— Что-нибудь не так?

— Да нет, все так, — замялся Сёдж. — Просто странно все это. Знаем друг друга давно, а считай заново знакомимся. Как в бразильском сериале.

Фраза прозвучала фальшиво. Наверняка он хотел сказать совершенно другое. К сожалению, это было очевидно даже для пациента психбольницы. Что-то он темнит, недоговаривает, подумал я и спросил:

— У меня есть близкие?

— Ну да. Я… твой самый близкий. Других нет.

— Сколько мне лет?

— Тридцать четыре. Мне на год больше. Но ты у нас все равно главный.

— И что, у меня нет семьи?

— Нет, — натянуто произнес он и после некоторого колебания все-таки добавил, потупив глаза: — Уже нет.

Я понял сразу, что речь идет не о банальном разводе. Неприятный холодок пополз по позвоночнику.

— С каких пор нет?

— С марта.

— Кто входил в мою семью?

— Супруга и ее девятилетняя дочь от первого брака.

— Как это случилось?

— Очень быстро. Во всяком случае так говорили очевидцы. Автомобиль, которым управляла твоя жена, взорвался. Правда, это случилось не здесь. Она тогда ездила в Крым. Там у нее были родственники, что ли.

То, что я почувствовал, услышав эти слова, не было скорбью. Скорее, меня охватила грусть, вязкая и густая, как туман. Такая грусть часто и беспричинно приходит в пасмурные ноябрьские утра.

— Сказать тебе, как ее звали?

— Нет, — честно ответил я, удивляясь своему нежеланию, потом все же добавил: — Пока не хочу. Потом расскажешь…

— Взрыв, как понимаешь, не был случайностью.

— Кто это сделал?

— Если бы я знал!.. Но ты-то, я думаю, знаешь. По крайней мере знал до того, как оказался в дурдоме. Уверен, что именно поэтому и оказался там. Покушение на твою семью стало для нас последним предупреждением. После этого нам пришлось быть очень осторожными. Ты вообще куда-то пропал. Снял другую квартиру, твой мобильник молчал. Неделями на связь не выходил. Изредка только позванивал из автомата. Только благодаря этим звонкам я знал, что ты жив и не бросил меня одного все расхлебывать. Последний раз мы с тобой разговаривали в первой половине мая. Потом я понял, что в тот день, вернее, вечер все и случилось. Ты мне тогда сказал, что наконец узнал имена выродков, которые постоянно устраивают нам западло, и, мол, теперь они у нас в руках. Я, естественно, спросил, о ком идет речь. Ты пообещал, что расскажешь завтра, а пока у тебя якобы назначена важная стрелка и тебе необходимо утрясти последние детали. Я предложил, чтобы кто-то из наших пацанов тебя подстраховал, но ты отказался. Это все. До вчерашнего дня мы о тебе больше не слышали. Искали, конечно. Я уже стал свыкаться с мыслью, что тебе тоже хана, но тут приходит сообщение от нашего человека. Есть у нас такой, в ментуре работает. Бизнес-мент. Он-то мне и сказал про тебя и про твою амнезию. Даже фотку показывал.

— Бражко?

— Что?

— Капитан Бражко? Семен Терентьевич?

— Никогда про такого не слышал. — Сёдж пожал плечами, но затем воскликнул: — А, понял! Это ты, наверное, про того человека, который с самого начала тобой занимался? Умер он. Несчастный случай какой-то, шут его знает. Повезло.

— Кому повезло? — не понял я.

— Ну не менту же! Конечно, нам! Потому что твое дело было передано нашему человеку. Мы еще раньше с ним связывались, когда тебя искали. Поэтому, как только к нему материалы попали, он сразу же позвонил нам. Хорошо, что…

— Подожди. Помолчи пока.

— Ладно, как скажешь.

Сёдж достал из кармана пачку «Честерфилда» и, прежде чем закурить, протянул ее мне. Я отрицательно мотнул головой. Помолчал. Необходимо было собраться с мыслями и переварить уже услышанное. Судя по всему, информации еще будет много.

Итак, я, Макс Красилов, вместе с другом Сёджем занимаюсь бизнесом. Как сказал бы Вахтанг, мы с ним «дэлаем дэнги», но кто-то нам очень мешает. Или мы ему мешаем, это с какой стороны смотреть. Этот кто-то убивает мою жену и падчерицу. Я отхожу от дел, шифруюсь по полной программе, так что даже самые близкие люди не могут найти меня, и пытаюсь узнать, кто это сделал. Кажется, мне удается кое-что выяснить, но… Вечером пятнадцатого мая, в воскресенье, у меня должна была состояться важная встреча. А утром шестнадцатого меня находят рыбаки на берегу реки. Характер травмы и само место говорят о том, что я доверял человеку, с которым встретился. Возможно, мы точно так же шли вдоль берега реки, как сейчас идем с Сёджем аллейкой больничного парка. Потом тот, с кем я разговаривал, замедлил шаги, оказавшись сзади, ударил меня по голове чем-то тяжелым. И забрал все, что у меня с собой было, имитируя ограбление. После этого меня попытались утопить в реке. Зачем? Чьи интересы представлял убийца? Тех, кто ранее убил мою семью? Но почему тогда на его месте не оказался кто-нибудь более профессиональный? Тот, кто меня бил, профессионалом явно не был. Слишком грубая работа. К тому же некачественная.

Сёдж шел рядом, по правую руку от меня. Вдруг он остановился и я потерял его из виду. Теперь, когда Сёдж оказался у меня за спиной, я вспомнил слова сумасшедшей наркоманки: «Что бы вам ни говорили, не верьте! Ни единому слову!» Мне сразу же стало не по себе: еще не хватало два раза наступить на одни и те же грабли! Я быстро шагнул вперед, почти прыгнул, одновременно оборачиваясь и готовясь отразить удар. Сёдж доставал из пачки новую сигарету.

— Ты чего, Макс? — удивленно спросил он.

Мне стало неловко за свой испуг.

— Да так… Нервы, наверное. А ты почему остановился?

— А куда дальше-то? Ведь забор же. Надо возвращаться.

Верно, я и не заметил, как мы постепенно забрели в самый дальний конец больничной территории. Сквозь ветки деревьев виднелся скелет башенного крана. Там была стройка. И не одна. Очевидно, это и был новый жилой массив «Слобода», о котором вещал рекламный щит, попавшийся мне на глаза во время прогулки: он призывал местных жителей покупать квартиры в кредит.

— У тебя есть план, что делать дальше? — поинтересовался я.

— Дальше? Выбираться тебе надо из этого места. Толку все равно никакого. Найдем за границей больничку покруче, чтобы тебе мозги на место вправили, а затем уже будем составлять планы. Да и опасно здесь. Тебе, считай, повезло, что мы тебя раньше, чем они, нашли. Ты мне по телефону в последний раз сказал, что теперь все их расклады знаешь и что они у тебя в кулаке. То, что ты жив, они так или иначе узнают. Главное, чтобы не догадались, что у тебя память отшибло. Повезло, что тот мусор концы отбросил. Все меньше свидетелей.

Мне не понравилось, как Сёдж отозвался о покойном Бражко, который ассоциировался у меня со старым добрым участковым инспектором, какими их изображали в совдеповских кинокартинах.

— А вы ему часом не помогли, а? Под машину попасть?

— Нет. Просто совпадение такое… удачное для нас. Хотя мысль, что надо принять какие-то меры, у меня была.

— Так ведь обо мне не только капитан знал. В моей палате еще два мужика лежат. Плюс весь персонал отделения. Какие против них меры примем?

Недовольство было слишком явное, чтобы Сёдж его не заметил. Он отступил на шаг и резко произнес:

— Хватит тебе юродствовать. О деле надо думать. Я тебе еще столько должен рассказать!

— Расскажешь. Только сначала ответь мне на один вопрос: мы — бандиты?

Сёдж засмеялся, и я рассердился еще больше.

— Слишком общее название, чтобы обозначить что-либо конкретное. Тебе не кажется? — Он криво улыбнулся. — Чересчур объемное. В нашем обществе есть те, кто называет себя политиками, чиновниками, милиционерами, предпринимателями. И ко всем указанным категориям можно смело применять то слово, которое ты сейчас употребил. Слишком размыты грани, чтобы я смог точно ответить на твой вопрос. Но если тебя интересует узкое значение слова «бандит», могу тебя успокоить. Мы не бандиты. Мы — бизнесмены.

— То есть мы не грабим на большой дороге?

— Вот-вот. На большой дороге мы точно не грабим.

— Но при случае можем послать к кому-то дядьку с пистолетом?