Пробежав глазами по документам, Чечель серьезно посмотрел на следователя.

— Вот вы все повторяете: убийство, убийство… А ведь из данных материалов не следует, что Подольский был убит.

— Верно, его удалось спасти.

— Тогда где же он сам? Где его показания?

— Из-за полученной травмы Александр Подольский потерял память. Но можете не радоваться, вашему клиенту это вряд ли поможет. Серов обвиняется не в убийствах, а в покушении на убийства. Вот постановление прокурора.

— Постановление?

— Да, постановление, — кивнул Шевченко и, повернувшись к до сих пор молчавшему Серову, зачитал текст. Перед тем как прочитать последнюю фразу, помедлил и с силой закончил: — В виду характера предъявленных обвинений избрать мерой пресечения заключение под стражу… Молчите? Что ж, молчите дальше… Конвой! Уведите арестованного!

В этот момент у Серова наконец-то прорезался голос:

— Эй, подождите! Так нельзя! Давайте разберемся!

— Как же мы можем разобраться, если вы не желаете со мной разговаривать?

— Я… Я передумал! Я все сейчас объясню! Я не виноват и никого не собирался убивать! Я в первый раз вижу эту газету и никогда не клал ее в сейф! Я не знаком с киллерами!

— Вы согласны отвечать на вопросы?

— Согласен. Только для того, чтобы вы убедились во вздорности обвинений.

— Адвокат ругать не будет?

Серов бросил взгляд на Чечеля, который сурово смотрел на него, качая головой.

— Сергей Иванович, вы ничего не обязаны делать. Суд не признает вас виновным. Доказательств недостаточно, — сухо произнес юрисконсульт.

— Да! А все это время, до тех пор, пока он не признает меня виновным, я буду сидеть в камере? От души благодарю!

— Я немедленно начну ходатайствовать об изменении меры пресечения.

— Иди и ходатайствуй. Прямо сейчас начинай. А я буду разговаривать со следователем.

— Сергей Иванович!

— Что Сергей Иванович! Пусть молчит тот, кто виновен. А я буду говорить правду, потому что мне нечего бояться.

— Давайте попробуем, — оживился Шевченко. — Когда вы последний раз видели своего компаньона Александра Подольского?

— Бывшего компаньона, — счел нужным поправить следователя адвокат. — Сергей Иванович и Подольский не работают вместе с апреля.

— Бывшего компаньона, — проявил покладистость Владимир Степанович — Когда вы в последний раз видели своего бывшего компаньона Александра Подольского?

— В первой декаде мая. Точно сказать не могу. Где-то после майских праздников он забегал в офис, чтобы забрать кое-что из своих вещей.

— Что вы делали вечером пятнадцатого мая?

— Не помню.

— А разве это не в порядке вещей? — опять встрял Чечель. — Сколько времени прошло! Я тоже не помню, что делал пятнадцатого мая. Спорю, что и вы…

— Почему Подольский решил выйти из бизнеса? Ведь «Техникс» процветает, разве не так?

— Это имеет отношение к покушению на вашего работника? — деланно возмутился адвокат.

— Вы отказываетесь отвечать, Серов?

— Нет. Не отказываюсь. Когда-то это должно было случиться. Ну, в смысле, что мы с Сашей должны были разойтись. Нам становилось все труднее и труднее работать вместе.

— Вы конфликтовали?

— Как сказать… Да, у нас были конфликты.

Несмотря на энергичные протесты Чечеля, Серов почти слово в слово повторил сказанное некогда мне: про разные взгляды на бизнес, про мешающую делу бескомпромиссность Подольского и, наконец, про строгого функционера, с которым Подольский испортил отношения, что сразу же негативно отразилось на бизнесе.

— Как зовут этого функционера? — поинтересовался Пиночет.

— Это к делу не относится.

— Здесь я решаю, что относится, а что нет.

— Послушайте, Шевченко, если вы думаете, что я собираюсь застревать у вас надолго, то ошибаетесь. Я никого не убивал. Я выйду отсюда и продолжу заниматься своим делом. И не в моих интересах называть вам какие-то конкретные имена. Тем более что эти люди все равно не пострадают, чего не скажешь обо мне.

— Сколько вы заплатили Подольскому за его акции?

— Сто долларов.

— Да ну!

— Вы уже прекрасно изучили все наши бумаги. Те, что изъяли при обыске в офисе.

— Но меня интересует не то, что проходит по бумагам, а сколько было на самом деле.

— Сто долларов, — упрямо повторил Серов.

— И за сто долларов он собирался достроить дом под Одессой и купить виноградник?

— На какие средства Подольский собирался строить, это его собственные проблемы, но никак не проблемы моего подзащитного, — заявил заскучавший Чечель.

— Ладно, проехали, — в очередной раз не стал настаивать Владимир Степанович. — Договор вы хранили в сейфе, который стоит в вашем кабинете, так?

— Ну да. Вы же знаете.

— Сейф имеет кодированный замок…

— Да.

— Кто, кроме вас, знает номер кода?

— Никто. Это мой личный сейф.

— Каким образом в ваш сейф попал старый номер «66-го канала», если вы его туда не клали?

— Не знаю.

— В таком случае вынужден констатировать, что вы сделали это сами.

— Если я и сделал это, то машинально, не отдавая себе отчета.

— Вы читаете «66-й канал»?

— Бывает.

— Может, вас заинтересовало что-то в этом номере?

— Не помню. Но уж никак не объявление киллера… Послушайте, Шевченко, вот вы говорите о мотиве. Но ведь к тому времени как Подольский пропал, фирма уже принадлежала мне. Фирма уже была моя! Все расчеты между нами были произведены!

— Фирма-то ваша. А вот что касается расчетов, не знаю. Ежу понятно, что вы обязаны были выложить ему не указанную в договоре сумму, а намного больше. Полагаю, что существовало дополнение к договору, возможно расписка, согласно которой вы должны были заплатить реальную цену. Естественно, после произведения всех расчетов расписка подлежала уничтожению. Так что неизвестно, когда вы договорились произвести полный расчет. До пятнадцатого мая, после которого Подольский с проломанным черепом оказался в больнице, или позже. Визит знакомой Подольского, Алеси Ищенко, всполошил вас. Тело бывшего компаньона, как вы надеялись, спокойно лежит где-нибудь, например на дне реки, и никто не думает его искать. Если бы Ищенко заявила о пропаже в милицию, то первым, к кому бы пришли, были вы. Опять-таки по причине наличия у вас мотива. А зачем вам все это было надо? Поэтому, чтобы покончить с девушкой, вы наняли Милаева, к услугам которого, возможно, прибегали и для того, чтобы устранить Подольского. А чтобы не засвечивать свои номера, вы воспользовались таксофоном.

— Черт бы вас побрал! Да, я пользовался таксофоном. Но где доказательства, что я звонил именно киллеру?

— В пользу этого говорят все остальные факты. Я их вам уже перечислил. Впрочем, согласен выслушать вашу версию. Куда вы звонили?

— Вас это не касается.

— Это все, что вы можете сообщить нам?

Серов опять замолчал.

— Вам известны люди по фамилии Шамрай и Котик?

Тот же результат.

— Вы попали, Серов. Неужели вам это непонятно? Однако облегчить свою участь никогда не поздно.

— Наговаривать на себя я не собираюсь!

— Как хотите. В случае, если вы передумаете, бумага и ручка для вас найдутся всегда.

После допроса Серова Шевченко связался со мной и попросил зайти. Я почти сразу выскочила в коридор. Увести Серова еще не успели, так что я наткнулась на него. Заметив меня, он замедлил шаг и посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд я выдержала. Мне не в чем было себя упрекнуть. Я его не подставляла и дело липовое не шила, хотя он и смотрел так, словно я собственноручно изваляла его в грязи.

— Вы не правы… вы не правы, — зло прошептал он, когда мы поравнялись.

Я зашла в кабинет шефа, который и посвятил меня в некоторые подробности допроса Серова.

— Есть какие-нибудь результаты наблюдения за Хахалиным? — поинтересовалась я, возвращаясь к главной теме расследования.

— Скорее нет, чем да. Дедушка «богоматери» ведет жизнь тихую, я бы даже сказал скромную. Дом — работа, работа — дом. По телефону очень много говорит. Судья дал разрешение на прослушку, но все попытки подключиться к его линиям потерпели фиаско — коммуникационная зашита этого скромного фирмача намного превосходит возможности технического отдела УМВД города. Но не все так печально… Обыск на квартире твоего друга Подольского проводили. Ты, наверное, в курсе.