– Вы не можете этого допустить, магистр! Хергборг зависит от поставок шерсти. Это... это... это уничтожит нашу промышленность!

– И тогда они перестанут торговать с нами, – заговорил еще один. – А нам приходится закупать зерно, потому что наши почвы непригодны для земледелия.

Ричард подался вперед.

– Тогда советую вам использовать эти аргументы в разговоре с вашими правителями и постараться убедить их, что капитуляция – единственный выход. – Он оглядел остальных представителей. – Вы цените независимость, но очень скоро начнете ценить объединение. Отныне Кельтон – часть Д’Хары. Торговые пути будут перекрыты для всех, кто не присоединится к нам. Я предупреждал, что никому не удастся отсидеться в сторонке.

Зал Совета наполнился протестами, мольбами и призывали к милосердию. Ричард медленно встал, и мгновенно воцарилась тишина.

Посол Сандерии обвиняющим жестом поднял костлявый палец.

– Вы безжалостный человек!

Ричард кивнул. В глазах его плескалась магия.

– Не забудьте сообщить об этом Имперскому Ордену, если вы предпочтете присоединиться к нему. – Он глянул сверху вниз на послов и дипломатов. – У вас были единство и мир под властью Совета и Матери-Исповедницы. Но, воспользовавшись ее отсутствием, пока она сражалась за вас и ваши народы, вы отказались от них ради собственной жадности. Вы повели себя как дети, передравшиеся за кусок пирога. У вас был шанс поделить пирог на всех, но вы предпочли украсть его у более слабых.

Если вы сядете за мой стол, вам придется помнить о хороших манерах, но каждый из вас получит свой кусок хлеба.

На этот раз все промолчали. Ричард поправил на плечах плащ мрисвиза и вдруг осознал, что Катрин закончила подписывать бумаги и смотрит на него своими огромными карими глазами. Под ее мягким взглядом он не мог больше удерживать волшебную ярость меча.

Когда Ричард снова повернулся к представителям Срединных Земель, гнев исчез из его голоса.

– Погода установилась. Вам лучше двинуться в путь. Чем быстрее вы убедите своих правителей принять мои условия, тем меньше неприятностей придется пережить вашим народам. Я не хочу, чтобы кто-то страдал... – Он замолчал.

Катрин встала рядом и поглядела вниз, на людей, которых так хорошо знала.

– Делайте так, как говорит магистр Рал. Он и без того уделяет вам больше времени, чем вы заслуживаете. – Повернувшись, она сказала одному из своих помощников: – Пусть мои вещи немедленно доставят сюда. Я остаюсь здесь, во дворце Исповедниц.

– Почему она остается здесь? – спросил один из послов, подозрительно нахмурив брови.

– Как вам известно, ее мужа убил мрисвиз, – ответил Ричард. – Герцогиня попросила защиты, и я ей ее предоставил.

– Вы хотите сказать, что нам всем угрожает опасность?

– Очень может быть, – кивнул Ричард. – Ее муж был отличным фехтовальщиком, и все же... Впрочем, надеюсь, вы будете осторожны. Если вы присоединитесь к нам, то станете гостями дворца и окажетесь под защитой моей магии. Во дворце достаточно свободных покоев, но они останутся пустыми, пока вы не капитулируете.

– Встревоженно переговариваясь, представители стран Срединных Земель направились к выходу.

– Мы идем? – тихонько поинтересовалась Катрин.

Теперь, когда задача была выполнена, Ричард вдруг ощутил в душе пустоту, которая, впрочем, немедленно заполнилась благодаря присутствию Катрин. Он взял ее под руку, и они двинулись прочь. Ричард собрал остатки воли и остановился в конце подиума, где стояли Улик и Кара.

– Все время держите нас в поле зрения. Ясно?

– Да, магистр Рал, – хором ответили Кара и Улик. Картин дернула его за рукав.

– Ричард!

Он наклонился к ней, и от ее теплого дыхания по телу пробежала волна желания.

– Ты сказал, что мы будем одни. Я хочу остаться с тобой наедине. Совсем наедине. Прошу тебя!

Именно для этого мгновения Ричард копил силы. Но он больше не мог удерживать в воображении образ меча. В отчаянии он представил вместо меча лицо Кэлен.

– Здесь небезопасно, Катрин. Я это чувствую. Я не могу рисковать твоей жизнью. Когда я перестану чувствовать опасность, мы останемся наедине. Пожалуйста, постарайся меня понять – это только пока.

Она выглядела огорченной, но послушно кивнула.

– Хорошо – пока.

Когда они спускались с подиума, Ричард поглядел Каре в глаза.

– Не упускай нас из виду, что бы ни случилось.

Феба бухнула очередную пачку докладов на клочок свободного пространства, еще остававшегося на полированной крышке стола.

– Верна, можно задать тебе личный вопрос?

Верна подмахнула записку, поступившую с кухни, в которой испрашивалось разрешение на покупку новых котлов взамен прогоревших.

– Мы с тобой старые подруги, Феба. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Она перечитала запрос, а потом над своей подписью написала «отказать». Пусть чинят старые. Напомнив себе, что следует улыбнуться подруге, Верна улыбнулась ей и кивнула:

– Спрашивай.

Круглые щечки Фебы вспыхнули. Она сжала ладони.

– Только не подумай, что я хочу тебя обидеть... Твое положение совершенно особенное, но я не могу спросить об этом ни у кого, кроме такой близкой подруги, как ты. – Она неуверенно кашлянула. – Скажи, что значит стать старой?

Верна издала смешок.

– Мы с тобой ровесницы, Феба!

Феба затеребила подол своего зеленого платья. Верна выжидающе смотрела на нее.

– Да, конечно... Но ведь ты отсутствовала больше двадцати лет. И постарела так же, как те, кто живет за пределами Дворца. Мне потребуется лет триста, чтобы так постареть. Ты... Ну, понимаешь... ты выглядишь, как... сорокалетняя.

– Да, – вздохнула Верна. – Путешествия старят. Во всяком случае, мое было именно из таких.

– Это было бы для меня ужасно – отправиться в путешествие и постареть. Скажи, а это больно – внезапно стать старой? Ты, наверное... Ну, не знаю... Не чувствуешь себя привлекательной и не испытываешь радости, да? Мне нравится, что мужчины за мной ухаживают. Я не хочу стать старой, как... Меня это мучает.

Верна откинулась на спинку кресла. Первым ее желанием было просто-напросто удавить Фебу, но она мысленно сосчитала до десяти и напомнила себе, что это личный вопрос, который она сама разрешила задать.

– Смею предположить, что для каждого это происходит по-разному, поэтому могу сказать лишь, что чувствую я. Да, Феба, немного больно сознавать, что многое ушло безвозвратно. Как будто, пока я ждала, когда же начнется настоящая жизнь, у меня незаметно украли юность. Но по милости Создателя в этом есть и хорошая сторона.

– Хорошая? Что же тут можно придумать хорошего?

– Ну, внутри я осталось прежней, только стала мудрее. Я обнаружила, что стала лучше понимать как себя, так и других. Стала ценить то, что никогда не ценила прежде. Стала лучше разбираться в том, что действительно важно для славы Создателя. Можно сказать, что теперь я чувствую себя более уверенно и меня гораздо меньше волнует, что обо мне думают другие. А что касается мужчин... Ты побоялась об этом спросить прямо, но я все же отвечу. Мужчины меня по-прежнему интересуют, только теперь другие. Юнцы мне неинтересны. Меня больше привлекают мужчины моего возраста.

Глаза Фебы стали круглыми как плошки.

– Пра-авда? Тебе нравятся старики?

Верна поцокала языком.

– Я сказала – мужчины моего возраста, Феба. Какие мужчины нравятся тебе сейчас? Пятьдесят лет назад тебе бы и в голову не пришло даже взглянуть на твоего нынешнего ровесника. А парни того возраста, какого ты была пятьдесят лет назад, кажутся тебе смешными. Понимаешь, о чем я?

– Ну... Пожалуй.

По ее глазам Верна видела, что она ничего не поняла.

– Вот послушницы, которых мы сегодня видели, Элен и Валерия. Вспомни, что мы в их возрасте думали о женщинах, которым тогда было столько лет, сколько тебе сейчас?

Феба хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

– Я считала их невероятно старыми! Никогда не думала, что мне когда-нибудь будет столько же лет!