«Нет, это всего лишь от напряжения, да и слышала ее имя я всего один раз. Да-да, так».

Оба оторвались от своих молитв на краткое время, достаточное, чтобы узнать сестру Эльфриду. Брат Фиделис коротко ей кивнул, и оба они снова вернулись к молитвам, более не обращая на нее внимания. Она могла просто-напросто войти через обычную дверь, а не появляться внезапно из стены. Верит умела выбирать людей.

Эльфрида незаметно добралась до лазарета – милостью Богини, подумала она. На самом деле, в длинном каменном коридоре просто не было ни души, хотя обычно в любое время дня тут хоть кто-то да был. Смотритель лазарета охранял дверь, пока она снимала рясу и вместе с тряпками, которые представляли Адель во время ее отсутствия, засовывала ее в сундук. Она быстро нанесла грим, чтобы выглядеть как на пороге смерти, заплела волосы в две рыхлых косы и надела поверх рубахи ночное платье. Заслышав голоса в коридоре, она быстро забралась в постель и сосредоточила усилия на том, чтобы дыхание ее было насколько можно тяжелым. После того как ей пришлось пробежаться до дворца и обратно, это было нетрудно. От этого фарса слишком многое зависит...

Она надеялась, что ее лицо выглядит соответственно. Она много раз поступала так за последние годы. «Переход к роли Адели должен получиться сам собой. Еще вчера я была Аделью, не могла же я забыть все за ночь? Просто я не ожидала, что придется к этому вернуться».

Все это было бы весьма забавно, если бы не опасность.

Вошел смотритель лазарета в сопровождении первосвященницы Верит и принца Леопольда.

– Только ненадолго, – заметил смотритель так твердо и решительно, что и генерал бы вытянулся по стойке «смирно». – Она быстро устает.

И это было так. Внезапно Адель ощутила себя совершенно вымотанной.

«Не спи, не спи. Будь начеку – он не должен ничего заметить». Она протянула трясущуюся руку. В свете свеч она казалась такой хрупкой и прозрачной. Принц взял ее и поцеловал с вежливостью опытного придворного. Адель рассматривала его, не скрывая своего любопытства. В конце концов, чего бояться умирающей старухе?

«Я старуха, я скоро уйду за Покров, и смертные более не потревожат меня. И я занудная бабка, которая режет правду-матку». Первое было видимостью, второе – истинной сутью, и оба образа придавали ей мужества смотреть на него без страха.

Принц Леопольд был прямым человеком. Темноволосый, темноглазый, с грубоватым широкоскулым лицом. В нем не было той суровой мужественной красоты, которой, как говорили, славился его отец. На лбу между бровями залегла складка – словно бы его постоянно тяготила какая-то забота. Тело бойца, не придворного – однако он был не так крепко сложен, как Бальтазар, судя по слухам. Одет он был просто, без знаков его ранга. Хотя ткань его одежды была дорогой, это все же была просто солдатская форма, без всех этих прибамбасов, которыми так любили себя украшать большинство царственных «воителей». Парадная одежда самого Бальтазара была намеренно столь тяжелой от золотой вышивки и галунов, что обычно такую тунику на него надевали аж два оруженосца.

Вроде бы он не слишком походил на отца.

И его лицо было на удивление добрым. Она не ожидала встретить в кругу императора таких людей. Но, конечно же, у единственного сына императора было немного выбора и свободы действий. Наверное, император приказал ему быть в армии – может, чтобы присматривать за ним.

«Может, император и приказал ему проверить, как я тут?»

– Ваше величество, я опечален вашей болезнью, – вежливо произнес он легко угадываемые слова. Однако Адель видела, что он искренен. По своей ли воле, или по приказу он пришел сюда, но он говорил правду. Когда он склонился над ее рукой, он держал ее нежно и столь же осторожно положил на покрывало.

«А он мне нравится, – с изумлением подумала она. – Правда, нравится. Хотелось бы, чтобы кто-то вроде него был и при нашем дворе, вместо этих заносчивых, желторотых самовлюбленных щенков. Такого человека малышка Шелира могла бы уважать».

Она изобразила слабую улыбку.

– Каждого в свой час настигает смерть, ваше высочество, – прошептала она. После нескольких тяжких вздохов продолжала:

– За себя я не опасаюсь.., я страшусь за свой народ и свою семью. Прежде всего, за семью. Я ничего не слышала.., о Лидане и Шелире...

«И это правда, – подумала она. – Я слышала о Матильде и Раймонде».

– Если мне удастся разыскать королеву и принцессу, – твердо сказал он, – я позабочусь, чтобы с ними обращались с должным почтением. Я позабочусь об их безопасности, поскольку королева сама сдала город.

Адель склонила голову. Что-то в его голосе глубоко поразило ее. Он говорил не для нее, но и не с самим собой.., казалось, будто он готовится к тяжелому противостоянию. «Кто хочет захватить Лидану и Шелиру и зачем?» Судя по мрачному виду Леопольда, она опасалась, что это Аполон. Затем она посмотрела ему в глаза, и поняла, что это действительно Аполон.

«Если он этого хочет, то это не к добру для них».

Внезапно она поняла, что больше ей не надо притворяться. Она упала на подушки, едва дыша. Она едва слышала, как смотритель решительно выпроваживает гостей за дверь.

Она так и не поняла – обморок это, или она просто слишком быстро заснула, но первое, что она осознала точно – это теплую руку Верит на своем плече.

Голос первосвященницы был полон тревоги.

– Ты можешь встать, сестра? Ты пропустила девятичасовую молитву. Если ты пропустишь и вечерню, это заметят. Хотя мы раздали приказы лишь вечером, все знают, кто должен молиться с ними.

Сестра Эльфрида заставила себя подняться, чувствуя, как силы возвращаются к ней.

– Аполон ищет женщин Дома Тигра, – сказала она. «Чего я так боялась.., так боялась». Верит нахмурилась и прикусила губу.

– Да, я тоже поняла. И принцу это не нравится.

– Похоже, это достойный молодой человек, – заметила Эльфрида, осторожно поднялась и подошла к тазику для умывания, чтобы смыть с лица косметику. – Я не ожидала такого от сына императора. Мне кажется, я поняла его мысли. Он чувствует, что нужно защитить женщин Дома Тигра, но опасается, что у него не хватит на это сил.

Верит кивнула.

– Думаю, вдовствующая королева Адель вскорости умрет. И это нужно сделать поскорее, прежде чем Аполон поймет, что может выманить из убежища Лидану и Шелиру, взяв в заложницы Адель. И я не хочу, чтобы во время смерти Адель тебя видели вблизи лазарета. Это произойдет, когда ты будешь на молитве.

Эльфрида снова надела серую рясу, сбросив с плеч тяжкий груз королевского ночного одеяния, а с души – бремя королевской ответственности. «Все. Никакой больше двойной жизни».

– Хорошо, – сказала она. – Надо бы мне пойти к вечерне. Хочешь, чтобы я сегодня принимала исповеди? Верит покачала головой:

– Лучше тебе как можно больше быть на виду. Не хочу, чтобы кто-то связал Адель с сестрой Эльфридой.

– И я тоже, – горячо ответила сестра Эльфрида. – Короче, я буду счастлива, как только Адель благополучно скончается.

Поджав губы, Лидана стала закрывать лавку, хотя до заката было еще далеко. Больше тянуть было нельзя – вечером нужно делать дело. И прежде всего, надо будет навестить Джонаса.

Они торопливо поели – хлеб, сыр и крепкое местное пиво. Затем Лидана выдвинула верхний из двух ящиков внизу шкафа. Там кучей лежала одежда, но она уже знала, что именно выберет.

Переодевание заняло время, а ей не терпелось, пальцы путались в завязках и срывались с застежек, но под конец она избавилась от платья и переоделась в облегающую темно-серую, почти черную одежду. Скита тоже. Они надели еще и плащи с капюшонами. Лидана сунула свой нагрудный кинжал в ножны, висевшие на бедре, обернула вокруг пояса длинный кусок черного шелка, в котором спрятала проклятые камни.

Скита открыла ящик и вынула оттуда два набора металлических колец. Тщательно надела их на пальцы обеих рук. Теперь на каждом пальце виднелись острые, как нож, и тонкие, как игла, острия, смертоносные, как когти зверя.