Она смутно видела, как осторожно усадили обмякшего Аарона в коляску Хьюстонов.

— Маргарет, будь другом, пойди и скажи всем, чтобы расходились, — крикнул генерал.

Эмили вздрогнула, когда кто-то обнял ее за плечи. Она подняла глаза и посмотрела в полное сочувствия лицо генерала Сэма Хьюстона.

— Не тревожьтесь, дорогая моя. Эшленд выживет.

Слезы ручьем полились по ее лицу. Потом Эмили увидела, как мимо, шатаясь, прошел Эдгар. Его лицо было смертельно бледным, с одной стороны его поддерживал Дэвид, с другой — Мария.

— Позволь мне помочь, — задыхаясь, прошептала Эмили.

— Нет! — прошипел он, глядя на нее с ненавистью. Эмили в отчаянии взглянула на Дэвида. Тот ответил сочувствующим взглядом, но покачал головой.

Сэм Хьюстон снова обнял ее за плечи.

— Ну-ну, дорогая, — утешал он ее, по-отечески гладя по голове. — Эдгар скоро придет в себя. А сейчас отправляйтесь домой и скажите ему, что любите его, только его одного.

— О Боже, он умрет! — рыдала Эмили.

— Нет, милочка. Эшленд не умрет, он слишком злой. Хьюстоны попрощались и уехали с Элдерами и Аароном;

толпа быстро растаяла. Фургон де ла Пенья тронулся в сторону Бразос-Бенда, и Эмили выплакалась в объятиях доньи Элены.

— Ох, я такая нехорошая, донья Элена! Глупая и своенравная! Он сказал, чтобы я не надевала это платье. А теперь из-за моего упрямства Эдгар сильно ранен.

— Ну не надо во всем винить себя, — утешала ее донья Элена, похлопывая по спине. — Это тот, рыжий, это он нехороший. Я видела это по его глазам. Он бы набросился на вас, даже если бы вы были одеты в мешок из-под маиса.

Эмили подняла глаза на донью Элену.

— Но это моя вина! Мне не следовало танцевать с Аароном. О Боже, теперь Эдгар может умереть!

— Нет, нет, — уверяла ее донья Элена. — Сеньор Эшленд — сильный мужчина. Он будет жить и радоваться ребенку, которого вы ему родите в добром здравии. И вы должны это сделать.

— Да, — прошентала Эмили, приходя в себя от слов доньи Элены, и, словно соглашаясь с ней, ребенок толкнул ее в живот. — Я должна родить ему ребенка. И я должна сказать Эдгару, что люблю его. Да, именно так! Я должна сказать, что люблю его, пока еще не поздно. Понимаете, донья Элена? Он сходит с ума от ревности, потому что не знает, что я люблю его одного! О, дон Лоренцо, быстрее, быстрее, пока еще не поздно!

Эмили взбежала по лестнице так быстро, как только позволяло ее положение. Но когда она бросилась в спальню, то замерла, увидев сидящую у постели Эвис с открытой книгой на коленях.

— Оставьте нас!

— Но, мадам, мне приказано оставаться здесь всю ночь! — с горечью возразила Эвис.

— Убирайтесь отсюда, черное пугало!

Эвис Жеруар встала и с достоинством возразила:

— Мадам, я выполняю распоряжения!

Эмили собиралась спросить, чьи распоряжения, но тут услышала стон мужа и увидела, как его веки медленно поднялись. Эдгар невидящими глазами посмотрел на нее.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой? Он нахмурился.

— Убирайся с глаз моих!

— Не говори так, дорогой! — умоляюще произнесла Эмили. Приподнявшись на локтях и морщась от боли, он велел Эвис:

— Выгоните ее отсюда!

Экономка попыталась уложить его обратно.

— Выгоните ее отсюда, не то я ее убью!

И Эдгар стукнул кулаком больной руки по одеялу, задохнулся от боли и упал на спину.

— Если вы дорожите его жизнью, мадам, пожалуйста, уходите, — умоляюще попросила Эвис Жеруар.

Эмили посмотрела в ее полные отчаяния глаза.

— Вы любите его, да, старая карга?

В глазах экономки вспыхнуло жестокое торжество.

Эмили молча вышла, но в коридоре внезапно остановилась: неприятный запах гари ударил в нос. Она распахнула дверь в детскую.

— О Боже, нет! — воскликнула она, выбежала и чуть не столкнулась с перепуганным Дэвидом. — Ради Бога, помоги, Дэвид! Помоги! Детская горит!

5 декабря 1841 года

— Ну же, Эмили, смени гнев на милость, и пойдем сегодня с нами. Тебе нужно прогуляться, дорогая.

Эмили храбро улыбнулась Дэвиду. Рядом с ним сидела Мария, опустив зеленые глаза, надув губки, и ковыряла вилкой яичницу с беконом. Эдгар с рассветом уехал на плантацию, где очищали последний в этом сезоне хлопок и увязывали его в кипы для отправки на «Красавицу».

— Возможно, ты прав, — согласилась Эмили. — Я уверена, что перемена обстановки помогла бы. Но я чувствую себя такой… неловкой в последнее время, — закончила она, глядя на свой большой живот. — Лучше мне остаться дома.

— Чепуха! — возразил Дэвид. — Не надо смущаться того, что ребенок уже на подходе. Ни одна женщина в этих краях не сидит дома по этой причине.

Эмили нахмурилась.

— Дело не только в этом, но…

— Мы настаиваем, чтобы ты поехала, — решительно перебил ее Дэвид, — правда, Мария?

Эмили невольно поежилась, увидев, как Мария укоризненно взглянула на него. Но Дэвид глаз не отвел.

— Да, Дэвид, — наконец пробормотала она, холодно посмотрев на Эмили.

Мария была очень холодна после фиесты, когда увидела, как Эмили и Дэвид дружески обнялись. Эмили часто спрашивала себя, не устроила ли пожар в детской эта странная мексиканка.

Дэвид похлопал Эмили по руке:

— Значит, решено. Леди, вы будете готовы, скажем, через час?

Эмили устало поднялась по лестнице и остановилась на площадке, чтобы потереть ноющую поясницу. Теперь ребенок довольно низко опустился у нее в животе и сильно брыкался, особенно по ночам.

Эмили глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами. В коридоре верхнего этажа она помедлила у дверей детской, потом тяжело вздохнула и вошла.

Дэвиду и Дэниелю удалось потушить огонь раньше, чем пожар распространился по дому. Но сама детская погибла.

Эмили осмотрела обуглившиеся стены. Они с Холли провели много недель за изготовлением панелей из яркого ситца. К счастью, большую часть сшитой вручную одежды в ящике комода удалось спасти, но обстановка и ковер обгорели, и их пришлось выбросить.

Что послужило причиной пожара, никто до сих пор не знал. Но Дэвид указал на разбитый масляный фонарь на полу и сделал вывод, что кто-то из слуг по небрежности оставил его зажженным, а ветер из открытого окна сбил фонарь на пол…

Однако Эмили сомневалась, что пожар был результатом случайности. Так много осталось невыясненным. Например, все слуги клялись, что даже близко не подходили к детской в тот день. И почему Эвис Жеруар, сидевшая с Эдгаром в комнате напротив, не услышала, как разбился фонарь?

— Мой слух уже не тот после скарлатины, которой я переболела несколько лет назад, мадам, — небрежно ответила экономка на ее вопрос.

Было ли это правдой?

Эмили покинула детскую и вошла к себе в спальню. Закрыв дверь, она улыбнулась, увидев Холли, которая сидела у горящего камина и кормила грудью крохотного черного младенца. Новорожденный в белой распашонке и подгузнике жадно сосал грудь, его крохотные кулачки толкали мать в грудь.

— Как он сегодня, Холли?

— О, голоден, как медведь после зимней спячки, миссус. — Посмотрев в лицо Эмили, служанка нахмурилась. — Миссус, у вас такие глаза, будто вас избили до полусмерти. Я сейчас помогу вам лечь в постель.

— Не смей, Холли! — возразила Эмили, грозя рабыне пальцем. — Сначала ты должна позаботиться о маленьком Джейкобе, понятно?

— Да, мэм, — улыбнулась Холли. — Ему очень повезло, что он может быть с мамой целый день. Остальные дети остаются с тетушкой Сарой, пока их мамы работают.

— Ребенок должен быть там, где его мать, — твердо сказала Эмили. — Я сегодня собралась на строительство дома, и мы скоро уезжаем.

Посмотрев в зеркало, Эмили поймала отражение нахмурившейся Холли.

— Вы сможете ехать, миссус? — встревоженно спросила рабыня.

— Конечно, Холли. В конце концов, ты же работала до последнего дня.

— Да, миссус. Я здорова как бык, а вы…

— И я тоже! — резко ответила Эмили, выпятив нижнюю губку, и бросила щетку на туалетный столик.