— Возможно, он прежде умрет из-за разбитого сердца.

Люциус захлопал глазами:

— Мой Господин, я не думал, вас может настолько заинтересовать чье-то сердце.

— Всему свое время, — сообщил Темный Лорд и опустил коня на шахматное поле палисандрового столика.

— Да, мой Господин, — время родиться, время умереть.

— Не стоит при мне ссылаться на Священное Писание, — насмешливо посоветовал Темный Лорд — Сейчас — или же в ближайшее время — нам нужна Чаша, и лишь только будет выполнен Ритуал, я воспряну; старому порядку и старым богам больше не будет места. Я один буду править миром — не просто волшебным миром. Всем миром. И имя мне будет легион. И я покажу всем истинную природу богов.

— Какую же? — спросил Люциус, и в голосе его прозвучала странная нотка: напряжение, даже гнев. Но Вольдеморт, кажется, не заметил этого.

— Равнодушие и жестокость. И возлюблю я не род человеческий…

Люциус собрался ответить, но в этот миг дверь отворилась и, держа в руках поднос, вошел Червехвост. Он прошел и опустил поднос на столик рядом с шахматами. Там оказалась бутылка бренди, Драко заподозрил, что это был Re'em Martin— любимый отцовский сорт.

— Благодарю, Питер, — не взглянув на него, произнес Люциус. К удивлению Драко, Червехвост присел за столик, налил себе бренди и поднес стакан к губам.

Темный Лорд нахмурился.

— Она сегодня вернется? — мотнул головой в сторону пустой клетки Червехвост.

Вольдеморт нахмурился еще сильнее и, подобрав мантию, шагнул прочь из комнаты. Люциус развернулся к своему неудачливому сотоварищу.

— Я же говорил, чтобы ты не обращался непосредственно к нему, ты, идиот…

— Я просто задал вопрос, — запротестовал Червехвост, осушив стакан, дрожащей рукой опустил его обратно на стол.

— Не изображай из себя невинность, — отрезал Люциус.

Червехвост плеснул себе еще бренди.

— Он узнал, где Чаша?

— Да, Питер, — прищурился Люциус.

— Точно?

— Он знает, у кого она, — к чему все эти вопросы? Или есть что-то, что ты не сказал?

— Я думал, что мое мнение никому не интересно, — глаза Червехвоста странно блеснули.

— Мне — точно не интересно.

Червехвост обнажил острые крысиные зубки над краем стакана:

— Он сумасшедший. Он сумасшедший, и ты это знаешь.

— Тихо! — взвыл Люциус — так громко, что ткань сновидения не выдержала и поползла по швам. Драко почувствовал, что глаза его сами собой распахиваются. — Он может тебя услышать…

Сон ушел. Драко открыл глаза, вокруг него покачивалась комната, постепенно приобретая отчетливость. Он попытался сесть, но что-то, словно тиски, зажало его руку. Повернувшись, он увидел ее: она лежала рядом, погрузившись в глубокий сон, зарывшись лицом в копну каштановых локонов.

Гермиона? Что она тут делает, со мной, в моей постели? Мой Бог, что я наделал? — и тут он всё вспомнил и сел так резко, что едва не снёс себе полголовы, стукнувшись об изголовье.

— Гермиона, просыпайся, — потряс он ее за плечо. — Ну, давай же!

Она медленно вынырнула из сна, ее веки дрогнули и плавно приподнялись. Тёмные глаза скользнули к нему, в них на миг появилось недоумение, потом, видимо, что-то припомнив, она приподнялась и начала тереть глаза.

— Я видела сон… — произнесла она. — И ты там был.

— Я был? — переспросил он и откинулся на подушку, стараясь не думать о том, насколько ему хочется не вылезать из кровати. — И что я делал?

— Там был и ты, и Гарри. Вы были… другие. Мы все были в Лондоне. Кажется, вы были кем-то вроде… ну, не знаю, — гангстеров, что ли… У вас были револьверы. Все было так необычно…

— А что такое «гангстер»?

— Ладно, не обращай внимания, — призрак улыбки скользнул по ее лицу. — Вы были взрослыми. Вы были…

— Каким-каким я был?

— Нет, ничего, — улыбка стала шире и тут же померкла. Она резко дернулась, плечи ее напряглись. — Который час?

— Полночь миновала.

Она прикусила губу, сразу став несчастной и напряженной. Непокорные вьющиеся на концах пряди упали вокруг лица.

— Мне надо возвращаться в Гриффиндорскую башню.

Он качнулся к ней, стараясь не обращать внимания на прижимающую его к земле усталость.

— Ты уверена, что это хорошо…

— Я должна увидеть Гарри, — голосом, полным отчаяния, пояснила она.

— Ладно. Однако я обязан снова спросить тебя: ты уверена, что это хорошая мысль?

— Я хочу, чтобы он наложил Заклятье Веритас на меня, — она сжала кулаки. — После этого он просто обязан мне поверить.

— А если он не захочет это сделать?

— Тогда это захочу сделать я.

— Что? — вскинул глаза Драко.

— Я хочу, чтобы ты сделал это перед ним.

— Гермиона…

— Другого пути нет.

Он потянулся к ней, но она спрыгнула с кровати и зашагала по комнате. Оранжевое пламя дрогнуло на тлеющих углях, очертило туманные контуры ее тела сквозь одежду, лизнуло ее волосы багряным отблеском.

Она резко развернулась к нему с самым решительным лицом.

— Он верит тебе. Пойдем со мной, чтобы поговорить с ним. Если ты наложишь на меня заклятье Веритас, не сказав ему, что собираешься…

— Я не хочу накладывать на тебя это заклятье, не объяснив ему, что собираюсь делать.

— Но ты должен…

— Я не должен, — холодно возразил он и свесил ноги с кровати, резко взглянув на нее. — Я ничего не должен. Я делал для тебя много всего и сделаю снова, потому, что обещал тебе. Но я не буду пускать пыль Гарри в глаза. Положим, сейчас он мне и поверит, но вот будет ли верить впредь?

Она была потрясена. Потом плечи ее поникли.

— Ты прав. Извини. Тогда просто — поговори с ним.

Драко терзали опасения, однако он кивнул:

— Ладно, — и, скользнув с кровати, попробовал встать. И едва не кувыркнулся. Кровь громом взревела у него в ушах, черные искры запрыгали перед глазами, он вцепился в спинку кровати, чтобы устоять на ногах.

— Драко?… — Гермиона уже стояла рядом, держа его за руку. — Что с тобой?

— Все нормально, — пробормотал он, чувствуя, что перед глазами все медленно проясняется.

— Прости, — тихо попросила она, сосредоточенно глядя ему в лицо темными глазами. — Я помню, что ты просил меня посмотреть в библиотеке. Я не забыла — насчёт твоего плеча… Я глянула…

— Я же сказал, что все в порядке.

Не глядя на нее, он стряхнул ее руку. Наклонился — медленно и осторожно — за стоящими под кроватью ботинками. С озабоченным видом, покусывая губу, она стояла над ним, глядя, как он обувается и зашнуровывает их. А ведь она именно так всегда смотрит на Гарри: сосредоточенно и… словно защищая… Ему это вовсе не понравилось, он не желал выглядеть так, чтобы его хотелось защищать. Разогнувшись, он сгреб свою мантию, переброшенную через спинку стула.

— Пошли.

К счастью, коридор, как и гостиная, были пусты. Факел горел далеко впереди — все вокруг почти растворялось во мраке. Драко пробормотал Люмос своей палочке и мрачно усмехнулся, представив, как они выглядят со стороны: староста школы и староста факультета — виновато крадущаяся по коридору парочка, возвращающаяся с Астрономической башни. Нет, в этом случае Гермиона бы держала его за руку, а не шла в стороне, погрузившись в размышления, — возразил он себе.

Они завернули за угол, и она вдруг остановилась.

— Драко, подожди.

Он послушно повернулся к ней.

— Что такое?

Гермиона прикусила губу:

— Комната старост… — она махнула рукой, — мы только что прошли мимо.

— Ты не думаешь?… — оторопело спросил Драко.

— Думаю, что я слышала какой-то звук, — ответила она, пристально глядя назад.

Драко опустил палочку.

— Ладно, пойдем и проверим.

Он вернулся и, когда проходил мимо Гермионы, она вцепилась ему в рукав. Таким образом, они дошли до двери в комнату старост.

…Ага, вот теперь мы точно выглядим, как нашкодившая парочка, — мелькнуло у Драко, но он прогнал эту мысль.

Комната была заперта, но сквозь щелку у пола сочился слабый свет — вроде бы ничего серьезного, однако Драко тут же повернулся к Гермионе, не сводящей с него испуганных глаз. Она мотнула головой в сторону двери. Вздохнув, он опустил руку на ручку, — «Eirenaeus Philalethes«, — и та подалась под его пальцами. Он толкнул дверь, и она отворилась.