверхность перил, обернулся ко мне.

— Для меня это важно, — пробормотал я, и мой голос эхом отразился от высокого потолка.

Элфи выдохнул сквозь сжатые губы и, усмехнувшись, хлопнул меня по плечу.

— Знаю, дружище.

Я почувствовал, как он исчез из моего сознания. И в тот же момент ощутил прикосновение сознания Лизбет, которая искала своего парня. Элфи нахмурился, потом снова усмехнулся.

— Как ты смотришь на то, чтобы сыграть в «Mario Kart»? Эл и Фэл против могущественной Лизбет?

Я покачал головой:

— У вас от этой игры уже зависимость.

— Этого я не отрицаю. Давай же! Иначе она меня точно обыграет.

Я пожал плечами, направляясь к другому коридору.

— Ну, не знаю…

Едва я сделал пару шагов, как он оказался передо мной, щелкнув пальцами так, что перед глазами вспыхнули искры. Я отступил.

Он явно хочет, чтобы я бесплатно отправил его домой в Ванкувер.

— Фэллон Атенеа, даже второй претендент на трон, отправившийся в свою первую дипломатическую миссию, имеет право иногда расслабляться. Давай же! И никаких отговорок.

К вечеру воскресенья сказанные несколькими неделями раньше слова мистера Силайа «Все будет не так плохо, как тебе кажется» отозвались в моей душе. Все было не так уж плохо. Я хорошо спала, кошмары мне больше не снились, и свободного времени у меня почти не оставалось: то я помогала принцу Фэллону с домашним заданием по английской литературе, то слушала, как двоюродные братья без устали добродушно поддразнивают друг друга, то восхищалась бальными платьями леди Элизабет, которые заполняли дом ее парня. Иногда даже ощущение того, что сам воздух хотел стащить меня в изнуренность и бездеятельность, улетучивалось, как туман над пустошью, и у меня получалось поддерживать разговор или размышлять не только о том, как бы пережить этот день, а даже задумываться о будущем. Я чувствовала себя лучше, чем все это время после возвращения летом из Лондона.

Одним из самых приятных моментов были, несомненно, конные прогулки. Конюшни в поместье были прекрасные: они держали четырнадцать лошадей, из которых четыре предназначались для семьи, одна принадлежала Лизбет, а остальными гости и персонал могли пользоваться в любое время. У них даже были четыре дартмутских пони, которых принц Лорент спас от бойни после того, как их никто не захотел купить на аукционе. В субботу мы проехали по дорожке для верховой езды до самых холмов, а в воскресенье оставались недалеко от дома, наслаждаясь более живописным видом ручьев и деревьев и позволяя пони бежать следом за нами. И я поняла, как сильно скучаю по Сент-Сапфаер и всему, чем могла там заниматься.

— Так что ты собираешься делать после Кейбл? — спросил принц Фэллон, когда мы, выполнив домашнее задание, неспешно шли по коридору. Мы надеялись снова отправиться на прогулку, но проливной дождь, который начался в конце дня, нарушил наши планы. — Я так полагаю, продолжать там обучение ты не планируешь.

— Нет, не планирую. Хотя мне придется продолжить образование, чтобы поступить в Атенеанский университет. Жаль, что в Сент-Сапфаер нет старших классов. Думаю, я выберу одну из лондонских школ, а может, уеду в Женеву.

— А как насчет атенеанской школы?

— Сомневаюсь, что у меня будут достаточно высокие оценки.

— Конечно будут!

Я искоса посмотрела на него сквозь ресницы.

— Ты мне льстишь. В любом случае, в Кейбл мне не дадут хорошего рекомендательного письма из-за плохой посещаемости.

Побежденный, он вздохнул. На это возразить было нечего.

— Ну, в таком случае Лондон я еще понимаю, но почему ­Женева?

— У меня там живет подруга. Джоан Ллоаррона. Ты ее ­знаешь?

Он нахмурился и покачал головой.

— Если у нее нет титула, то я наверняка с ней не знаком. У тебя только одна подруга?

Я пожала плечами.

— Бабушка заставляла меня много упражняться в магии. У меня никогда не было времени на друзей… да я их никогда особенно и не ценила.

— Ах, так вот в чем дело!

Я остановилась внизу лестницы.

— Что ты имеешь в виду?

Он обошел перила и стал с другой стороны, так что они оказались между нами. Облокотившись на них, он опустился до ­моего (гораздо более низкого) уровня.

— Ты всегда говоришь, будто чувствуешь, что у тебя нет друзей, — я украдкой прочитал сочинение, которое ты сдавала ­Силайа, — но ведь в Кейбл у тебя есть друзья, которым ты небезразлична. — Взмахом руки принц не дал мне перебить его. — Я надеюсь, что однажды ты поймешь, какой важной и сильной может быть их дружба.

Я только собиралась ответить, что моя депрессия необязательно должна основываться на рациональных чувствах, как в зал со стороны зимнего сада вошел Элфи, который промок под дождем до нитки, и теперь с его одежды вода капала на пол.

— Вы непременно должны пойти посмотреть.

Не дожидаясь ответа, он исчез в коридоре по левую сторону. Лицо Фэллона отражало мои мысли: что бы ни вынуждало Элфи так торопиться, это стоило увидеть. Мы помчались следом, оставляя за собой эхо мокрой обуви, скрипящей по плитке.

Мы остановились на веранде, где принц Элфи и леди Элизабет стояли, облокотившись на перила. Из переполненных водосточных желобов хлестал поток. Вода лилась на клумбы внизу, сокрушая особый сорт нежных подснежников, которые цвели осенью. Я недоумевала, по какому поводу такой ажиотаж, ведь дождь лил уже не первый час.

А потом все стало понятно. Небо резко изменило цвет на электрик — похожий на цвет глаз семейства Атенеа, — и на землю обрушилось множество молний, дорогу которым преградил купол щита. Он проявился так же, как в тот раз, когда принц запустил в него камешком. Поверхность щита снова выглядела треснувшей, и послышался тот же жуткий звук, похожий на гудение электропроводов, но на этот раз он сопровождался низким жужжанием, как завывание сирены, что раздавалось по Бриксему, когда в путь снаряжалась спасательная лодка. Меня пробрала дрожь, которая унялась только тогда, когда молния пробежала по всему щиту в поисках слабого места и ушла в землю, предварительно поглотив все пространство над нами. Это была слишком дикая форма энергии, чтобы щит пропустил ее, как дождь или ветер, поэтому она воспринималась как твердый объект или магия.