— Нет, — усмехнулся Валефор, — убить для меня раз плюнуть! Заставить полюбить двух людей запросто! Ну, а с воскрешением ты угадала. Этого сделать не могу…

  — Тогда какие ты не можешь выполнить?

  — Все что касается моего исчезновения! То есть я не могу повернуть время вспять и сделать так, чтобы ты меня не выпустила. Желание вроде: «Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое!», тоже не выполню. Но в остальном мне нет равных. Кроме того, ты уже загадала первое желание!

Пэриш фыркнула.

—   Когда бы я успела?! — недовольно спросила она.

Валефор взмахнул рукой, и перед глазами возникла картина: вот она сидит в кабинете и пытается устроиться на работу, произнося такие слова: «Хочу, чтобы меня взяли на работу. Хотя бы сюда!».

—   Но это жульничество! — возмутилась Моника, — мои слова нельзя назвать желанием!

Хитрая усмешка озарила лицо Валефора, сделав его похожим на кота, проглотившего канарейку.

—   Ну, немного схитрил... — подтвердил он, — но все же это было твоим желанием. Ты хотела устроиться на работу и взять тебя на службу или отказать было в моей власти, — он снова лучезарно улыбнулся и взял ее правую руку, — и первые оковы уже есть...

—   Так это из-за желания?! Я ведь хотела вызвать слесаря...

Валефор рассмеялся.

—   Вот уж глупость! Даже если ты отпилишь свою руку, оковы не исчезнут! Но, — он задумался, — почему ты их видишь?

—   Дурацкий вопрос!

—   Нет, — возразил Валефор, — ты не должна была их видеть вплоть до последнего желания...

                                                     ***

Джастин сидел в черном «Ниссане» и ждал. Его ступня в нерешительности тихо постукивала по педали газа. В мужчине играло два чувства: страх попасть за решетку за убийство и желание обладать джинном. Стоило Монике ступить на белую полосу пешеходного перехода, как Пирсон вдавил педаль газа в пол. Джастин решил, что если в его подчинении будет джинн, то тюрьма ему не грозит.

Но его планам не суждено было сбыться. Буквально перед самым капотом неизвестный оттащил Монику с проезжей части. Рассматривать, кто это был, Джастин не мог и продолжал гнать машину до конца улицы. Пирсон вышел из машины и, не закрывая дверь, спустился к «Бэттери-парку».

Парк состоял из множества памятников и монументов. Возле одного из таких Джастин в задумчивости остановился. Круглая металлическая скульптура стояла в центре фонтана. Сфера символизировала мир через мировую торговлю. Взгляд Джастина переместился от монумента к мемориальной доске.

На металлический шар, прямо по центру изящно приземлилась птица. Белый, словно свежевыпавший снег ястреб наблюдал за мужчиной, который его естественно не видел.

                                                    ***

Три года. Через это время, если Моника не загадает пресловутые желания, то она умрет. Правда это или нет? Узнать можно только по истечению срока. Ей не было смысла не верить Валефору. Явным доказательством его слов служили странные оковы, белая птица, неизвестно откуда взявшаяся на его плече. И подкреплялось все это пламенной речью Джастина. О джинне, о его сосуде, о желаниях. Выходит, что Пирсон не врал? Но Моника не собиралась становиться рабыней Валефора. Да и вообще, зачем она ему понадобилась?! Завтрак в постель приносить и спинку в ванне потереть? Хотя если он не человек, то возможно не ест и не моется? Моника принюхалась. Вроде пахнет мужским одеколоном.

—   Что ты делаешь? — вырвал из глубоких размышлений голос Валефора.

—   Принюхиваюсь! — не соврала она, — раз ты джинн, то не пользуешься благами человека, а значит...

—   Ты решила, что я буду вонять как пещерный человек? — рассмеялся Валефор. — Ты права. Я не пользуюсь благами человека, только теми, что создала природа. Но, — он поднял указательный палец, — только тогда, когда я являюсь самим собой. Сейчас же я в облике обычного человека.

Моника нахмурилась, вспоминая сказку про Алладина.

—   То есть, ты синего цвета, лысый и с одним единственным хвостиком на голове? Ах да! Еще вместо ног у тебя что-то наподобие хвоста змеи...

Валефор заливисто рассмеялся.

—   Конечно, нет! В принципе моя внешность такая же, как и сейчас. Только я немного превышаю в габаритах и за спиной имею два крыла.

—   Да ну? — усомнилась Пэриш.

Джинн кивнул.

—   Да. Одно — черное, другое — белое...

—   А почему разного цвета?

Валефор удобней уселся на скамейку, вытянув вперед ноги, и пояснил:

—   Понимаешь, мы зависим от человека. Джинны могут быть, как злыми, так и добрыми. Если их освободитель с открытой душой и желания у него не эгоистичные, ну вроде таких как, «Захватить мир!», «Стать Богом!». Ну и так далее, то черное крыло, меняет свое оперение после трех желаний на белое. И та же самая метаморфоза происходит с белым крылом.

— То есть изначально ты состоишь пятьдесят на пятьдесят?

—   Точно. — Подтвердил Валефор.

—   И от меня зависит, каким ты станешь?

—   Снова верно. Но это не значит, что я стану ангелочком и буду помогать всему человечеству, воспевая арии. Просто могу сделать поблажки, — он внимательно посмотрел на нее, — тебе. В дальнейшем. А если быть честнее, то мои собратья, чаще всего убивали тех, кто их освобождал. Ну, после исполнения всех желаний естественно!

—   Почему? — удивилась Пэриш.

—   Ну, это длинная история и начало заложено слишком давно. Но могу сказать, что все те люди, желали править миром. Проще говоря, были жадными и алчными. Еще не один человек освободивший джинна не пожелал добра и блага не для себя любимого, а ради ближнего! — со злостью в голосе ответил Валефор.

—   Значит, — задумчиво подвела итог Моника, — меня тоже ждет смерть. Причем при любом раскладе...

—   С чего ты взяла? — удивился джинн.

—   Я ведь тоже желания для себя любимой загадала.

—   Ну, — потянул Валефор, — как ты сама сказала, это было небольшим жульничеством. Скажем, если у тебя бы просто были заветные желания, чтобы ты загадала?

—   Ага! — фыркнула Пэриш, — так я тебе и сказала!

—   Обещаю, — Валефор пожал ей руку двумя ладонями, «перчатка»[1] — честно.

Моника странно на него поглядела, но промолчала. Она молчала так долго и, джинн решил, что она не поверила ему и не ответит.

—   Я бы загадала, чтобы вновь вернуться к работе медсестры... —тихо произнесла она.

—   Почему?

—   Ну, мне нравится моя работа. Помогая больным людям, разговаривая с ними, я ощущаю себя лучше. На душе становиться легко и светло. Хотя когда я училась, нам говорили, что медперсонал не должен привыкать к пациентам. Но у меня все равно не получается...

—   Тогда это не эгоистичное желание. — Валефор снова сменил позу, положив ногу на ногу, — ты помогаешь людям. Пусть это твоя работа, но многие пожелали бы совершенно другого. Например, стать актером, певцом и так далее. Кстати могу его исполнить, если хочешь?

—   Нет! — твердо ответила Моника, — несмотря на спасенную жизнь и душещипательную беседу, я не собираюсь становиться чей-то собачонкой, да еще и на цепи!

Пэриш встала и быстрым шагом покинула небольшую и на удивление тихую и пустынную улочку.

[1] Рукопожатие «перчатка» — честность.

Моника шла, не разбирая дороги. В конце концов, завернула в кафе. Выбрав одиночный столик в углу, Пэриш села и попыталась разобраться в ситуации. Все услышанное можно непременно назвать полным бредом. Но есть одна деталь. Оковы. Эта железка появилась ниоткуда. Да еще и с каким-то иероглифом. Кроме того, Пэриш и, правда, пытались убить. В этом сомнений не было. И, к сожалению, она знала, кому принадлежит иномарка. Джастин. Несмотря на то, что он снял номера, Моника узнала эту машину. По каким признакам Пэриш ее узнала, сама не могла понять. Просто чувствовала.