Драко слабо кивнул в ответ и обернулся к преподавателю, обнаружив, что Люпин уже собрал все свои бумаги в кожаный портфель с золотыми застежками. Впрочем, золото никогда не действовало на Драко — оно так неестественно… В конце концов, будь они серебряные, они что — стали бы от этого хуже?

— Было весьма утешительно услышать, что ты уже размышляешь над вашей работой, особенно с учетом того, что после Рождества вы должны уже определиться со своим выбором, — Люпин улыбнулся. — Я потому и поставил вас с Гарри, что знаю о том, что праздники вы проведете вместе.

— И вместе с Гермионой. Так что не было никакой необходимости делать из нас пару.

— Она вполне может справиться одна. Ты — нет.

— Я могу…

— С Гарри у вас получится лучше, — перебил его Люпин, дав понять, что его решение окончательно. — Или существуют какие-то проблемы?

— Нет… гм… нет, — пошел на попятный Драко. На самом деле ему хотелось работать с Гарри, все дело было в том, что он купился на сообщение об этом таинственном проекте Гермионы.

Драко плохой, — сказал он себе в качестве эксперимента, однако ничего не произошло: самокритика явно не была его коньком.

— Я ничего не имею против.

— Вот и прекрасно, потому что Дамблдор и я это обсуждали, и нам бы хотелось, чтобы вы поработали вместе.

— Вы нас обсуждали?

— Мы это делаем довольно часто, улыбнулся Люпин и поднял свой портфель. — Удивлен?

— Думаю, нет, — Драко придержал дверь, пропуская Люпина, и пошел за ним по коридору. — Просто не могу понять — хорошо это или плохо?

— Никак, — дружелюбно ответил Люпин.

— А зачем вы меня задержали после урока?

Люпин остановился и с самым серьезным видом взглянул на Драко:

— Чтобы сказать тебе, что, в случае, если вы с Гарри столкнетесь с каким-либо проблемами, я бы хотел, чтобы вы обращались непосредственно ко мне. На Рождество я тоже буду в Имении — так что весь к вашим услугам.

— О… ну, ладно, — Драко не знал, что еще сказать, он в жизни не обращался к учителям за дополнительными консультациями. Кроме того он имел совершенно четкое представление, что думает Гарри по поводу обращения к педагогу. Все равно, зачем, — это был пунктик Гарри: он всего хотел достичь сам. Впрочем, как подозревал Драко, его самого это тоже касалось.

— Так мы и поступим.

— У тебя уже есть соображения, каким материалами вы могли бы воспользоваться?

Драко кивнул:

— Разберемся и решим, спасибо.

— Прекрасно, — кивнул Люпин. — Удачной игры, — добавил он и, к удивлению Драко, пожал ему руку. — Пусть победит лучший.

— А я думал вы фанат Гриффиндора, профессор, — удивленно произнес Драко. — Я думал, что вы все гриффиндорцы — и вы, и папа Гарри, и Сириус, и…

— И что ты еще думал? — мягко сказал Люпин и зашагал прочь, оставив Драко потрясенно смотреть ему вслед — что же он такое имел в виду? — пока он наконец не рванулся на квиддичное поле с единственным желанием не явиться последним.

Джинни с трудом сдерживала зевоту. Она сидела в раздевалке между Элизабет и Симусом на жесткой и неудобной деревянной лавке. Гарри произносил речь, пытаясь взбодрить их перед игрой, казалось, что все в нее полностью погрузились, даже Рон, который никак не мог справиться со своим наколенником. Гарри на редкость удавались такие предматчевые спичи, что немало удивляло Джинни: в обычных разговорах он совершенно не проявлял энтузиазма. Но квиддич, как и Гермиона, являлся предметом его страсти: он размахивал руками, волосы взлетали у него над головой, глаза горели. А как шла ему форма — этот полосатый бордово-золотистый свитер, светлые штаны, протекторы на ногах… Налокотники Гарри обычно не надевал, утверждая, что они тормозят движение во время ловли снитча, но всегда надевал черные кожаные перчатки без пальцев. Во всяком случае, зимой — всегда.

Раньше, когда она сходила по нему с ума, эта форма лишала ее дара речи, да и сейчас она почувствовала, как засосало под ложечкой; хотя, чего там говорить, он не был единственным парнем, который отлично смотрелся в квиддичном обмундировании.

Будь честна сама с собой.

Когда все неожиданно поднялись, она захлопала глазами — видимо, установка на игру закончилась, а она не уловила из нее ни полсловечка. Симус, Колин, Элизабет и Деннис построились позади нее, Рон тихо чертыхался, склонившись над своей сломавшейся застежкой. Гарри остановился, но Рон махнул рукой:

— Идите, — произнес он и взялся за палочку.

Гарри кивнул и подхватил свой Всполох, вслед за ним Джинни пошла по коридору на квиддичное поле.

Сиял яркий и веселый зимний день, такой холодный, что у Джинни закололо глаза. Она подняла голову, мороз ущипнул ее за кончик носа и пощекотал уши. Волосы были связаны узлом и убраны под шерстяную черную шапочку, а заколдованные теплые перчатки без пальцев все равно не согревали. Она осмотрелась: поле было очищено от снега, светилось и сияло полосатым ледяным катком в предзакатных золотых лучах солнца, за полем поднимался Запретный лес — огромный, черно-зимний. Голые ветви, засыпанные снегом, навевали мысли о средневековье.

От трибун неслись приветственные вопли, у многих зрителей в руках были Горячие Картошки — новая штука от Удивительных Укатаек Уизли: по окончании игры они взрывались цветами факультета-победителя. Джинни увидела Гермиону — та сидела на трибуне, из под белоснежной шапочки выбивались упрямые локоны. Рядом с ней устроились Джордж и его подружка Яна, специально пришедшие на игру из Хогсмида. Близнецы обожали смотреть за полетами своей сестренки и младшего брата, поэтому традиционно приходили на игру, если были не слишком загружены работой в магазине. Джинни махнула Гермионе, та ответила. Ее щеки раскраснелись от мороза — вкупе с белой шапочкой и каштановыми волосами это делало ее удивительно красивой.

Сидевший рядом с ней Джордж сделал неприличный жест, изрядно удивив Джинни, пока она не поняла, что он адресован вышедшей с противоположной стороны команде Слизерина.

Она почувствовала напряжение. Матчи Гриффиндор — Слизерин всегда были ужасными, и на это было несколько причин: она терпеть не могла эту ярость и бескомпромиссность, и знала, как непросты они для Гарри. Он еще в сентябре рассказал, что они с Драко объявили мораторий на использование телепатии в игре — во-первых, это здорово отвлекало обоих, а во-вторых, было нечестным. Она прекрасно знала, что Драко был лучшим летуном в школе после Гарри, — он единственный мог составить ему конкуренцию в его воздушной стихии; она знала, что Гарри терпеть не может играть против него, хотя это никогда не проявлялось на качестве его игры. Во всем, что касалось квиддича, Гарри был профессионалом.

Словно почувствовав, что Джинни думает о нем, Гарри тронул ее за плечо:

— Ты в порядке?

Она понимала, о чём он говорит — он всегда спрашивал ее об этом, когда поблизости находился Драко. Она покосилась на подразумевавшегося субъекта и увидела, что, как всегда перед матчем, он стоит со скрещенными на груди руками, с метлой у ног и топчущейся командой за спиной, словно готовясь к выходу на сцену.

Как драматично, — раздраженно подумала она.

Все продумано до мелочей: наверное, он не один час выбирал, как и где именно встать, чтобы солнечные лучи серебрили его голову и превращали его серебристо-полосатый свитер в сияющие доспехи. А травянисто-зеленая мантия четко облегала его фигуру — от плеч до начищенных черных ботинок.

Так же, как и Гарри, он не носил налокотников — только обрезанные перчатки, однако у него они блестели, словно новенькие, да что там говорить — вся слизеринская команда сияла, как свеженачищенная: от нового Астероида-2000 Малькольма Бэддока до красно-золотых волос Блез, которые не были спрятаны под черной шапочкой, как у Джинни, а огненной рекой струились по ее спине до самой талии.

В обмундировании тоже были нововведения: вместо светлых брюк они носили черные, вместо кроссовок на всех были кожаные ботинки на шнуровке, а на изумрудных мантиях сияли отполированные серебряные пряжки.