— Сядь!

— Нет! — крикнула она, пытаясь ударить его.

— Сядь, или я не отвечаю за последствия! — пригрозил он, сжав запястья; Эдгар подтащил ее к кожаному дивану и силой усадил на него. — Ты ничему вчера не научилась, Эмили? Неужели я должен держать тебя взаперти?

— Разве тебе не наплевать на то, что я тебя ненавижу? — крикнула она в ответ.

На его виске вспухла и запульсировала вена. Он сжал кулаки, но сказал тихо и спокойно:

— В постели ты поешь другую песню, дорогая. Лицо Эмили горело.

— И ты стыдишь меня этим?

Эдгар сел рядом, поднял ее голову за подбородок, заставив встретиться с его сердитым, полным страсти взглядом.

— Мне не нужен твой проклятый стыд, Эмили. Я хочу, чтобы ты забыла о своей глупой гордости и отдалась мне так, как ты того сама желаешь — без остатка.

— Нет! — возразила она, вырываясь. — Я никогда тебя не желала! Ты заставил меня выйти за тебя замуж! Я хочу только уехать, и как можно скорее!

— Уехать? — прошипел он. — Куда? Ты должна быть мне благодарна за то, что я дал тебе дом.

Эмили вскочила, но он тут же рывком вернул ее на место.

— Черт возьми, женщина, у тебя есть мозги? Брось все эти разговоры о том, чтобы отправиться бродить по дорогам! Ты не понимаешь, что в лесах индейцы? Что рабы недавно заметили их неподалеку отсюда?

От этих слов холодок пробежал по ее спине.

— Я… не думала… — заикаясь, проговорила она. Он нахмурился.

— Да, ты вообще мало думаешь, Эмили! Тебе следует знать, что солдаты Ламара согнали чероки с их земель. А оставшиеся не склонны шутить. — Эдгар замолчал, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Ты понимаешь, что тебя могут убить?

— Тебе же это безразлично!

Она вскочила и бросилась к двери. Но Эдгар догнал ее.

— Знаешь, что чероки сделали с родителями Дэвида, с Чарлзом и Амелией?

— Избавь меня от ужасных подробностей!

— Избавить тебя? Ты предпочла бы испытать подобное на собственном опыте?

Под его жестким взглядом у Эмили задрожали губы.

— Моему брату Чарлзу повезло, — продолжал Эдгар хриплым шепотом. — Его скальпировали — убили быстро. Но Амелию убивали не спеша. — Он сделал многозначительную паузу.

Эмили содрогнулась.

— Пожалуйста, не надо. Я тебе верю.

— Неужели, дорогая? — Эдгар прижал ее к себе, не позволяя вырваться. — Амелию изнасиловали. Жестоко, много раз изнасиловали. Ей по одному отрезали пальцы, перебили ноги…

— Нет! Нет! Перестань! — вскрикнула Эмили, зажимая ладонями уши.

Эдгар отвел ее руки и крепко сжал их.

— Ее скальпировали, и в какой-то момент во время этих издевательств она, к счастью, умерла. Судя по выражению, застывшему на ее лице, это продолжалось долго.

Из глаз Эмили хлынули слезы. Однако он все равно безжалостно продолжал:

— Они также убили нескольких рабов, которые бегали недостаточно быстро. Потом попытались сжечь поместье. К счастью, разразилась гроза, и это спасло дом. Когда мы с Дэвидом вернулись с рыбалки и нашли их тела… Меня много лет потом преследовало во сне лицо Дэвида.

Хватка ослабела, словно что-то внутри Эдгара умерло. Он отпустил ее и отвернулся.

Эмили выбежала в коридор, но муж снова оказался рядом.

— В Хьюстон не сюда, дорогая.

Со сдавленным криком Эмили отбросила его руку и, спотыкаясь, побежала наверх.

Эмили вернулась в комнату Эдгара и остановилась, прижавшись спиной к двери, из ее закрытых глаз лились слезы. Она не могла видеть его комнату, его кровать.

Негодяй! Сначала поставил в вину ответ ее тела на его ласки, потом мучил страшным рассказом о зверствах индейцев. Она ненавидит Эдгара, ненавидит!

Внезапный порыв ветра пронесся по комнате, в лицо ударило приторно сладким ароматом. Эмили открыла глаза, и… увидела зеркало и мокрое пятно на середине ковра.

Она пронзительно закричала от ужаса и отвращения.

Прошло всего несколько секунд, как в комнату влетел перепуганный Эдгар.

— Какого черта… — И осекся.

Они оба, онемев, смотрели на обрывки красного платья, разбросанные по полу. Флакон для духов ее матери из розового хрусталя лежал, разбитый, возле туалетного столика, и удушающий аромат розовой воды растекался от мокрого пятна на ковре. Но глаза Эмили были прикованы к разбитому зеркалу, на котором красовалось слово «шлюха», выведенное ее помадой.

Она круто обернулась к Эдгару и истерически закричала:

— Это ты сделал! Ты! Я видела, как ты спускался после завтрака по лестнице! Ты разбил флакон моей матери!

— Эмили… я… как ты могла подумать…

— Не лги мне, трус! Как ты мог мучить меня там, внизу, все это время, зная… зная… — Она задохнулась от рыданий.

Эдгар опустился на колени, взял осколок розового хрусталя и пробормотал:

— Я понятия не имел, что этот флакончик так много для тебя значит.

Эмили с горьким торжеством смотрела на него сверху:

— Вот ты и признался! Он значил… он много для меня значил! Как для тебя твоя проклятая ваза!

— Ты думаешь, за то, что ты разбила вазу, я…

— Да! Да! А теперь убирайся с глаз моих! Убирайся!

— Хорошо, я уйду! Думай что хочешь, но я докопаюсь до правды. А когда узнаю, кто это сделал, тебе не понравится та цена, которую я потребую за то, чтобы тебя простить!

Через несколько минут в комнату вошла Холли. Бурно выражая свое изумление и негодование, она убрала комнату и вместе с Дэниелем вынесла из комнаты разбитое зеркало.

Увидев Эмили, выходившую из комнаты с охапкой платьев, она воскликнула:

— Что вы делаете, миссус?

— Перестань болтать и помоги мне, Холли. Я переношу свои вещи обратно в свою комнату!

Холли вращала глазами от ужаса.

— Нет, мэм!

Эмили пришла в ярость от ее непослушания.

— Холли, разве ты не видела, что сделал мистер Эшленд? Перестань спорить и займись делом!

Холли попятилась, ее пухлая нижняя губка задрожала.

— Нет, мэм. Мистер Эшленд выпорет меня до смерти, если я прикоснусь к этим вещам!

— Дьявол! — простонала Эмили вслед убежавшей девушке.

Она сама перенесла все обратно в голубую комнату, убрала в шкаф и стала ждать, понимая, что Эдгар вот-вот ворвется и устроит ужасную сцену. Но на этот раз она скорее умрет, чем подчинится ему!

Какой наглец! Он силой вовлек ее в этот брак, посадил под замок, силой овладевал ею, чуть было не утопил ее. Затем разбил единственное вещественное напоминание о ее покойной матери! А завершил унижение, разорвав в клочки платье и написав на разбитом зеркале «шлюха».

И еще имеет наглость отрицать, что сделал это! Как он мог? Слово «шлюха» — то самое слово, которым он назвал ее, когда увидел в красном платье, — с головой выдавало Эдгара!

И последним ударом было его заявление о том, что потребует от нее платы за свое прощение. Как же невыносимо самомнение этого человека! «Пока жива, я никогда, никогда, ни за что не попрошу у него прощения!» — злилась, распаляя себя, Эмили.

День тянулся мучительно медленно. После ленча она сняла платье и прилегла в одной сорочке подремать.

Ее разбудила Холли:

— Мистер Эшленд не пришел на обед, миссус, поэтому я принесла вам еду сюда. — Служанка вздохнула и обеспокоенно прибавила: — Я рада, что уйду из этого дома, когда он вернется сегодня вечером домой, миссус!

Эмили равнодушно клевала ветчину с рисом.

— Тебе повезло, Холли. Хотела бы я иметь счастье ночевать сегодня не в этом доме.

— Миссус, вы точно собираетесь спать в этой, а не в его постели?

— Да, Холли.

Рабыня в ужасе широко раскрыла глаза:

— Миссус, мне страшно, увижу ли я этот дом целым завтра утром! И вас тоже!

Наступила неотвратимая ночь, Эмили легла в кровать, но лишь беспокойно вертелась с боку на бок. Наконец ее одолела дремота, сквозь которую она услышала приближающиеся шаги. Значит, зверь наконец вернулся…

Дверь с грохотом распахнулась, и Эмили подскочила на постели. Перед ней стоял Эдгар.

— Вылезай из постели!

Он поставил свечу на столик. Черты его лица расплывались в колеблющемся свете, что придавало ему зловещий вид. Эмили устало посмотрела на него: