Несмотря, однако, на бесчисленные опасности, несчастные изгнанники, известные под именем тота-ведды, скрываются там в течение многих столетий после приказа Дахир-Раджи, властителя Декана, который за какую-то провинность, всеми уже забытую, объявил их нечистыми тварями, и запретил им употребление воды, риса и огня. Когда проклятие такого рода постигало какую-нибудь касту во времена брахманского владычества, убийство члена этой касты становилось заслугой, и несчастные, над которыми тяготел гражданский закон и религиозный предрассудок, не имея никаких средств для защиты, вынуждены были скрываться в чаще девственных лесов Малабарского берега. Потомки несчастных тота-ведд, приговоренных к такой печальной участи в течение целых семи или восьми столетий, постепенно дошли до настоящего отупения и в настоящее время не имеют почти ничего общего с людьми. Чтобы избежать преследования людей и диких зверей, они строят себе жилища на верхушках самых высоких деревьев; они потеряли даже привычку ходить по земле, зато умеют необыкновенно искусно и ловко лазить по деревьям и перепрыгивать с ветки на ветку. Из-за потребления пищи, которая состоит у них, как и у обезьян, из плодов и нежных листьев, рост их уменьшился и они стали до того худыми, что больше походят на шимпанзе, чем на человека.

Жилье, которое они обычно устраивают на верхушках исполинских баньянов, настолько велико, что свободно может вместить в себя пять-шесть человек. Оно состоит из пола, который искусно сделан из бамбуковых палок и поддерживается вилообразными ветками; вокруг него возведены стены из тростниковых циновок вышиной два метра, а сверху уложена крыша из листьев кокосового дерева.

Несчастные потеряли всякую способность к членораздельной речи и говорят между собой с помощью целого ряда односложных междометий, применимых только к простейшим жизненным потребностям. Они боятся других индусов больше, чем тигров, потому что традиции, обрекшие их на изгнание и смерть, еще не ослабели у народа, и всякий наир или райот, который случайно встретит одного из этих проклятых, не задумываясь, убьет его, как змею или шакала. Тота-ведды поэтому почти не выходят из леса и путешествуют обычно среди листвы деревьев, никогда не спускаясь на землю без крайней необходимости. Такое передвижение детская забава для них, и они так ловко действуют при этом ногами и руками, что одерживают победу над обезьянами в этом воздушном путешествии.

Эти жертвы человеческого невежества встречаются обычно между Гоа, столицей португальских владений в Индии, и Бомбеем именно в той местности, где горы, о которых мы говорили, достигают наибольшего развития в ширину и вышину. Они носят название Нухурмурских гор ширину пятьдесят-шестьдесят миль, а длину — в пять-шесть раз больше. Эти горы находятся в полном распоряжении тигров, ягуаров, пантер, слонов, которые живут там стадами в несколько тысяч голов, не считая аллигаторов, которые населяют озера высоких плато, сервалов,[22] которыми из-за их хищных наклонностей не следует пренебрегать, и громадных стад буйволов, дикий рев которых разносится по долинам. Одним словом, там вы найдете массу всевозможных животных, которых хватило бы, чтобы заселить весь мир, если бы цивилизация истребила их в других частях земного шара.

Мы не без основания сделали общий обзор этой дикой местности, а также тех странных, живущих там существ, которые находят соседство диких зверей менее опасным, чем соседство себе подобных. Здесь именно произошли главные события, о которых мы теперь повествуем.

Несколько слов об общем положении Индии в тот момент, когда начинается наш рассказ, дополнят картину места действия.

Мы начинаем повествование со следующего дня после обратного взятия Дели англичанами по окончании восстания сипаев: великое и патриотическое восстание было потоплено в море крови генералом Хейвлоком и его офицерами; избиение гарнизонов Шивераха, Бенареса, Хардвар-Сикри, ставшее только справедливым возмездием со стороны индусов, было во сто крат отомщено массовым уничтожением, которое продолжалось целый год.

Общий лозунг гласил — терроризировать Индию, чтобы раз и навсегда отбить у нее охоту возвратить свою независимость. Старый император Дели умер от ужаснейших пыток, но несмотря на все поиски и обещанную премию в сорок тысяч фунтов стерлингов, т. е. миллион франков, тому, кто доставит Нана-Сахиба и главных членов его европейского штаба, которым удалось скрыться от ярости англичан, их не могли найти.

Головы этого принца и трех европейцев, которые помогали ему защищать Дели, а затем способствовали его побегу, были оценены в эту сумму сэром Джоном Лоуренсом, генерал-губернатором Индии. Узнав об этом, все авантюристы, находившиеся в это время в Индии, соблазнились столь высокой наградой и бросились выслеживать беглецов, которым удалось скрыться среди дымящихся развалин Дели. Напрасно, однако, все эти случайные сыщики вступали в союз с самыми искусными туземными ищейками — они не могли найти ничего, что навело бы их на след тех, кого они искали.

Мало-помалу и тем и другим надоели бесплодные поиски, а так как при этом распространился слух, что Нана и его маленький отряд успели скрыться в Тибете, то большинство отказалось от своих проектов.

Из Лондона тем не менее постоянно присылали официальные приказы во что бы то ни стало захватить главного вождя восстания. Это было необходимо для полного усмирения Индии, так как надо было или отнять насильно, или получить добровольно скипетр могольских императоров, ибо никто кроме Нана-Сахиба не имел права, по верованию народа, передать его своему преемнику.

Два человека, которым высшие власти специально поручили это преследование, упорно продолжали поиски беглецов, и чем больше встречали затруднений, тем ожесточеннее преследовали свою цель. Первый был Кишнайя, главарь шайки душителей на Малабарском берегу; что касается второго, то это был капитан Максвелл, который, как мы видели, стяжал себе печальную известность своей жестокостью во время восстания. Во главе целого батальона шотландцев и артиллерийской батареи негодяй напал на безобидные деревни, сжег их дотла и расстрелял тех, кто пытался бежать, не разбирая при этом ни пола, ни возраста. Несколько раз попадался он в руки индусов, в том числе и во время осады Хардвар-Сикри, но каждый раз каким-то чудом избегал участи, ожидавшей его и вполне заслуженной им, после чего еще более жестоким образом мстил за испытанный им страх.

В случае успеха кроме награды, обещанной вице-королем, капитана Максвелла ждало еще производство в чин полковника сингальских сипаев, но не за захват Нана, а за поимку авантюриста Сердара. Обещая такое быстрое повышение этому офицеру, который занимал второстепенный пост в индийской армии, сэр Уильям Браун, коронный губернатор Цейлона, сказал ему:

— Помните, что мне надо доставить Сердара живым, это единственное условие для исполнения моего вам обещания. Арест Нана-Сахиба меня не касается.

На острове Цейлон, который находился исключительно в подчинении у королевы, считаясь принадлежностью королевства Англии, сэр Уильям Браун ни в чем не зависел от вице-короля Индии; он пользовался почти безграничной и бесконтрольной властью, назначая по своему усмотрению чины в армии туземцев и всем гражданским чиновникам колонии.

Мы уже знаем, что Кишнайе за то же самое обещали высокое отличие, которое давалось только принцам королевского происхождения, а именно, право носить трость с золотым набалдашником не только ему, но и его потомкам мужского пола. Это единственное туземное отличие в Индии ценится главным образом потому, что его основание относится к баснословному периоду первой национальной династии Сурья-Ванса, т. е. солнечной династии.

Служа высшим политическим интересам, капитан Максвелл и Кишнайя были в то же время бессознательными орудиями личной злобы, которые ни перед чем не должны были останавливаться, чтобы завладеть Сердаром.

К счастью для Нана-Сахиба и Сердара им удалось благодаря неожиданному стечению обстоятельств успешно скрыть свои следы от озлобленных и могущественных противников. Последние тем временем удвоили энергию ввиду того, что в скором времени предполагалось устроить празднество в честь королевы Виктории, которое вице-король хотел обставить таким торжеством и блеском, каких никогда еще не видели в Калькутте. Он решил, что в том случае, если к этому времени будет пойман Нана-Сахиб, знаменитого вождя революции поставят на возвышении прикованным за ногу к статуе королевы, а в двух шагах от него на эстраде будут венчать лаврами генерала Хейвлока, залившего страну морем крови.