— Да, мы с Фели должны были быть вместе, когда-то этого хотели наши родители, но Гаранор решил иначе, — говорит он вроде бы и серьёзно, а в глазах мелькают какие-то смешинки.

И что он в этом, хотела бы я знать, находит весёлого?

— Тебя это разве не задело?

Нет бы остановиться, но меня, кажется, понесло. Или прорвало… В общем, случился словесный понос.

— Ещё как задело. Да я был в бешенстве. Первое время. Не люблю, когда у меня что-то забирают, тем более мой старший образцовый ублюдок-брат.

Высокие у них отношения. Выше всех небоскрёбов Кадриса, если их собрать вместе и построить из них башню до какой-нибудь космической станции.

— А потом я понял, что не готов к женитьбе, тем более на Фелисии. Она милая девочка, но мы с ней друг к другу никогда ничего не испытывали. Да нам даже говорить особо не о чём, когда мы остаёмся наедине.

— Значит, Фелисия тоже была рада, что всё так сложилось? — Я продолжаю допытываться, хоть сама не понимаю, зачем это делаю.

Вернее, понимаю, но отказываюсь себе в этом признаться. Вместо этого, наоборот, мысленно повторяю: меня не интересуют отношения Хороса и его невесты. Вот совсем не интересуют.

А что спрашиваю… Так то банальное женское любопытство.

Ксанор негромко усмехается и задумчиво гладит Литу по щеке. В этом проявлении ласки со стороны Тёмного нет ничего удивительного. Просто у неё такие щёчки: все хотят её трогать, гладить и зацеловывать.

— Её семья была рада перспективе тесно породниться с будущим правителем. А если рада семья, значит, рада и Фелисия.

— Но она ведь тоже хочет этой свадьбы.

Тёмный неопределённо пожимает плечами:

— Фели преданная дочь своих родителей. Если бы ей сказали пойти замуж за меня, она бы безропотно пошла за меня. За Гаранора — то же самое. Да даже если бы они выбрали ей в мужья вон того чувака, торгующего фруктовым льдом и сахарной ватой — она бы точно так же согласилась и выглядела счастливой.

— Ну а как же её чувства?

— Если они не волнуют саму Фелисию, то почему они должны волновать кого-то другого? — Ксанор усмехается. — Фели считает, что они с Гаранором отличная пара. Правильная. И это её вполне устраивает. Их обоих. Но с моим ублюдком-братом она будет несчастна.

— Ксанор!

Мне снова хочется зажать Лите уши. Она сейчас в таком возрасте, в котором дети как губки впитывают в себя новые слова. Не хватало ещё, чтобы и это… впитала. А то потом как назовёт кого-нибудь ублюдком, того же сонора Хороса. Я тогда со стыда сгорю.

— Извини, — спохватывается Тёмный, а допив газировку, добавляет: — Это я его так любя.

— Оно и видно… — укоризненно качаю головой. — А вообще, мне кажется, они и правда хорошая пара. И, по-моему, отлично ладят.

Хорос вытирает о салфетку пальцы:

— Ладят они отлично, потому что Фели со всем соглашается. Не знаю только, насколько её хватит… Гаранор не умеет идти на уступки и даже не подозревает, что в отношениях случаются или по крайней мере должны случаться компромиссы. Может, если бы он любил, он бы со временем научился слышать не только себя, но и её. Но ему плевать на неё, как и на всех нас. Поэтому я и сказал, что с ним она будет несчастна. Как и со мной, в общем-то, была бы, потому что мне Фелисия не нужна.

Видимо, выражение лица у меня ну очень говорящее — Хорос разводит руками:

— Извини, не хотел развинчивать твои представления о возвышенных отношениях. Ты, наверное, привыкла организовывать свадьбы для по-настоящему влюблённых, а тут один сплошной расчёт и демонстрация нездоровой покорности.

— Всякое бывало, но…

Но у меня нет слов. И чувства, что концентрируются сейчас во мне и от которых на теле встаёт дыбом каждая волосинка, совершенно непонятные. Я не хочу ничего из этого испытывать, а вот испытываю. И продолжаю думать обо всей этой ситуации. В общем, если бы здесь не было Литы, я бы выпила не газировки, а сильры.

Чтобы так сильно не думалось и не испытывалось.

— У тебя здесь крошка, Ленни. — Ксанор касается моего лица, проводит большим пальцем по уголку губ, медленно, не торопясь, а потом отстраняется.

А я отвожу взгляд, поймав что-то такое в его глазах.

Что? Да йорг его знает! Уже успела понять, что думать и анализировать для меня опасно. Уж лучше вообще ничего не замечать.

— Салик? — прерывает повисшую паузу Лита.

Тёмный поднимается с лавки и подхватывает девочку на руки.

— Салик так салик. Тебе какой, мелочь? Большой или маленький? А давай выберем сразу несколько, что скажешь?

Лита замирает в руках Тёмного, не то от восторга и перспективы обзавестись сразу несколькими голографическими шарами, не то от смущения. А я быстренько собираю в бумажные пакеты остатки нашего ужина и выбрасываю всё в мусорку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Малышка устраивается на плечах у Тёмного, и мы идём добывать шарики: большие и маленькие.

Эления

Следующие несколько дней буквально пролетают, и трудовые будни незаметно сменяются выходными. Я провожу их с Ксанором… и с Литой. Ещё одна вылазка за город, только на этот раз не в парк развлечений, а в горы. В субботу мы обедаем в небольшом ресторанчике на берегу озера, такого голубого, что вода в нём даже сейчас, в разгар осени, кажется кристально чистой. Можно зачерпнуть её рукой и пить в своё удовольствие. Горы, окружающие озеро, образуют своего рода чашу, на дне которой и застыло это зеркало с хрустальной гладью. В нём отражается небо с огромными пушистыми облаками и улыбающаяся мордашка моей малышки, когда она садится на корточки, чтобы подобрать камешек и бросить его в воду.

Я показываю Лите, как я это умею делать, но оказывается, что я это делать как раз-таки не умею. Брошенная мной галька почему-то сразу идёт под воду, в то время как те камешки, что посылает Тёмный, пляшут, весело подпрыгивая, на поверхности озера.

Ночуем мы в небольшой уютной гостинице, снаружи и изнутри отделанной деревом. В одной комнате спим я и Лита, в другой — Тёмный. Если честно, я не могу понять, что происходит, но Ксанор ведёт себя со мной как… как… В общем, не как должен вести себя с феей сердцеед и бабник Ксанор Хорос.

Он внимателен, заботлив и сохраняет дистанцию. Я, понятное дело, тоже ему на шею не вешаюсь, но в то же время не строю из себя Ледяную королеву. Ничто не мешает ему провести эту ночь со мной, но в субботу вечером он желает мне приятного отдыха у двери моего номера, лишь на миг касаясь губами моих губ. Этот поцелуй, мимолётный, нежный и такой лёгкий, едва ощутимый, почему-то напоминает мне о другом. Не лёгком и не нежном и совсем не мимолётном, после которого ещё долго я не находила себе места. Да и сейчас, стоило только вспомнить о старшем Хоросе, как у меня всё тело тут же покрывается мурашками. Не страха, как это ни печально.

Лучше бы я продолжала его бояться.

Воскресное утро чудесно! После завтрака, безумно вкусного и до безобразия плотного, мы поднимаемся ещё выше в горы. Оставив аэрокар на стоянке гриль-бара, идём в лес гулять по его заснеженным тропкам. В Кадрисе дождливо и слякотно, а здесь так и тянет зажмуриться от искорок, что поджигает на снегу солнце. Как же здесь здорово! Для Литы всё настолько необычно, что она то и дело пищит от восторга. И мне тоже хочется, пищать и восторгаться, потому что когда видишь своего ребёнка таким счастливым, сам начинаешь пьянеть от счастья и радости.

— Спасибо тебе, — говорю Тёмному на обратной дороге. — Это были незабываемые выходные.

— Рад, что тебе понравилось, Эления. И мелочь вроде бы тоже осталась довольна. Что делаешь завтра? Опять встречаешься с Фелисией?

— Завтра мы идём в одну не очень известную, но очень классную кондитерскую выбирать свадебный торт. О ней мало кто знает, как ни странно, но там всё такое вкусное. — Я даже зажмуриваюсь, вспоминая вкус самого любимого своего тортика из «Сладкой жизни».