И. Б.

<Сентябрь 1932 г.,

Бретань>

Petit dejeuner u che compplet[53]. Собираюсь отправиться на ловлю омаров и лангуст, завтра пойду на foire[54]. Надо воспользоваться случаем, забросившим меня в Бретань, и походить по этой стране. К 1-му поедем в Париж. Не помню, оставил ли я вам адрес — 10 Avenue Pasteur, Paris 15^e. Привет Илюше. Я напоминаю ему о том, что надо отлить бюст и прислать мне фотографию. Я очень хочу показать Евгении Борисовне. Она кланяется Вам от всего сердца. Материнские обязанности Е. Б. исполняет с каким-то даже остервенением, но ce cas est difficile[55]. Все страсти, которые отец в себе подавил, в дочери свободно выступают наружу.

Ваш И. Б.

Paris 5/Х-32

5 октября 1932 г.,

Париж

Дорогая А. Г. Несколько дней тому назад приехали в Париж. Привыкаю к семейной жизни, занят «организационными вопросами» — устраиваю себе угол для работы, — в Москве потеряно много месяцев. После Молодёнова — Avenue Pasteur[56], после мужиков, молчавших как земля, — трехлетнее, буйное, картавящее существо в локонах, хлопающее меня по щекам и обзывающее «petit cochon»[57] или «дюрак» — переход резкий. Стараюсь к нему привыкнуть.

Что у Вас? Как дела Илюши с бюстом и прочее? Множество приветов Л. И. Пишите мне!

Ваш И. Б.

Париж, 23/XI-32

23 ноября 1932 г.,

Париж

Дорогой Б. Б.

Вырезку получил. Спасибо. О деле «Рассвета» я слышал, но прочесть было интересно.

Особой встречи с «сиятельным князем» искать, конечно, не надо. Мы могли бы сообщить друг другу много поучительного. У меня есть московские программы, фотографии и проч.; со своей стороны я хотел бы узнать о состоянии рысистого дела во Франции. Если представится случай — хорошо, но настойчивости в этом направлении проявлять не следует. В ближайшие дни собираюсь позвонить Андрееву и уговориться о встрече.

Ваш И. Б.

Париж, 8/II-33

8 февраля 1933 г.,

Париж

Милая А. Г. Без бед ни в каком Париже не обходится. Несколько недель я был угнетен полной и мучительной неработоспособностью, потом маленько воспрянул, тогда нас посетил «всеобщий грипп». Хворала Евгения Борисовна, хворал отпрыск, от отпрыска заразилась моя мать (приехавшая в гости из Брюсселя) — пролежала десять дней, и венец всего — как последствие гриппа с ней случился страшный сердечный припадок. Неделю я не ложился и жил в тревоге. Теперь дело пошло на поправку.

Планы таковы — в начале марта поехать в Сорренто, оттуда в Москву. Как видите — появление парижанина в Машковом переулке не за горами. Дщерь наша цветет — веселит и оживляет весь дом; за недолгую свою жизнь она успела уже произнести несколько гениальных изречений, придумать несколько слов — т. е. живет так, как ей полагается. Вчера ее снимали, как только получу карточки, пошлю вам.

Я, кажется, писал уже Вам, что по необходимости веду образ жизни добродетельный и трудовой. Сделал я в смысле количества мало, но мысли кажутся мне проще и яснее, чем раньше. Маленько мешает строго (строжайше) ограниченный прожиточный минимум. Сытость, одежда — об этом всем не думаешь, но человек развращается быстро, а дальнейшему развитию аппетита поставлены пределы.

О житье Вашем осведомляла меня тетка — у нее все плохо.

Сосед мой Штайнер только теперь выбрался из Вены — возможно, что по дороге в Москву он заедет дня на два в Париж. Я очень рад тому, что он снова водворится в Б. Николо-Воробинском, на него можно положиться...

До сих пор я думал, что рекорд медлительности в «трудах» незыблемо укреплен за мной, — похоже, что Илюша у меня этот рекорд отобьет. Кланяйтесь ему от меня; очень бы хорошо получить от него письмо.

Бумаги я здесь мараю много — не хочется прибегать к испытанному этому способу, чтобы передать Вам мысли мои и впечатления — в не столь продолжительном времени за стаканом доброго чая (не глупо ли я это написал?) Вы услышите, a mon avis[58], интересные вещи.

Я рад за Л. И. Если работает — значит, здоров или приблизительно здоров. Больших карманов пусть себе не шьет — но лезвия Жиллет будут.

Наша «фамилия» кланяется Вам. Как только карточки будут готовы — пришлю наши личности. До свидания.

Ваш И. Б.

Париж, 22/II-33

22 февраля 1933 г.,

Париж

Дорогой Л. В. Не могу сказать, как обрадовала меня Ваша открытка, как я рад за Вас всем сердцем... Наконец-то. Писать не писал, а думал и вспоминал о Вас постоянно — в особенности во время прогулок по Av. Wagram...[59] Хороший город Париж — еще лучше стал... Американцы и англичане с шальными деньгами исчезли. Париж стал французским городом и от этого поэтичнее, выразительнее, таинственнее... Боюсь, что на Монпарнасе мы не встретимся. В начале лета я буду в Москве, — в марте хочу поехать в Италию. Не входит ли Италия в ваш маршрут? Ответьте мне. Во всяком случае сообщите адреса. Не прихватить ли мне Турцию и вернуться через Константинополь? Напишите о делах российских... Читали соборно фельетон Ваш о Пильняке — помирали со смеху — превосходно написано.

Вообще последнее время с моего благословения Вы расписались здорово.

У меня здесь отпрыск трех с половиной лет — существо развеселое, забавное и баловливое. Эренбург богат — американцы в который раз купили у него «Жанну Ней» для фильма. Я же, напротив, очень беден. Есть ли у меня знакомые в турецком нашем представительстве?.. Ответьте поскорее. Где Ел. Григ.?.. Как здоровье ее?

Ваш И. Б.

11/III-33

11 марта 1933 г.,

<Париж>

Дорогой Ю. П.

На улице стоит проклятый мороз и не дает работать, сплю плохо, а работать надо не только для души, но и для заработка, который, как известно, на чужой стороне дается трудно. Я надеюсь, что через несколько дней плохая моя жизнь кончится и мы ознаменуем с Вами начало новой, хорошей. Как только сие случится, прибегу к Вам, надо думать, в середине будущей недели. Валентине Ивановне кланяемся несчетно раз.

Ваш И. Б.

Париж, 18.III-33 г.

18 марта 1933 г.,

Париж

Дорогой Алексей Максимович!

Томлюсь. Хочу ехать в Сорренто, в Москву — и не могу, нет денег. Написал в Москву, жду ответа. Пытаюсь заработать здесь, что трудно. Мне сделали предложение кинематографические фирмы; я поставил условия, очень их ограничивающие. Не знаю, примут ли. Подожду еще неделю, больше не выдержу. Если денег не добуду — займу у кого-нибудь и поеду. Несмотря на столь неопределенные обстоятельства — все-таки до свидания. Привет семье.

Ваш И. Бабель

Сорренто, 15/IV-33

15 апреля 1933 г.,

Сорренто

Рай земной, надо думать, должен выглядеть как Capo de Sorrento[60]. Перед окном Неаполитанский залив, в дымке Везувий, который всегда курится, у порога оливковые, апельсиновые, лимонные рощи, дьявольские всякие ароматы и наваждение цветов. Живу здесь пятый день и никак не могу опомниться. Успел побывать в Риме и Неаполе, перед отъездом собираюсь поколесить по Италии. От Вас давно нет известий. Мой адрес: Sorrento, Italia, Poste restante. Je vous salue de tout mon coeur...[61]