— Господи, Эмили, я вовсе не хотел делать тебе больно! Но я именно это и сделал, не так ли? Я сделал тебе больно, а в действительности я хочу… хочу…

Он встал, подошел к окну и закрыл его. Затем придвинул стул, сел и поднял брюки.

Эмили понимала, что должна отпустить его. Он был демоном и пришел, чтобы сжечь ее тело своей плотью, чтобы поглотить ее. Она должна его отпустить.

Эмили встала, уронив на пол разорванную сорочку, подошла к нему и замерла между его коленями. Эдгар смотрел пристально и насмешливо.

Она протянула руку и потрогала его там, где он был более всего уязвим.

— Дорогой, скажи мне, чего ты хочешь. В ответ он с силой дернул ее вниз, к себе на колени… Эмили на мгновение почувствовала холодок страха. И все же она доверилась ему, позволила делать то, что Эдгар хочет… Она глубоко вдохнула аромат его пахнущего бренди поцелуя, стала гладить сильную шею, широкие плечи…

Да, она готова умереть ради Эдгара, пусть любовь поглотит ее! И Эмили отдалась ему вся, до капельки!

После совершенно удивительного слияния она прошептала:

— Гроза прошла.

Он засмеялся и погладил ее по залитым луной волосам.

— Да, любимая, действительно прошла. Сладчайшие воспоминания проплывали в полусонном сознании Эмили.

— Скажи, что ты моя, — прошептал Эдгар.

— Я твоя, поверь мне.

— Я тебе верю. Я тебе верю…

Эмили проснулась с улыбкой. Комнату заливал солнечный свет. Она чувствовала себя совершенно расслабленной, ее не мучила обычная утренняя тошнота. Эмили села, лениво потянулась и тут увидела мужа, который вытянулся в ванне рядом с кроватью.

Эдгар усмехнулся и провел губкой по мускулистой руке.

— Какая ты соня, дорогая моя! Как ты могла спать под весь этот грохот, не могу понять: служанки ходили туда-сюда с ведрами. Но с другой стороны, это сон удовлетворенной женщины. Так, любовь моя?

Она встала и с обидой посмотрела на мужа, надевая халат.

— Ты украл мою ванну. Почему ты не уехал на плантации?

— Сегодня утром меня одолела лень. Кроме того, зачем зря пропадать этой божественно теплой воде? — Эдгар улыбнулся ей. — Как ты прелестно надуваешь губки, дорогая. Иди сюда, поцелуй меня.

— Но ты весь мокрый!

Он послал ей воздушный поцелуй и лукаво улыбнулся:

— Мокрый, мыльный и очень скользкий. Интересное состояние, ты согласна, дорогая?

— О, какой ты испорченный! — воскликнула Эмили, но подошла поближе.

— Любопытно, дорогая? Так присоединяйся ко мне! Эмили залилась краской.

— О, я не могу! Это было бы… я хочу сказать, это разврат!

— В таком случае я согласен на поцелуй.

Эмили осторожно наклонилась над ванной и прикоснулась губами к его рту. Но Эдгар схватил ее, и она упала в воду рядом с ним.

— Эдгар, как ты смеешь! Что, если слуги…

— Они не посмеют!

— Посмотри, что ты сделал с моим халатом…

— Да, дорогая, он весь мокрый и прозрачный на груди. Господи Иисусе, какая женщина!

— Не бросай его на ковер! Теперь там будет пятно, я должна… Эдгар, прекрати! Это грешно, это… оох!

— Извини, любимая. Я тебя предупреждал, что я скользкий.

18 июня 1841 года

Весна миновала, наступило лето, жаркое и душное. Весь конец мая шли сильные дожди, и побеги хлопка пышно разрослись. Июнь принес жару и сильные грозы.

Эмили расцвела. Дни тошноты миновали, щеки порозовели, живот слегка округлился. Казалось, энергия ее не имеет границ.

Во многих отношениях они с Эдгаром не стали ближе; но теперь муж обращался с ней мягко. Они не стали друзьями или близкими людьми, зато были любовниками!

Эдгар познакомил ее с радостями любовных утех, о существовании которых она даже не подозревала. Вся ее гордость и притворство исчезли. Слова казались лишними — любовные объятия говорили обо всем. Эмили поняла, что пока следует удовлетвориться лишь их близостью в постели. Возможно, когда появится ребенок…

Что произойдет после рождения младенца, часто гадала Эмили? Что, если родится девочка? Будут ли разрушены фантазии Эдгара? Или это окончательно приведет его к краю пропасти, к безумию?

Несмотря на доброе отношение к ней Эдгара, страх все еще гнездился в уголках ее сознания и иногда Эмили вспоминала о прежних жестокостях мужа. Он редко повышал теперь голос, но иногда она видела в его глазах жестокость, готовую выплеснуться из-за малейшего пустяка.

Теперь Эмили часто виделась с Марией; между ними устанавливалось хрупкое взаимопонимание. Каждый день они встречались в гостиной и разучивали гаммы. Потом Эмили играла на рояле, а Мария пела испанские песни.

Однажды утром после урока музыки Эмили решилась расспросить мексиканку о ее прежней жизни.

— Несколько недель назад ты упомянула о Сан-Антонио, Мария, — начала она. — Вы с отцом долго там жили?

Мария расправила оборку платья и насторожилась.

— Мы с папой там прожили… около года.

— Понятно. Мои родители однажды возили меня в Сан-Антонио, когда мы жили в Гонсалесе. Мне понравился этот город с его испанской атмосферой. Скажи, в какой части города вы жили с отцом?

— В самой старой — Ла-Виллите, сеньора. Мой отец и я работали у сеньоры Бустаманте, играли музыку, пели и танцевали, — грустно улыбнулась Мария. — Иногда днем, когда папа спал, я ходила в собор у площади. Сестры были ко мне добры: они научили меня читать и молиться Деве Марии.

— Я рада, что ты с ними там встретилась, Мария. Но скажи, твой отец тоже был добр к тебе?

Глаза молодой девушки потемнели:

— Он делал все, что мог, но он был мужчиной и не мог заменить мне мать, сеньора.

Эмили нахмурилась, почувствовав, что Мария не хочет рассказывать ей о своем прошлом.

— Знаешь, Мария, у нас с тобой много общего. Я думаю, мы могли бы помочь друг другу. Видишь ли, я тоже сирота. Моего отца убили у Аламо, а когда моя мать узнала об этом, у нее был шок и она умерла от выкидыша. У тебя похожая история. Твоя мать, то есть Дэвид рассказал мне…

— Что моя мать умерла во время родов? — спросила Мария, повысив голос и подавшись вперед в кресле. Ее зеленые глаза странно заблестели, и она прибавила: — Скажите, сеньора, вас пугает беременность?

Холод сжал сердце Эмили от этих слов мексиканки. В глазах ее было нечто пугающее, что заставило живо вспомнить тот день, когда она осталась с Марией в конюшне…

— Мария! Как ты можешь… это жестоко!

К ее удивлению, в глазах девушки мелькнуло раскаяние.

— Вы правы, сеньора. Я прошу прощения. С моей стороны нехорошо вас пугать, но жизнь иногда бывает очень жестокой.

Эмили собиралась продолжить доверительный разговор, но ей помешал мужской голос:

— Что может быть приятнее для усталого путешественника, чем встреча с двумя прекрасными дамами!

Девушки обернулись и увидели Дэвида. Он вошел и расцеловал обеих в щеки.

— Что здесь происходило в мое отсутствие?

Эмили ждала, что ответит Мария, но девушка смотрела на Дэвида затуманенным взором, и в ее темно-зеленых глазах читалось откровенное восхищение.

— Мы с Марией занимались музыкой, — сказала Эмили. — Вот послушаешь и порадуешься ее успехам.

— Хорошо. Я нашел для тебя сборник нот в Хьюстоне, Мария, все песни на испанском языке.

— О, спасибо, Дэвид! — воскликнула Мария, хлопая в ладоши. — Не могу дождаться, когда увижу их. Я очень соскучилась по чтению.

Эмили растерянно нахмурилась:

— Но в библиотеке полно книг!

У Марии вытянулось лицо, она опустила глаза.

— Я не читаю по-английски, сеньора. Сестры научили меня читать только по-испански. А другая школа… там, боюсь, я не научилась ничему.

Наступило неловкое молчание, потом Эмили быстро сориентировалась и заявила:

— Значит, мы должны немедленно это исправить. Дэвид, теперь, когда ты вернулся, можешь снова взять на себя уроки музыки, а я научу Марию читать и писать по-английски.

Дэвид широко улыбнулся Марии: