— Казан, — тихо позвала она, заставляя себя открыть глаза. Она видела его ноги, видела свет, идущий от него, но он был пропитан злобой. Это было неправильно, не с такими чувствами должен сражаться джинн. — Казан, успокойся, прошу тебя.

Желая остановить его, она вытянула руку, но не достала.

Могло ли ей показаться, но её рука поймала свет Казана… его слегка покрасневший свет. Или это было лишь пеленой от боли? Но её старания не были напрасны. Обезумевший Казан увидел боковым зрением любимую ладонь с кожей, которая светилась ярче солнце. Светилась для него. И только тогда, когда он увидел эту ладонь, его чувства вдруг переменились. На смену злобы пришел страх за любимое существо.

— Джинна, — упал он на колени к её телу и осторожно вознес руки над спиной, но так и не посмел прикоснуться. И он увидел, что под тем самым телом была частичка его жизни — его лампа. — Глупышка, — прошептал он, лишь коснувшись её, и прежде, чем на джиннов обрушился дождь из когтей, бросив народ, но спасая принцессу, Казан переместил её во дворец, сразу в тронный зал, где Джабраил во всю отдавал приказания.

Король резко развернулся и готов был напасть, думая, что эта дымка принадлежала вампиру, но когда она развеялась, и он увидел истекающую кровью дочь, его ужасу не было предела.

— Бриджинна! — вскрикнул он и бросился к ней, окутывая её своей голубой, с легкой примесью черноты дымкой, излечивая и обезболивая страшную рану. — Дочка, держись.

Казан не смел вставать при короле с колен. Да и не до короля было ему. Пусть делает, что хочет, лишь бы Джинне стало легче. Она дома. Она выживет. Но её страдания были страданиями и Казана.

Почувствовав, как боль отступает, Джинна наконец смогла подняться, сесть и осмотреться. Родные стены, отец…

— Отец! Там остались эфиры, я пыталась их защитить, — всполошилась она, когда боль отступила, и ухватилась за Джабраила свободной рукой. Во второй она все ещё сжимала лампу Казана. «Казан!» Она вспомнила его всепоглощающую злость и с беспокойством повернулась к нему, открыв рот. Но тут же закрыла его. Нельзя было говорить при отце. Так что она молча переложила свою руку ему на предплечье и сжала, с волнением заглядывая в лицо. — Спасибо, Казан.

Проверив, что с дочерью всё хорошо, Джабраил вдруг заметил в её руке лампу… которая ей никак не могла принадлежать.

— Казан, — как недобро прозвучало-то. Казан так и упал на ягодицы и попятился от короля. Как бы смешно ни было, но сейчас ему грозила большая беда. И он не ошибся. — Я даровал тебе самое большое моё сокровище, а ты, мало того, что из себя героя корчил, так еще и сделал из неё живую мишень, отдав свою лампу?! Ты с ума сошел?

На этот раз это был не просто гром в тронном зале — настоящие черные тучи стали сгущаться под потолками, а расстроенный король подошел к отползающему ученику.

— Ты получил свою лампу, как совершеннолетний джинн, чтобы нести за неё ответственность, нести свою собственную жизнь на своих плечах, а ты её отдаешь кому-то чужому? Свою лампу? Ты хоть понял в этом возрасте, как мы связанны лампой, или я слишком рано позволил тебе пройти испытание?!

Оказавшись позади, Джинна не сразу сообразила, почему Джабраил так разозлился. Шокированная, она смотрела в спину отца и не знала, что делать. Даже отголоски боли отошли на второй план. Казана нужно было спасти от него, а то опять засунет в лампу, теперь уже на гораздо большее время. Не позволит!

— Я не чужая… — тихо сказала Джинна, но скорее всего за громом ее и не услышали. Закусив губу от волнения, она решительно встала и преградила путь Джабраилу к Казану. — Разве это не наш долг, как правителей, защищать лампы? Я бы сделала это, даже если бы он мне её не отдал. Он ни в чем не виноват, я сама подставилась. Я была не готова к настоящему бою и… Я испугалась! Не наказывай Казана за мою ошибку.

Все ещё взволнованная, Джинна крепко сжимала лампу в руках и готова была до последнего стоять против любого, кто будет угрожать ей или Казану. Даже если это отец, король джиннов. Повернув голову, она ободряюще улыбнулась Казану. Она не даст снова запереть его во тьме и сама вытащит из того ужасного омута гнева, что почувствовала сегодня.

— Бриджинна, если ты, неподготовленная, без лампы, будешь бросаться защищать телом каждого джинна, наш мир очень быстро останется без наследника! — рявкнул Джабраил на дочь и вернулся к упавшему на колени Казану. Невооруженным взглядом было видно, как тот трясся, готовый к любому гневу, любой молнии короля.

И она не заставила себя ждать — на потолке красивая голубоватая молния вспыхнула и ударила в спину молящегося джинна, не коснувшись принцессы. Он резко вскочил на ноги, потом вновь упал на спину и закричал от боли. Конечно Джабраил был в ярости. Его лучший ученик подверг опасности его дочь! Любимую и единственную!

— Казан, ты получил лампу, чтобы оберегать её! За неё ответственен в первую очередь ты! Это и делает тебя джинном! — говорил Джабраил, пока сам Казан корчился от боли. — Если ты не готов брать на себя эту ответственность, то, значит, испытание ты прошел слишком рано! С тех пор, как ты получил лампу, как ты вернулся с четырёхлетнего задания, ты только и делаешь, что расстраиваешь меня! Ты не достоин своей лампы, Казан!

Джабраил подошел к Джинне, но, не взглянув даже, грубо отобрал у неё лампу Казана.

— Нет, повелитель, умоляю, не забирайте силу! — даже на секунду забыв о боли, провинившийся Казан подполз на коленях к Джабраилу и схватился за его ногу, лбом уперевшись в колено. — Повелитель, сжальтесь, не забирайте силу!

— Прекрати! — вскрикнула Джинна и кинулась сначала к Казану, которому сильно досталось. Но когда поняла, что отец собирается сделать, с ужасом подняла глаза на него.

Только не Казана… И за что? Он же защищал ее, Джинну, вместе с лампой. Среди их поколения он сильнейший и самый одаренный джинн. Даже принцесса ему не ровня. И Джабраил хочет лишить королевство такой поддержки, чтобы просто наказать Казана за то, что доверил лампу Джинне, и ее ранили.

— Не смей. — Голос ее, конечно, подвёл, но она поднялась на трясущихся ногах и уже увереннее сказала: — Это несправедливо! Казан не заслуживает такого наказания. Он защищал и меня, и лампу, не его вина, что вампиры добрались до нас.

Но она понимала, что никакие слова сейчас не достигнут Джабраила. Он был слишком зол и расстроен. Движимая страхом за Казана, Джинна предприняла попытку отнять лампу у отца, но куда ей с ним тягаться? Она даже тучи его под потолком была не способна разогнать.

Но Джабраил был глух к мольбам своей дочери. Для него Казан покинул свою лампу, отдав её на попечительство другому джинну. А это непозволительно!

— Казан должен был защищать тебя, держа свою лампу в руках. Его вина, что его лампа оказалась в твоих руках, — громом огласил Джабраил, смотря без капли сочувствия на испуганного Казана. Тот, понимая, что уже ничего не изменить, зажмурился, отпуская ногу короля и падая перед ним лбом в пол. Внутри сердца всё еще теплилась надежда, но когда он ощутил, как силы, будто сама жизнь, покидали его, невольно всхлипнул. — Казан, ты уже дважды забыл смысл нашей жизни; забыл наши устои, правила; нашу судьбу. За это я лишаю тебя магических сил и твоей лампы до тех пор, пока ты не вспомнишь о смысле нашей жизни.

Джабраил с легкостью скинул руки дочери с лампы Казана, а та, в свою очередь, поднялась вверх. Из лежащего Казана, из его тела вырывался золотистый свет, и именно его поглотила лампа, через носик всасывая и не позволяя ни одной частички магии остаться внутри джинна.

С последней блестящей пылинкой, лампа взорвалась на миллионы маленьких песчинок, которые также исчезли, не долетев до пола.

Казан ощутил небывалую слабость по всему телу. Такую, какая была привычна для эфиров и несовершеннолетних джиннов, но которая была уже почти смертельной для тех, кто познал могущество.

Наступила могильная тишина в тронном зале, и были слышны только всхлипы провинившегося Казана, который не смел сейчас поднять головы. Оно было и не нужно — Джабраил бросил последний холодный взгляд на своего ученика, повернулся к нему спиной и испарился, чтобы появиться в городе и защитить свой народ.