Питт улыбнулся.

—   В данный момент у меня нет никаких других планов.

—   Хорошо. — Хантер передвинул сигарету в дру­гой угол рта. — Расскажите, как офицер ВВС стал на­чальником отдела в самом главном правительствен­ном океанографическом агентстве?

—   Я сбил над Китайским морем адмирала Сандекера с его штабом.

Хантер смотрел на него так, словно поверил. Ад­мирал Сандекер сказал ему: «От этого человека всего можно ждать».

Через час после заката «Кобра» въехала на пар­ковку в окрестностях пристани Гонолулу. Как только передние колеса коснулись деревянной полоски, дви­гатель смолк и фары погасли. Питт раскрыл дверцу и посмотрел на чернильно-черную воду.

Ветер сменил направление и донес тяжелые запа­хи — портовый букет, который ни с чем невозможно спутать. Пахло нефтью, бензином, смолой и дымом с легкой примесью соленой воды. Эти запахи будоражили Питта, вызывали щемящие воспоминания о да­леких экзотических портах.

Питт вышел из машины и осмотрел стоянку в по­исках следов человеческой деятельности. Но никого не увидел. Только чайка, сидевшая на деревянной свае, ответила на его взгляд. Питт порылся за сиденьем и вытащил завернутый в полотенце маузер. Потом вдохнул ночной воздух гавани, сунул пистолет под мышку и пошел по пирсу.

Если бы кто-нибудь бродил у доков, ничего не­обычного в наружности Питта он бы не заметил. Питт был одет в поношенную защитно-зеленую рубашку поверх темных габардиновых брюк, на ногах — стоптанные грубые башмаки с бечевкой вместо шнурков. Подержанная одежда, подарок офицера безопасности 101-го отделения, была чуть маловата и готова разой­тись по швам. Питт чувствовал себя кем-то средним между бродягой и жертвой кораблекрушения. Не хва­тало только кварты мускателя в коричневом бумаж­ном пакете. Или еще лучше — бутылки «Гран Марнье Кордон Жон»: это больше соответствовало бы тряпью.

Через сто ярдов Питт остановился и посмотрел на возвышающийся в темноте огромный черный корпус. Сверху светило лишь несколько фонарей, криво ви­сящих на гофрированных боках корабля, похожего на старый склад. В неподвижном вечернем воздухе при­зрачный свет фонарей усиливал сходство чудища с привидением.

Старый корабль с прямым носом и квадратной надстройкой, над которой торчит старомодная верти­кальная труба в поблекших синих полосах. На палубе множество подъемных кранов и мачт. Когда-то борта корабля были черными с обычной красной ватерли­нией, но теперь они грязные и ржавые. Питт подошел ближе и остановился под самой кормой. Корабль большой, водоизмещением примерно двенадцать ты­сяч тонн. Питт смотрел на выцветшие буквы. В туск­лом свете он едва различал их:

«МАРТА-ЭНН - СИЭТЛ».

Трап походил на туннель, ведущий наверх, в за­претную высь. Только глухой гул генераторов в глубине корпуса и тонкая струйка дыма из трубы выдава­ли присутствие человека.

Питт взялся рукой за грубый канат, служивший поручнем трапа, и, наклонившись вперед, чтобы компенсировать угол в тридцать пять градусов, начал подъем на палубу «Марты-Энн». На последних ступе­нях свет фонарей с пирса стал не виден. Питт помешкался, прежде чем ступить на кажущуюся безлюдной палубу и осмотреться.

—   Мистер Питт? — послышался голос из темноты.

—   Да, я Питт.

—   Могу я посмотреть ваше удостоверение лич­ности?

—   Можете, если я увижу, кому его показать.

—   Пожалуйста, сэр, положите ваше удостоверение на палубу и сделайте шаг назад.

Питт ворчал про себя. Он, конечно, знал, что проверка удостоверений личности — обычная военная процедура на случай тревоги или чрезвычайных об­стоятельств, но к чему это на борту ржавого корыта? Осторожно положив маузер на палубу, он достал бу­мажник и принялся искать удостоверение. В темноте он ничего не видел, поэтому просто провел пальцами по стопке различных карточек, выбрал ту, на которой не было выпуклых букв кредитки, и бросил ее на не­сколько шагов вперед. Тонкий, как карандаш, луч света осветил карточку, потом лицо Питта.

—   Простите за беспокойство, сэр, но адмирал Хантер приказал соблюдать на корабле режим строгой секретности. — Черная тень протянула Питту удостоверение. — Если подниметесь по первому тра­пу справа, найдете коммандера Денвера в штурман­ской рубке.

—   Спасибо, — проворчал Питт. Он взял пистолет и стал по трапу подниматься на мостик. Темная рубка наверху оказалась пустой, поэтому он прошел мимо и осторожно открыл другую дверь. За ней по крайней мере было светло.

—   Привет, Дирк, — радостно сказал Денвер. В паль­цах он держал сигарету, и, когда приветственно пома­хал рукой, пепел крошечной горкой упал на стол. На Денвере был черный свитер и рабочие брюки. — Доб­ро пожаловать на единственную плавающую окамене­лость флота США.

Питт ответил небрежным приветствием.

—   Не ожидал увидеть вас здесь, Бердетт. Думал, вы останетесь с адмиралом в оперативном центре.

Денвер улыбнулся.

—   Останусь. Но не мог не пожелать вам и Полу доброй охоты.

—   Спасибо. Если бы выбор был за мной, я пред­почел бы старомодную иголку в стоге сена.

—   Думаете, здесь что-то необычное? — спросил Денвер.

—   Как сказал ваш босс, наша задача — найти и поднять «Старбак», всякая охота за привидениями — побочное явление. К тому же наши ученые и инжене­ры НПМА крайне редко исследуют Бермудский тре­угольник или Тихоокеанский Водоворот. Это мы с раздражением предоставляем писателям-фантастам. Любые необъяснимые открытия чисто случайны, и впоследствии их незаметно списывают в архив.

—   Есть примеры? — негромко спросил Денвер.

Питт рассеянно смотрел на разложенную на столе

карту.

—   Девять месяцев назад произошел случай, от ко­торого несет Жюлем Верном. Два наших океаногра­фических судна исследовали подводный профиль и проводили акустические исследования в Курильской впадине у берегов Японии, когда их приборы засекли присутствие подводной лодки, движущейся на очень большой глубине с большой скоростью. Оба корабля немедленно встали в дрейф, выключили двигатели и направили все приборы вниз.

—   Может, у одного из операторов ошибся прибор?

—   Маловероятно, — ответил Питт. — Эти иссле­дователи — лучшие в своей области. А если вспомнить, что два корабля с двумя наборами современного точного оборудования получили одинаковые резуль­таты, вероятность ошибки сводится к нулю. Нет, ошибки не было: корабль — морское чудовище или как вы его еще назовете — был там и двигался со ско­ростью сто десять миль в час на глубине девятнадцать тысяч футов.

Денвер медленно покачал головой.

—   Невероятно. Это невозможно понять.

—   Но это только половина загадки, — сказал Питт. — Другой корабль, работавший в Кайманском желобе близ Кубы, вступил в аналогичный контакт. Я видел данные из Каймана и с Курил. Графики сонаров совпадают до миллиметра.

—   Флот известили об этом?

—   Конечно нет. Флот хочет слышать о необычных подводных встречах не больше, чем Военно-воздушные силы — о неопознанных летающих объектах. К тому же какие у нас доказательства, кроме несколь­ких зигзагообразных линий на листках бумаги? — Питт откинулся на спинку стула, положил ноги на стол и заложил руки за голову. — Однажды мы едва не сняли одного из обитателей глубоководья на видеокамеру. Один из зоологов НПМА записывал звуки континен­тального шельфа у берегов Исландии; он опустил микрофон в воду на десять тысяч футов, чтобы запи­сать звуки придонных обитателей, который мы очень редко видим. Несколько дней он записывал треск и щелканье, такое же, как издают рыбы под поверхно­стью. Он отметил также непрерывный скрип, произ­водимый креветками.

Однажды днем все эти звуки неожиданно прекра­тились, и он услышал постукивание, как будто кто-то карандашом постукивал по микрофону. Вначале он решил, что встретил рыбу, которую раньше не записывал. Но потом ему пришло в голову, что стук очень похож на какой-то код. Сразу вызвали корабельного радиста, и тот расшифровал стуки как какую-то мате­матическую формулу. Потом шум прекратился, и из громкоговорителей в гидроакустической рубке донес­ся визгливый смех, искаженный толстым слоем воды. Экипаж, дрожа от недоверия, быстро спустил телека­меру. Но на десять секунд опоздал. Тонкий донный ил, взбаламученный быстрым движением, превратил­ся в плотное облако. Прошел час, прежде чем муть осела. И прямо перед камерой обнаружилось необыч­ное углубление в иле, уходящее в темноту.