Жителям столицы и Соединенных Островов надолго остался памятен этот день, не только воспоминанием о пышном трржестве, но и по зловеще-странному совпадению — в этот самый день, в час торжества жители столицы узнали о первых признаках того явления, которое, все усиливаясь во время правления Ортруды, разрешилось наконец ужаснувшею весь цивилизованный мир катастрофою.

Очаровательная Ортруда в сияющем венце и в тяжелой порфире, конец которой несли за нею шесть раззолоченных камергеров, вышла из собора, осененная балдахином, сопровождаемая блестящим двором. С радостною и благосклонною улыбкою поклонилась она своему народу и потом села в золоченую парадную карету. Восторженные крики толпившегося по пути народа сопровождали Ортруду до дворца. Длинный кортеж великолепных экипажей тянулся за ее каретою. День был ясен. Улыбки Змия переливно играли на золоте и на бриллиантах. Легкий бриз развевал разноцветные флаги. Благоуханием цветов был сладостно напоен воздух радостной столицы, веселого города Пальмы.

Как очаровательное видение, мелькнувшее, обольстившее и скрывшееся, Ортруда исчезла для толпы в дверях дворца. Но люди не расходились. Ждали, что Ортруда еще покажется в королеском одеянии, выйдет на балкон, вознесет над толпою свою нежную, увенчанную красоту. Стояли, глазели, кричали, пели. В толпе шныряли бронзово-загорелые, смуглые, красивые мальчишки, и веселые их смехи и вскрики резали знойный воздух, как звонкие птичьи голоса.

Вдруг на площади раздался крик мальчишки-газетчика:

— Телеграмма! Вулкан дымится!

Толпа бросилась к разносчикам газет. Листки с тревожною новостью раскупались нарасхват. Узнали: на острове Драгонера над вулканом, который давно считался погасшим, сегодня утром показался легкий дым.

Толпа волновалась. А при дворе говорили:

— Это не опасно.

— Пустяки.

— Да еще и верно ли?

— Газеты так легко преувеличивают.

— Из-за розничной продажи гонятся за сенсационными новостями.

— Министерство знало это еще рано утром, но, конечно, не придавало никакого значения. Даже не говорили королевам.

— И правильно.

— Но какая бестактность — пустить теперь в продажу эти листки!

— Хоть бы до завтра подождали.

Блестящее течение придворных торжеств не прерывалось. Королева Ортруда три раза выходила на балкон. Ее радостная улыбка и увенчанное блеском короны безоблачное чело очаровали опять толпу и успокоили ее минутную тревогу.

Потом был, как полагалось по церемониалу, торжественный обед у королевы, пышный, с положенными тостами, после которых палили из пушек по многу раз. Юная королева очень устала, потому что должна была сидеть в короне и с порфирою на плечах. Но она улыбалась. Смотрела на принца Танкреда Бургундского и улыбалась.

Ортруда только три дня тому назад познакомилась с ним и уже влюбилась. Она любовалась его высоким ростом, стройным станом, белым тевтонским лицом, синими глазами.

Ах, как сладко быть влюбленною королевою!

И принц Танкред любовался Ортрудою. И он влюбился.

Что-то говорила Ортруде мать, королева Клара. В ответ ей нежно улыбалась Ортруда. Но только одно услышала слово, — милое имя:

— Танкред.

И были многие блистающие очи, — но только синие глаза Танкреда мерцали перед нею.

Потом Ортруда отдыхала одна, мечтая, в тихом сумраке опочивальни. А на улицах веяли флаги, шумел народ, смеялись дети, гремела музыка и танцевали на перекрестках и на площадях. Радовались.

Вечером был у королевы бал. Опять нарядная толпа, и высокие гости, и Танкред между ними, — и опять улыбалась и радовалась Ортруда.

Она танцевала. Сияла радостью, когда порядок этикета дал ей возможность подать руку Танкреду.

В промежутке между двумя танцами королева Ортруда легким движением кружевного веера показала Танкреду место рядом. Он сел, склоняясь к ее плечу, чуть-чуть свободнее, чем следовало бы, и тихо спросил:

— Вы очень устали, ваше величество?

И еще тише сказал, совсем едва слышно:

— Вы очаровательны, Ортруда.

Ортруда вспыхнула, радостно улыбнулась и сказала:

— Да, устала, но не очень. Совсем немножко. И я уже отдохнула. И мне очень весело.

Взглянула прямо в его синие глаза, — влюбленно-стыдливый взгляд. Принц Танкред говорил тихо и нежно:

— Я очень рад, что имел счастие познакомиться с вами.

И опять совсем тихо:

— Милая Ортруда!

Ортруда зарадовалась, засияла улыбками, сказала с детскою живостью:

— О, это я рада этому.

Танкред говорил, и как музыка был его глубокий голос:

— Я особенно рад потому, что это в ваши торжественные дни я узнал вас, увенчанную короною ваших предков. Она так идет к вашим черным, как ночь, волосам.

Шепнул ли совсем тихо? Послышалось ли ей?

— Люблю вас, Ортруда.

Она очень покраснела. Слезинки блеснули на глазах. Притворно-безмятежным голосом она сказала:

— Корона тяжелая и порфира тяжелая. Хорошо, что я сильная. Но мне весело. Я рада. Я не боюсь тяжелого в моей судьбе, на моем королевском пути. Я — королева, я выбираю.

И все тише и тише:

— Я хочу выбрать вас. Я хочу полюбить вас.

И совсем тихо:

— Я вас люблю.

В это время гофмаршал Теобальд Нерита говорил королеве Кларе:

— Кому же, как не вашему величеству, знать сердце вашей дочери? Молодой человек очарован, и не скрывает этого.

Тихо ответила королева Клара:

— Очарование здесь взаимное.

Высокие и знатные гости смотрели издали на беседу влюбленных, несколько более долгую, чем следовало бы. Ни для кого не было в этом ничего неожиданного. Это была приличная, одобренная, предначертанная любовь. Немножко слишком скоро, — ну что ж! Королева Ортруда так еще молода, так наивна, принц Танкред так очарователен. Судьба молодых людей была окончательно решена в эти дни. В конце коронационных торжеств было официально объявлено о помолвке королевы Ортруды и принца Танкреда Бургундского.

В предположенном союзе счастливо сочетались и законы сладостной любви, и суровые требования высшей политики. Принц Танкред был красивый, стройный, надменный молодой человек, командир кавалерийского полка на своей родине. Он много путешествовал, бывал во всех частях света, видел многое и многих. Образование он получил довольно поверхностное, но умел говорить легко, свободно и просто, порассказать о многом виденном и слышанном, о своих приключениях и встречах. Он был очаровательно любезен, когда хотел.

На его родине и во многих иных странах в него влюблялись, и нередко искренно и бескорыстно, многие девушки и женщины, знатные и простые. Мимолетные связи с женщинами всех рас и наций, всякого цвета и всякого состояния еще не утомили ни его сильного тела, ни его души, ненасытно жаждущей и все не находящей любви, а множество приключений под всеми небесами земли закалили его неугомонный характер предприимчивого человека.

Как многие другие, молодые и прекрасные, влюбилась в него и Ортруда. Так открыта была для любви ее юная душа, еще солнечно-ясная, — и она полюбила.

Для династии и для буржуазного правительства в Королевстве Соединенных Островов это казалось очень кстати. Принц Танкред имел обширное родство среди европейских династий. Хотя его лицо и вся фигура носили ясно выраженный германский характер, хотя на тех языках, которыми он владел, он говорил с легким, но все-таки заметным немецким акцентом, хотя он сам считал себя немцем и гордился славными победами Германии, — но в жилах его текла очень смешанная кровь. Он принадлежал к тому маленькому царствующему народу, который целыми столетиями стоял во главе европейских наций, одинаково близкий всем им и одинаково от всех их далекий, как бы символизирующий единство европейской истории. Члены его легко, как и подобает людям высокой космополитической культуры, переменяли язык, нравы и отечество и в новой обстановке чувствовали себя так же хорошо и свободно, как и в старой, — повелителями людей, верными интересам своей новой родины, насколько они понимали эти интересы. Не было никаких оснований сомневаться и в том, что принц Танкред будет хорошим патриотом в государстве Соединенных Островов.