– Неужели тебе не жаль несчастного ребенка? – воскликнула Енын. – Если ты можешь помочь, то должен это сделать! Люди поступают именно так. Ты ведь хочешь стать настоящим человеком?

– И зачем мне помогать ему?

– Затем, что ты можешь сделать доброе дело, и это не составит для тебя никакого труда. Тем более ты утверждаешь, что спасение этой несчастной души мне все равно не поможет. Или все-таки поможет? Или ты боишься? – хитро прищурилась Енын, дерзко вскинув голову. Вполне вероятно, это не сработает, но она решила сыграть на его самолюбии.

– Я? Боюсь? Я ничего не боюсь! – Ноздри Сина гневно расширились, он коротко выдохнул. – Хорошо. Если ты найдешь этот чертов камень, я уничтожу его, довольна? Считай, что это жест доброй воли и исполнение последнего желания умирающего.

Негодный дух скривился, довольный тем, что смог уязвить Енын. Она фыркнула и отвернулась – смотреть на Сина не было никакого желания.

– Меня зовут Хэиль, а тебя? – дружелюбно спросила у Енын незнакомка.

– Ким Енын, – улыбнулась она в ответ.

– Не советую с ней сближаться, она кумихо, – процедил Син и удалился в недра пещеры, даже не взглянув на девушек.

– Я кумихо наполовину, – будто оправдываясь, сказала Хэиль, виновато опуская глаза. – Мой отец – человек.

– А ты… – Енын хотела спросить, как она питается – как человек или как кумихо, но не смогла закончить свой вопрос, потому что сомневалась, что хочет услышать ответ. Она решила уже ничему не удивляться и просто принимать как данность все, что приходится узнать.

– Я выбрала судьбу кумихо. Благодаря некоторым. – Девушка бросила злобный взгляд на притихшего Имуги, который задумчиво перебирал пальцами рябиновые ягоды, отчего по пещере разливался мелодичный звон. Он усиленно делал вид, что его не интересует этот разговор, но от слов Хэиль вздрогнул и вжал голову в плечи, будто хотел стать незаметным.

– Почему? – удивилась Енын, запоздало подумав, что лезет не в свое дело.

– Это очень долгая и не очень веселая история. Если сможешь выжить и взгреть этого наглого духа, я тебе все расскажу. – Хэиль улыбнулась и сочувственно посмотрела на Арена, который маячил рядом безмолвной тенью. – Нужна моя помощь?

Енын с облегчением улыбнулась – ну наконец-то хоть кто-то в этом ужасном мире сверхъестественных существ повел себя как нормальный человек!

– Было бы неплохо. Одна я, боюсь, не справлюсь.

Хэиль тепло улыбнулась, и Енын почувствовала, что у нее появилась хоть какая-то поддержка.

Чуткий слух уловил, как тяжело закрылась дверь пещеры, и легкие шаги кумихо едва слышно отразились от ледяной поверхности пола. Енын ушла, и, судя по тому, что он не слышал раздражающих всхлипов, на этот раз ее выпустила Хэиль. Это хорошо. Син не выносил женской слабости. Когда видел слезы, ему хотелось отвернуться. Особенно раздражали слезы Енын.

Девчонка ужасно нервировала своей назойливостью. Вновь и вновь появлялась перед глазами и смотрела так, будто Син не великий дух, а насекомое. Он недовольно передернул плечами и попытался вернуться в привычное состояние равновесия. Не получалось. Что-то царапало изнутри, оповещая, что в привычном для него мире гармонии и спокойствия что-то навсегда изменилось. Как на белый лист бумаги падает черная клякса, так и на безмятежное ровное полотно его тысячелетнего существования кто-то будто разлил черную тушь. Всему виной была надоедливая дочка советника. И оттого, что какая-то жалкая девчонка смогла поколебать спокойную гладь его души, Сину становилось досадно.

Голоса Имуги и Хэиль, поначалу звучавшие ровно, становились все громче, и до чутких ушей Сина долетело вполне ясно:

– Я никогда тебя не прощу, можешь даже не стараться!

Послышался звон, и дух ветра полетел через всю пещеру, чтобы наказать того, кто опять посмел крушить его произведения искусства. Однако он успел увидеть лишь рыжие хвосты, мелькнувшие в проеме громко хлопнувшей двери. В гневе он обернулся к другу, который растерянно показал ему осколки пиалы, из которой пила Енын. Выглядел змей печальным.

– Вот… швырнула на пол и даже осколки не собрала… – Присев на корточки, Имуги осторожно собирал льдинки, складывая их в руку. – А я ведь всего-то спросил, не хочет ли она пить.

– Тебе не кажется, что твои попытки наладить с ней отношения ни к чему не приведут? Эта злобная лиса обращается с тобой хуже, чем с каким-нибудь жалким токкэби[20]! Неужели тебя это не злит? – возмутился Син, с жалостью глядя на друга.

– Злит. Но я должен попытаться, понимаешь? Вернуть нашу любовь уже невозможно, но я не хочу, чтобы она меня ненавидела.

Син нетерпеливо цокнул языком и, немного поколебавшись, убрал все осколки взмахом руки. Так и быть, сейчас он сделает вид, что разбитое сердце друга важнее красивой посуды.

– Сделать тебе успокаивающий настой? – спросил он.

– Если я его выпью, то вновь начну рассказывать свою историю. А ты слышал ее уже миллион раз.

– Послушаю в миллион первый, – терпеливо сказал Син, доставая из своего шкафчика шалфей, мяту, эликсир бодрости и щепотку эйфории. По традиции насыпал сверху получившегося напитка горсть пушистых снежинок и поставил перед унылым другом.

Змей отпил получившийся ярко-синий настой и подпер ладонью щеку, рассеянно глядя в стол.

– Когда я впервые ее встретил, то и подумать не мог, что все вот так обернется…

Змей жил в горной пещере, совсем рядом с живописным ручейком, берущим начало на горе Намсан. Место было уединенное, надежно укрытое пушистыми кронами молодых дубов, росших на склонах ущелья. Белоснежные цветы вьюна оплетали тонкие стволы, стелились по земле, разбавляя светлыми головками ярко-зеленую поросль. Прозрачная вода легко бежала по плоским камням, которые вели в маленькую круглую пещеру, где и обитал Имуги.

Люди не знали о существовании этого места, а магия морского змея охраняла его от любопытных глаз. Время от времени Имуги уходил в широкие воды реки Хан, а оттуда – в бескрайний морской простор. Но он любил свою маленькую пещеру, войти в которую под силу было только Сину, единственному другу, который скрашивал его одиночество долгие столетия.

Но однажды рано утром, когда солнце еще не поднялось достаточно высоко и не заглянуло в крошечное ущелье, он услышал непривычный плеск воды и девичий смех. Свернув чешуйчатое тело кольцами, Имуги испуганно подобрался, чувствуя, как непривычные ощущения толкают его вынырнуть на поверхность. Он чувствовал запах. Терпкий, немного сладковатый аромат с примесью теплого цветочного благоухания. Он не мог принадлежать духу. Любопытство взяло верх, и змей осторожно поднял голову над водой. То, что он увидел, обездвижило его на бесконечно долгие мгновения, прежде чем большие ясные глаза встретились с его – узкими, змеиными. Испуганно зашипев, Имуги плюхнулся в воду и скользнул обратно в пещеру, выбрался из воды, приняв человеческий облик, и потряс головой, пытаясь прогнать из мыслей образ удивительно красивой девушки. Но ее голые плечи, тонкая талия и белые полушария маленьких грудей так и стояли перед глазами. Будь он человеком, то его сердце забилось бы как сумасшедшее. Но у него не было сердца. Или все же было?..

Что это за девушка? Как она сюда попала? Ведь свой маленький мирок Имуги очень тщательно оберегал. За спиной послышался плеск, и змей обернулся, едва не поскользнувшись на влажных камнях. Перед ним стояла прекрасная незакомка. Она уже накинула тонкую длинную рубашку поверх нагого тела и с любопытством изучала его большими глазами, чуть склонив голову к плечу.

От удивления Имуги не мог вымолвить ни слова, только смотрел, как девушка осторожно идет к нему, глядя под ноги, чтобы не поскользнуться в полутемной пещере. Перебросив на грудь мокрые волосы, спускавшиеся ниже талии, она приподняла длинный подол, с каждым шагом приближаясь к парализованному ее внезапным появлением змею.