Прибавим к этому опыт кампании против Опия. В Нижней Мезии Децебал продемонстрировал, что умеет воевать смело, размашисто, не теряя при этом осторожности. На римском берегу Данувия он отлично проявил себя, выказав глубокое понимание внутреннего подтекста происходивших событий, а это качество для полководца бесценно. Собственно, только способность угадывать вектор развития событий и делают военачальника полководцем. Если прибавить к этому взвешенность в принятии решении, совмещающую смелость и осторожность, присущие Децебалу, необходимо признать, что Траяну противостоял достойный противник. Да, в этом году даков подвела погода – лето выдалось жаркое, сухое, что позволило римлянам без особых усилий перемещать осадную технику. Но это преимущество каждый день могло растаять как дым. Стоило зарядить дождям, и осаждавшие укрепленные пункты части станут заложниками этих самых карробаллист и таранов. Подвижные отряды даков с легкостью вырвутся из окружения.

Когда передовые отряды римлян уперлись в боевое охранение даков, прикрывавших военный лагерь, расположенный на дальнем выходе из Тап, когда на склонах долины ночью густо обозначились многочисленные костры вражеской армии, Траян ясно осознал – Децебал действительно решил дать сражение.

Здесь у западного входа в Тапы Траян остановил армию. Здесь решил подождать Лаберия Максима, здесь заложил крепость Тибискум. Днем объезжал войска, проверял боеготовность, ночами подолгу изучал сведения доставляемые разведчиками, прикидывал, как побольнее ударить по врагу.

Все эти дни, до середины июля, тревога не отпускала Траяна. Децебал затаился в своем лагере. Неужели он осмелел настолько, что готов выдержать прямой удар? Или усилился? Что он задумал? Лазутчики и верные люди при Децебале докладывали, что пополнение прибывает в лагерь по заранее утвержденному графику. Молодых волчат подвергают какому?то жуткому испытанию – проводят через подземелья Аида, в результате чего они обрастают шерстью и становятся настоящими волками. В бою им не будет удержа! Кто поверит в подобные сказки! Возможно, Децебал рассчитывает на скрытые ресурсы, которые ему могут предоставить закрытая для наблюдения местность или его союзники. Или он вымаливает поддержку у небесной силы? У этого, как его… раба Пифагора Залмоксиса.

К сведению тех, кто трепещет перед таинственным, жалуется на нескончаемый вой, каким даки встречают отряды римлян, – небесная сила всегда приходит на помощь тому, у кого больше легионов.

Тогда в чем секрет?

Как?то в полночь Траян вышел на кромку земляного вала, которым был обнесен временный римский лагерь, и глянул во тьму. Вдали, за рекой Бистрой горело множество костров, разожженных даками. Оттуда явственно доносился протяжный волчий вой.

Пугают, усмехнулся Марк. Наивные люди. В тот момент он принял решение – если Децебал решил померяться силами, что ж, померяемся.

Падучая звезда, мелькнувшая в темном небе и оставляющая яркий след, подтвердила вывод. Траян почувствовал вдохновение – боги на его стороне. Пусть философы утверждают, что падучие звезды – это всего лишь вспышки сплошного огня, быстро пролетающие сквозь воздух и оттого кажущиеся удлиненными. Пусть даже так, но ведь этот знак был подан именно в то мгновение, когда он искал ответ, и это был несомненное свидетельство, что высший разум, называемый Дием или Зевсом, на стороне вечного и непобедимого Рима.

Мысль отворила проем к истине. Траян, затаив дыхание, наблюдал ее полет. Децебал, при всем своем великом разуме и опыте, делал общую для всех противников Рима ошибку. Она заключалась в несколько искаженном взгляде на мощь и слабости, присущие римлянам. Каждому теперь понятно, что римский народ подчинил себе всю вселенную только благодаря военным упражнениям, искусству надежно устраивать лагерь и военной выучке. В чем другом могла проявить свою силу прозябавшая в среднем течении Тибра горсть римлян против массы окружавших их врагов? На какие другие качества могли опереться низкорослые поселенцы и беглецы в своей смелой борьбе против высоченных и значительно более сильных германцев, храбрых галлов, искусных в верховой езде парфян? Все они превосходили римлян не только численностью, но и телесной силой. Кто, будучи в здравом уме, станет оспаривать, что и в военном искусстве и теоретическом знании римляне серьезно уступали грекам. Зато они всегда выигрывали в том, что умели искусно выбирать новобранцев, учить их, закалять ежедневным упражнением, предварительно предвидеть во время упражнений все, что может случиться в строю и во время сражения, и, наконец, сурово наказывать бездельников. Знание военного дела питает смелость в сражении: ведь никто не боится действовать, если он уверен, что хорошо знает свое ремесло. В самом деле, во время военных действий, малочисленный, но обученный отряд скорее добьется победы, тогда как сырая и необученная человеческая масса подвержена всевозможным страхам и всегда обречена на гибель.

Этот вывод никак не доходил до ума и сердца тех, кто пытался противостоять Риму. Враги, привычные к тому или иному приему ведения боевых действий, никак не хотели понять – умея что?то одно, необходимо уметь и многое другое. С одной стороны, враги переоценивали величие и силу Рима, с другой – недооценивали римскую изворотливость и умение находить выход из любых ситуаций. То есть, в общем и целом с Римом не совладать, но здесь, на нашей земле, осеняемые волей отечественных богов, мы утрем вам нос. Варвары в силу неразвитости воображения и отсутствия стройности во взглядах, не в состоянии понять, что мир един, как един и создавший его разум, и его законы справедливы и неотвратимы как в Италии и в Парфии, так и в Дакии. Об этом Децебалу мог бы рассказать советник императора Аполлодор.

На следующий день император собрал ветеранов, которым довелось принимать участие в сражении, проигранном Фуском в этой долине.

Таких оказалось немного, с десяток. Ларций Лонг был среди них старшим по званию. С него Траян и начал опрос, но прежде поинтересовался.

— Что слышно о твоем коротышке Фосфоре, Ларций?

Ларций хриплым голосом (он простудился при переправе через горную речку) доложил, что никаких новых известий не поступало.

Присутствовавший при встрече Комозой отвел глаза в сторону и глухо буркнул.

— Не мог Фосфор даться им в лапы. Не из таких.

— Возможно, – согласился Траян. – Но к делу.

Прежде всего, император начал дотошно выяснять подробности той злосчастной битвы. Как рассказали ветераны, Фуск выстроил три легиона – два в передней линии, один во второй и бросил их в бой против прятавшихся в лесах даков. В тот день отлично поработали артиллеристы и легковооруженные велиты, однако уже к полудню сражение разбилось на ряд мелких боевых столкновений, в которых со стороны римлян участвовали отдельные когорты, а то и центурии, а со стороны даков – той же численности отряды. Выяснилось, что к тому моменту Фуск утратил контроль над действиями своих войск, о чем свидетельствовали не привязанные ко времени и месту, а потому и невыполнимые приказы. Как сообщил один из центурионов, его когорте, например, была поставлена задача «смело идти вперед». Куда, не указывалось. Другим предписывалось «ускорить шаг».

— Другими словами, – уточнил Траян, – вся армия оказалась связана боем.

— Так точно, – подтвердил Ларций.

— И конница?

— И конница. Ее бросали мелкими отрядами на помощь тем или иным подразделениям, от которых прибегали вестовые. Большая часть конных отрядов оказалась распылена по всему полю битвы еще до того, как мы сумели оказать помощь пехотным центуриям.

— Все равно непонятно, – выразил сомнение император, – каким образом дакам удалось взять верх, ведь у Фуска было преимущество в силах? Неужели один дак стоит двух наших легионеров?

— Поначалу да, – подтвердил один из ветеранов. – Уж больно ловко эти гады орудуют своими кривыми мечами. В тесноте они очень удобны. Стоит только дотянуться до противника и тяни на себя. У них лезвия загнуты в обратную сторону, как когти у волка.