— И что это будет означать? — недоуменно спросил я.

— Все, что захотите. Но скажу вам по-дружески, мы надеемся на ваше сотрудничество с мистером Галлоуэем. Мы ведь не только производим продукцию, мы обязаны продавать ее.

— Хм. Буду ли я иметь возможность заниматься проектированием?

— Как вам угодно. В ваше распоряжение предоставят оборудование, и вы сможете заниматься чем пожелаете.

— В том числе заводское оборудование?

Куртис взглянул на Макби.

— Конечно, конечно… в пределах разумного, естественно, — ответил Макби. — Дальше он заговорил с таким сильным шотландским акцентом, что я с трудом понимал его.

— Вот и договорились, — бодро заметил Галлоуэй. — Прошу прощения, босс, я заберу мистера Дейвиса. Мистер Дейвис, не возражаете, если вас сфотографируют рядом с самой первой моделью «горничной»?

Я был рад видеть ее… та самая модель, которую я собирал, набивая мозоли на руках и обливаясь потом. Мне захотелось проверить, работает ли она до сих пор. Но Макби не позволил мне включить ее — похоже, он и вправду не верил, что я умею с ней обращаться.

Март и апрель я наслаждался работой в «Горничной». В мое распоряжение предоставили необходимое мне оборудование, технические журналы, торговые каталоги, библиотеку, «чертежника Дэна» (сама корпорация не выпускала чертежные автоматы, но пользовалась лучшими из производимых другими фирмами моделей, то есть моделями фирмы «Алладин»). А чего стоили профессиональные разговоры моих коллег — они звучали музыкой для моих ушей!

Ближе других я сошелся с Чаком Фрейденбергом — помощником главного инженера. На мой взгляд, все остальные были просто переучившимися ленивыми механиками, а не инженерами… включая Макби. Пример главного инженера ясно доказывал: чтобы стать инженером, недостаточно иметь диплом и шотландский акцент. Позже, когда Чак стал доверять мне полностью, он признался, что согласен со мной.

— Мак и вправду не признает ничего нового — ему бы работать теми же методами, что его дедушка в копях Клайда.

— Что же входит в его обязанности?

Подробностей Фрейденберг не знал. Кажется, нынешняя фирма раньше была просто компанией по производству изделий по патентам (моим патентам!), взятым напрокат у «Горничной инкорпорейтед». Около двадцати лет назад из-за высоких налогов началось слияние многих компаний; «Горничная» объединилась с фирмой-производителем, акции стали совместными, и новая фирма приняла название, которое я дал когда-то основанной мною компании. Чак считал, что Макби был принят на работу именно в то время.

— У него, верно, имеется пакет акций, — добавил он.

Мы с Чаком частенько сиживали вечерами за кружкой пива и обсуждали инженерные проблемы, дела фирмы и все остальное. Особый интерес у него вызвало то, что я пробыл тридцать лет в холодном сне. Я заметил, что «сонники» у многих вызывали нездоровый интерес, словно мы были какими-то выродками. Поэтому в разговоре с незнакомыми людьми я избегал упоминать об этом. Чака же привлекал сам факт прыжка во времени, и он очень хотел услышать, как выглядел мир до его рождения из уст человека, для которого далекое прошлое было в полном смысле «вчера».

В свою очередь он охотно критиковал зревшие у меня один за другим замыслы новых машин. На поверку оказывалось, что они безнадежно устарели… в 2001 году от рождества Христова. При его дружеском участии я быстро наверстывал упущенное и становился современным инженером.

Как-то теплым апрельским вечером я начал обрисовывать ему в общих чертах свою новую идею — автоматического секретаря. Он прервал меня и спросил озабоченно:

— Дэн, ты занимался разработкой на службе?

— А? Вообще-то нет. А что?

— Что говорится в твоем контракте?

— Контракте? Да у меня нет никакого контракта. Куртис внес мое имя в платежную ведомость. Галлоуэй напустил на меня фотографа да еще какого-то писаку. Тот долго ходил за мной и изводил идиотскими вопросами. Вот и все.

— М-м… На твоем месте, приятель, я бы ничего не предпринимал, пока не выяснил, на каком ты свете. Ты придумал и в самом деле что-то новое. И ты в состоянии запустить эту штуку в производство?

— Над этим я еще не задумывался.

— Отложи работу на время. Ты ведь знаешь положение в фирме. Она процветает и выпускает хороший товар. Но все новинки последних пяти лет фирма производит по закупленным лицензиям. Я не могу пробить ни одной новой идеи — на пути у меня стоит Мак. Но ты можешь обойти Мака и пойти прямо к боссу. Так что не спеши, потому как, кроме своей ежемесячной зарплаты, ты больше ничего не получишь.

Я последовал его совету. Продолжал работать над проектом, но все чертежи сжигал. Мне они были ни к чему — я помнил их наизусть. Виноватым перед фирмой я себя не чувствовал: меня наняли не как инженера, а как рекламный манекен для Галлоуэя. Когда из меня, как из рекламы, выжмут все, что можно, мне сунут в зубы месячную зарплату, выразят искреннюю благодарность и выставят за дверь.

Но к тому времени я должен снова стать настоящим инженером, способным открыть собственное дело. Если Чак согласится рискнуть, я возьму и его.

Джек Галлоуэй не стал размениваться на газеты — он начал проталкивать историю обо мне в толстые общенациональные журналы. Он хотел, чтобы «Лайф» дал целый разворот и увязал публикацию с материалами тридцатилетней давности о первой модели «Горничной». «Лайф» наживку не заглотнул, но Галлоуэй закинул удочку в других местах, и кое-где клюнуло. Правда, там статью увязали с рекламой электронных изделий.

Я начал подумывать, не отпустить ли мне бороду. Потом решил, что меня все равно никто не узнает, а если и узнают — мне-то что до того?

На мое имя стало поступать множество идиотских писем. В одном из них мне обещали, что я буду поджариваться на вечном огне в аду за нарушение предначертания Божьего. Письмо я выкинул, а про себя подумал: если бы Бог захотел воспротивиться тому, что со мной произошло, он не допустил бы самой возможности погружаться в холодный сон. И я бы не пострадал.

Во вторник, третьего мая 2001 года, мне позвонили.

— На проводе миссис Шульц, сэр. Соединить?

— Шульц?

О черт, я же обещал мистеру Монетту, когда разговаривал с ним последний раз, что разберусь с ней. Но все откладывал, потому что особого желания говорить вообще с кем-нибудь у меня не было. Я почти не сомневался, что она одна из тех сумасбродок, которые пристают к «сонникам» с дурацкими расспросами.

Мистер Монетт говорил, что с тех пор, как я выписался, она звонила уже несколько раз. В соответствии с правилами храма ей не давали адреса, но соглашались сообщить мне о ее звонках. Что ж, придется поговорить с ней: я в долгу перед Монеттом.

— Соедините меня с ней.

— Это Дэнни Дейвис? — Экрана у моего служебного телефона не было, поэтому видеть меня она не могла.

— Слушаю вас. Ваша фамилия — Шульц?

— Ох, Дэнни, милый, как приятно вновь услышать твой голос! — Я медлил с ответом, и она продолжала: — Разве ты не узнаешь меня?

Конечно, я узнал ее. Это была Белл Джентри.

Я назначил ей свидание.

Моим первым порывом было послать ее к черту и бросить трубку. Я давно уже понял, что пытаться отомстить — ребячество. Пита не вернуть, а кончиться все для меня может тюрьмой. Поэтому я прекратил поиски Майлза и Белл и забыл о них. Но Белл ведь наверняка знала, где Рикки. Вот почему я и договорился с ней о встрече.

Она хотела, чтобы я пригласил ее пообедать, но я не согласился. И дело тут не в правилах хорошего тона, просто, по-моему, разделить трапезу можно только с другом. Встретиться я с ней встречусь, но вести в ресторан — слишком много чести для нее. Я спросил адрес и сказал, что буду у нее к восьми вечера.

Она снимала дешевую меблирашку в доме без лифта в той части города (Ла Брэ), которой еще не коснулось современное строительство. Не нажав кнопку звонка, я уже понял, что отнятое у меня обманом ее не обогатило, иначе она не жила бы в такой дыре. А увидев ее, я окончательно убедился, что мстить вообще не имело смысла: годы справились с этим лучше меня.