Решительно отогнав мысли, которые разрушали ее представление о Сине как о бездушном монстре, Енын посмотрела на Ино, а потом на Имуги.

– Я сыграю.

– Разве девушки из благородных семей умеют играть в карты? – изумился змей.

– Друг мой, знал бы ты, на что способны девушки из благородных семей, – послышался за спиной насмешливый голос, и перед глазами Енын возник Син. – Кстати, молодая госпожа, ты случайно не захватила с собой ту превосходную книгу, чтением которой была увлечена в канун Нового года?

Енын густо покраснела, но заставила себя не отводить взгляд от надменного лица духа. Сегодня он был невыразимо хорош в черном шелковом одеянии, красиво оттенявшем его белоснежные волосы. «Просто демонический ангел», – пронеслось в ее мыслях, и по изменившемуся лицу Сина она поняла, что он услышал их, но почему-то по обыкновению не стал насмехаться, а отвернулся, будто бы смутился.

Енын неловко откашлялась и вернулась к разговору.

– Я с детства тайком убегала из дома и многое узнала о жизни простого народа. Играть в хато меня научил один мальчишка на рынке. Единственная проблема состоит в том, что мне нечего предложить в случае проигрыша. Все свои украшения я отдала матери Арена, поэтому не смогу доказать Чанхо, что мне есть чем расплатиться. А без этого он наверняка не допустит меня к игре.

– Он в любом случае не допустит тебя, потому что ты женщина, – язвительно процедил Син, ходя из стороны в сторону за спиной Имуги и время от времени бросая на Енын короткие взгляды.

– Ты совершенно ничего не знаешь о людях, – закатила глаза Енын. – В такие заведения часто ходят женщины, а еще чаще – замужние женщины. Основная причина – долги мужа, которые они пытаются выплатить, сорвав куш. Только они, как правило, скрывают лицо вуалью, чтобы не поползли слухи. Я могу сделать то же самое. Только как быть с деньгами…

– Ты можешь собрать мои жемчужины, – с готовностью откликнулась Ино.

– Это будет слишком подозрительно, – покачала головой Енын. – Он сразу все поймет.

– Син может создать для тебя сколько угодно фальшивых побрякушек, раз сумел создать столько красивых сервизов! – радостно воскликнул Имуги и с надеждой посмотрел на друга. – Ведь это не сложно, да?

– Сложно, – передразнил его Син. – После вчерашнего происшествия в пещере я не буду ничего создавать. Тем более для нее. – Он кивнул на Енын.

Син тяжело вздохнул и брезгливо отклонился от ветки вишни с набухшими почками. Енын показалось, что за ночь деревья еще больше изменились, словно на дворе стояла самая настоящая весна, а не разгар зимы. Ведь, несмотря на время года, листья готовы были вот-вот распуститься.

– Что ты там говорил про чуткость и добросердечность? – преувеличенно мило улыбнулась Енын, обратившись к Имуги.

– Син, друг мой, ну что ты. Неужели не поможешь? – Лицо Имуги расстроенно вытянулось. – Даже ради меня?

– Тебе ничего не угрожает, поэтому не пытайся меня разжалобить, – холодно ответил Син. – И да, я не стану этого делать даже ради тебя. Не хватало еще, чтобы завтра на ветках расцвели цветы! Я верну своей пещере первоначальный облик, и не пытайтесь мне в этом помешать!

Резко развернувшись, он исчез в недрах пещеры.

– Как связаны помощь Ино и его пещера? – непонимающе развел руками Имуги.

Енын догадывалась, что изменения в трактире напрямую связаны с внутренними изменениями Сина, но промолчала. Она еще вчера подумала о том, что, возможно, сердце духа оттаивало, и в нем стали оживать человеческие чувства. Именно поэтому он так злился: боялся, что сам разрушит свою пещеру и тем самым даст Енын свободу. Ведь об этом как раз и говорил Ханнелиум.

– Где же все-таки раздобыть денег? – ломала голову Енын. – Не грабить же дома янбанов!

– Тогда у нас остается единственный выход – обратиться к токкэби, – ответил Имуги.

– Токкэби? – переспросила Енын, удивленно округлив глаза. – Они что, правда существуют?

Син усмехнулся: неужели она все еще удивляется чему-то после всего, что с ней случилось за последние дни? Он украдкой наблюдал за Енын, подслушивая разговор. И злился. На что она рассчитывает? И правда надеется разорвать их связь? Похоже, она действительно поверила Ханнелиуму, этому старому прохвосту, который опять плетет свои интриги. Зачем ему Енын? Чего он добивается? Эти мысли не покидали Сина ни на минуту, тревожа душу и разум.

– Только он может дать нам столько золота, сколько мы захотим, – донесся до ушей Сина голос Имуги. – Но конечно, он потребует свою плату.

Син нахмурился. Он хорошо знал, какую плату может попросить похотливый гоблин.

– И какую же? Я готова на все! – воодушевилась Енын.

Ну конечно, рассчитывает, что токкэби станет еще одной душой, которой она поможет.

– Ясно какую. Он очень любит женщин. – Син не выдержал и вышел из тени.

– Женщин? – Енын округлила глаза. – То есть он может попросить…

– Именно, – мрачно кивнул он, прохаживаясь по пещере и, к своему сожалению, больше не ощущая того спокойствия, которое всегда царило в его душе.

– Что ж… – У Енын было такое лицо, словно она решилась на крайнюю меру, и злость, как змея, ужалила Сина прямо в сердце.

– У тебя что, совсем нет гордости и чести? Ты даже на такое готова пойти? Да еще с кем! С этим уродливым мохнатым чудовищем! Я не допущу этого, Енын! – Впервые со времени их первой встречи Син назвал ее по имени и сам почувствовал, что тем самым переступил какую-то невидимую, но важную грань. Словно сразу стал гораздо ближе, чем того требовали приличия. Он раздраженно откинул полы турумаги и отвернулся, полыхая от злости.

– А кто в этом виноват? Я настолько отчаялась, что готова на все! – Енын вскочила со стула, ее глаза сверкали, и, казалось, она готова кинуться на Сина с кулаками. Он опешил и даже невольно отступил назад, будто она действительно могла причинить ему вред.

– Ты поверила моему брату? – решил он прибегнуть к еще одному аргументу. – Действительно, думаешь, что останешься в живых, если поможешь семи несчастным душам? Это просто его манипуляции, он использует тебя! Магия, которая нас связала, необратима, я говорил тебе это много раз!

– Но твою пещеру тоже невозможно было разрушить, однако она меняется на глазах, и ты не можешь это контролировать. Значит, подвластные тебе чары не работают или работают неправильно. Выходит, что и связавшая нас магия тоже может дать сбой, – упрямо возразила Енын.

– Это совсем другое! Пещера – олицетворение моего внутреннего мира, и она меняется, когда меняюсь я, вот в чем дело! – выпалил Син, поздно спохватившись, что сказал лишнего. Имуги, Ино и Енын смотрели на него во все глаза.

– И почему же ты стал меняться? – прошелестела Енын, не сводя с него странно блестевших глаз. Син от досады скрежетнул зубами и провел ладонью по волосам, пытаясь успокоиться.

– Это тебя не касается, – отрезал он и добавил, чтобы развеять все сомнения. – Можешь делать что хочешь, я не буду мешать. Кстати, один из токкэби частенько ко мне захаживает, уверен, вы найдете его неподалеку от трактира. Желаю удачи.

И он удалился к себе, больше не удостоив Енын и взглядом. Его покои, которые когда-то украшали зимние узоры, большие пушистые снежинки и прекрасные ледяные скульптуры, сейчас превратились черт знает во что, как и вся пещера. Теперь на высоких стенах упрямо расползался темно-зеленый мох, а вместо скульптур вдоль стен красовались пушистые кустарники. Их ветви пока еще были без листьев, но Син, который отлично разбирался в травах, уже определил, что это мюленбергия[30].

Раздраженно вздохнув, он сел на деревянный табурет напротив большого зеркала и с неудовольствием посмотрел на себя. Куда подевалась благородная бледность? Щеки тронул румянец, на высоких скулах появился легкий загар. Словно сейчас не разгар зимы, а жаркое лето.