— Да, десяток! — рассмеялась Мария.

— Мы поженимся. Слава Богу, что Эмили велела не откладывать, а немедленно сказать тебе о моих чувствах.

— Эмили велела? Тогда мы оба в большом долгу перед ней, Давид. — И, глядя в глаза любимому, добавила: — У нас будет хорошая жизнь, да, Давид? Будем выращивать скот, как делал мой народ многие века. И мы будем жить так близко от наших мексиканских друзей!

Мария и Дэвид, счастливые, возбужденные, вернулись в Бразос-Бенд и с удивлением увидели Эдгара, сбегающего вниз по лестнице.

Он выглядел совершенно трезвым, был чисто выбрит, в свежем костюме. Глаза его неистово сверкали, а в кулаке Эдгар крепко сжимал письмо.

— Еще одно! — объявил он, размахивая перед ними конвертом.

— Ты хочешь сказать, что пока нас не было, пришло письмо, дядя?

— Да! Час назад приезжал посыльный! — возбужденно ответил Эдгар, беря пальто и хлыст.

Дэвид и Мария озадаченно переглянулись.

— Так о чем же пишет миссис Хьюстон, дядя? И куда ты собрался?

— Я еду в Хьюстон, чтобы уладить это дело — раз и навсегда.

— В Хьюстон! — изумленно воскликнули молодые люди.

— Нет, в ад играть в покер с дьяволом! — резко бросил Эдгар. — Посмотрим, как вы, пустоголовые дети, справитесь с этим домом, пока меня не будет.

— Дядя, перед тем как ты уедешь… — сказал Дэвид, хватая его за руку. — Я… я хотел сказать тебе… Мы с Марией собираемся пожениться.

Лицо Эдгара смягчилось, он улыбнулся и пожал Дэвиду руку.

— Самое время, племянник. — Он подошел к девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. — Поздравляю, Мария. Прошу прощения, но мы отпразднуем эту радостную новость позднее.

— Дядя, разве ты не скажешь, о чем говорится в письме и что ты собираешься делать?

Эдгар взял у конюха поводья Аполлиона и вскочил на арабского скакуна.

— Всего три дня… я могу успеть, Дэвид, могу успеть. Мои глаза! Вы можете в это поверить? Мои глаза ничего не видели. Это просто невозможно вынести, Дэвид!

После этого странного замечания Эдгар Эшленд сжал коленями бока Аполлиона, и жеребец помчался в сторону Хьюстона.

— Дяде предстоит чертовски трудная дорога, если только ему не повезет и он не сядет по дороге на пароход. — Дэвид обнял Марию за талию. — Пойдем в дом, дорогая. Ты дрожишь без шали.

— Что имел в виду твой дядя, когда так странно говорил о глазах? Я не понимаю, Дэвид.

Дэвид пожал плечами:

— Возможно, дядя наконец-то посмотрел на отношения с Эмили не только со своей колокольни. Надеюсь, он увидел истину.

17 марта 1842 года

Эмили Эшленд стояла в своей спальне и умиротворенно улыбалась, глядя на две колыбельки. Она наклонилась и укрыла малышей. Маленький Джейкоб с пухлыми шоколадными ручками и ножками и крупной головой выглядел просто гигантом по сравнению с маленькой светленькой Камиллой.

Малыши спали под окном, в которое лился яркий свет. Снова будет мягкая весна, решила Эмили. Она смотрела из-за клетчатых занавесок на яркий день, на покрытый грязью двор, на густой лес вдали.

Сердце сжалось от боли, когда она вспомнила прошлую весну. Сегодня — первая годовщина их свадьбы с Эдгаром. Она вздохнула. Так много всего произошло, казалось, за эти месяцы прожита целая жизнь. А теперь — теперь она больше никогда его не увидит. Эмили прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Нет, она не станет рыдать об Эдгаре! Ей надо думать о дочери.

Эмили вернулась в гостиную и увидела Холли, которая расставляла железные тарелки и раскладывала серебро на маленьком деревянном столике, накрытом хлопчатобумажной скатертью.

— Может полдня пройти, прежде чем я закончу тушить это рагу, миссус, — вздохнула Холли. — Цыпленок, которого принес мне Джейкоб, жесткий, как сапог.

Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.

— Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.

Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:

— Доброе утро, Марга…

Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.

— С годовщиной тебя, дорогая.

Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.

Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.

Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:

— Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.

— Ты… приехал…

— Да, дорогая, я приехал. — Он протянул ей цветы. — Для тебя, любимая.

Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.

— Красивые цветы, — пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. — Это платок Маргарет Хьюстон! — воскликнула Эмили.

— Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет — большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.

— Правда? Я не знала…

— Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.

— Но почему? — выпалила Эмили.

— Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.

— Ты… ты скучал по мне? — прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Но Эдгар обнял ее и повернул к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и почувствовала, что тает от радости.

— Маргарет Хьюстон рассказала интересные вещи. Ну же, дорогая, посмотри на меня. Она писала, что ты несчастна без меня. Сначала я просто не мог в это поверить. Но теперь я должен знать. Это правда?

Эмили встретилась с его пристальным взглядом. Она больше не могла сдерживать свои чувства, когда муж так смотрел.

— Д-да.

— Маргарет утверждает, что ты меня любишь. Только скажи мне — это правда, дорогая?

— Да! — страстно выдохнула она. — Да, я люблю тебя! Я…

Но Эдгар прервал ее страстным поцелуем. Все внутри вспыхнуло, когда Эмили почувствовала вкус его губ, его запах, ощутила его тело.

— Я люблю тебя, Эмили, Боже, как я тебя люблю! — шептал Эдгар, гладя ее волосы. — Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, ты и моя дочь. Господи, я умираю от желания снова взять мою малышку на руки!

Эмили чуть отстранилась от него в радостном изумлении.

— Ты хочешь сказать, что не разочарован рождением девочки?

— Разочарован? — рассмеялся Эдгар. — Любимая, я переживал только по поводу того, как дурно я с тобой обходился. Но ребенок — эта кроха околдовала мое сердце. Где она?

— Спит.

Эдгар подошел к колыбельке и, затаив дыхание, долго любовался своей дочерью.

— Так даже лучше, пусть спит. Потому что сначала мне надо рассказать тебе о сюрпризе. Помнишь, ты говорила, что чувствуешь себя так, будто мы не женаты?

Ты пойдешь со мной в церковь, сейчас, чтобы снова подтвердить наши клятвы?

Эмили, застигнутая врасплох, растерялась.

— Давай начнем все сначала, сегодня, в нашу годовщину, — настаивал Эдгар, с обожанием глядя на нее. — И нам пора поспешить, нас все ждут.

— Что ты имеешь в виду? Эдгар рассмеялся:

— Твой священник и его жена, и Маргарет Хьюстон взяла на себя смелость пригласить чуть ли не всех жителей города.

— Ты шутишь!

— Нет, дорогая, я еще никогда не был так серьезен. Все готово. Все, что мне нужно, — это ты, дорогая, если меня не отвергнешь. И наша дочь.

Сердце Эмили было переполнено до краев. Как легко было бы пойти с ним сейчас! Но страх все еще сжимал ее сердце: действительно ли все переменится, если она примет его обратно, или Эдгар снова станет прежним, вспыльчивым, скрытным и высокомерным?